Жарким кровавым летом - Хантер Стивен - Страница 65

– Но ты пока не рассчитался. Дороти, знаешь, а ведь он действительно его боится.

– Бить он и на самом деле умеет, тут я спорить не буду, – согласился Багси, хорошо помнивший сокрушительный удар по ребрам. – Но я скажу тебе еще кое-что. Когда я в конце концов доберусь до его задницы... Эй, эй! Вот оно! Точно такое же! – возбужденно воскликнул он. – Вирджиния, это не оно?

Он указал на темноватую, плотно записанную и покрытую лаком загадочную картину.

Дороти не нужно было читать подпись. Живопись Брака она все-таки могла узнать с первого взгляда.

30

«Папа Эрла? – говорили люди. – Папа Эрла был ба-альшим человеком».

«Раньше было не то, что нынче, – говорили они. – Раньше закон кое-что значил, и законом как раз и был папа Эрла, Чарльз».

«Нынче все как с цепи сорвались. Когда здесь был папа Эрла, такого не было. Папа Эрла следил, чтобы закон соблюдался. Никто не смел нарушить закон, когда здесь был папа Эрла».

«Папа Эрла был великим человеком».

«Ну и что с того, что Эрл получил большую медаль за то, что убивал японцев? Он все равно и в подметки не годится своему папе. Да, тот был ба-альшим, нет, великим человеком».

«Я не знаю никого, кто мог бы выступить против папы Эрла».

«Знаете, папа Эрла был большим героем во время Первой мировой войны. Он убил чертову прорву германцев».

Это говорилось почти единодушно. На захолустном городишке Блу-Ай, центре округа Полк, штат Арканзас, где имелась станция железной дороги «Канзас-Сити, Техас – Залив», идущей до Нового Орлеана, и где усталый водитель, едущий по 71-му шоссе, мог выпить холодной кока-колы, все еще лежала большая и тяжелая тень отца Эрла. Можно было расспрашивать об Эрле в гастрономе, или в парикмахерской, или в отделении полиции, но в ответ услышать вовсе не об Эрле, а об отце Эрла. Он был таким великим человеком, говорили люди, что его собственные сыновья не могли выдержать его величия. Один сбежал из дому, а второй сам себя прикончил, когда ему было пятнадцать лет. Это был печальный, ужасно печальный день, но папа Эрла пошел на службу, потому что он был таким человеком, для которого долг превыше всего и который точно знает, в чем состоит его долг. Черт возьми, в двадцатых годах он прикончил троих грабителей банка. И много парней из больших городов или нахальных черномазых, которые попытались пойти поперек папы Эрла, не добились ничего, кроме шишки на башке размером с тарелку для пирога, потому что папа Эрла не терпел всякой ерунды, имел очень быстрые руки, непреклонную волю и кожаный удлиненный мешочек, набитый дробью, который никогда не выпускал из правой руки.

Карло пошел на кладбище. Там стоял большой памятник, на мраморном пьедестале которого было начертано крупными буквами: «ЧАРЛЬЗ Ф. СВЭГГЕР, КАПИТАН АМЕРИКАНСКИХ ЭКСПЕДИЦИОННЫХ ВОЙСК 1918 ШЕРИФ 1920, 1891-1942» и еще строчка: «ДОЛГ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО», а над надписью возвышалась скульптура, изображавшая патриотического американского орла с полурасправленными, поднятыми к небу крыльями и огромными цепкими когтями. Зато могил жены и младшего сына так и не нашлось.

– Этот, – сказал неф-смотритель, заметив молодого человека, – этот был строгим парнем. Он попусту не болтал, нет, сэр. Он умел вколотить в каждого страх Божий.

– Я слышал, что он был большим человеком, – отозвался Карло.

Старик расхохотался, продемонстрировав обломки зубов и розовые десны.

– О, конечно, – сказал он, – чертовски большим!

И заковылял прочь, хохоча, будто сказал невесть какую смешную вещь.

Карло отправился в редакцию местной газеты, намереваясь отыскать в одной из архивных подшивок подробный рассказ о происшествиях трагического дня смерти Чарльза.

Но информации оказалось немного. Судя по всему, старина Чарльз возвращался с баптистского моления, которое ежемесячно проводилось в уик-энд в Каддо-Гэпе. Поздним вечером он ехал через Маунт-Иду и вдруг заметил, что задняя дверь винного магазина Феррелла Тернера открыта. Он поставил машину на обочину, взял фонарь и отправился выяснять, в чем дело, хотя находился не на своей территории, а в округе Монтгомери. Он был всего в нескольких милях от Полка, увидел то, что вполне могло оказаться преступлением, и пошел выяснять, что происходит.

Грабитель выстрелил всего один раз, и старый герой упал замертво. Вероятно, это были какие-то проклятые мальчишки, успевшие хорошо выпить и с украденным оружием отправившиеся за добавкой, прежде чем уехать на войну. Очень просто, глупо и трагично; его нашли на следующий день и похоронили через два дня. Такую жалкую смерть можно было считать позором для отца Эрла. Старший его сын давно покинул дом, младший сын умер, жена сделалась алкоголичкой, и никто из родных не пришел проводить великого человека в последний путь. Зато на похоронах присутствовало большинство остальных жителей округа, большие и маленькие люди, богатые и бедные, мужчины, женщины и дети, поскольку отец Эрла был так или иначе связан со всеми ими.

Карло говорил с новым шерифом, ветераном войны по имени Бомонт Пайни, который, когда отец Эрла был убит, проходил военное обучение в Северной Африке, с мэром и другими политическими деятелями, депутатами, муниципальными служащими, но так и не смог услышать ничего, кроме однообразных упоминаний о величии Чарльза. Но наконец на третий день, после совершенно бессмысленной беседы с окружным прокурором, он услышал голос, доносившийся откуда-то из дальнего конца коридора:

– Черт возьми, Бетти, я же только что сказал вам «пятнадцатый», а вы, словно так и надо, печатаете «пятнадцать», без всякого «ый»! Вам придется перепечатать эту проклятую бумагу заново. Неужели вы не можете быть повнимательнее, ради всего святого!

Женщина зашмыгала носом и расплакалась, а мужчина тут же перестал кричать.

– Простите меня, – услышал Карло, – это все пустяки. Никак не научусь сдерживать мою проклятую вспыльчивость. Пожалуйста, Бетти, я не хотел сказать вам ничего плохого, это все пустяки.

– Мистер Винсент, меня зовут Рут, а не Бетти, – ответила секретарша. – И я работаю у вас уже целых три недели.

– О! – несколько растерянно отозвался мужчина. – Мою прежнюю секретаршу звали Бетти.

– Нет, сэр, – не сдавалась Рут, – ее звали Филлис. Хотя это все равно. И Бетти, и Филлис обе ушли от вас.

– Ну хоть вы-то не уходите, Рут. Я вовсе не хотел вас обидеть. Я просто очень уж много кричу. О, знаете, у меня есть идея. Почему бы вам не взять выходной до конца дня?

– Но, сэр...

– Нет, нет, я настаиваю. Я накричал на вас, вы расстроились, так что вам нужно провести остаток дня хорошо.

Послышались еще всхлипывания, но уже через несколько секунд в коридор вышла женщина – даже надвинутая на глаза шляпа не мешала разглядеть покрасневшие и опухшие от слез, неестественно блестящие глаза – в сопровождении чрезвычайно крупного, похожего на медведя мужчины. Глядя со стороны, можно было подумать, что это почтительный сын провожает больную слабую мать к доктору.

Парочка прошла мимо Карло, не обратив на него внимания. Когда мужчина и женщина скрылись за поворотом коридора, Карло рассмотрел надпись на табличке, прикрепленной к двери:

«СЭМЮЭЛЬ С. ВИНСЕНТ, ПОМОЩНИК ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА».

Он вошел в эту дверь и сел на стул в приемной.

Всего через минуту великан вернулся; его глаза казались черными от напряженных раздумий. Волосы его, похожие на жесткую солому, были, очевидно, совершенно незнакомы с расческой и непокорно торчали в разные стороны; глаза прятались за толстыми линзами очков без оправы, делавшими их выпуклыми и еще более темными. Мужчина был массивным, но не мягкотелым, а большим и сильным. Его костюм выглядел так, словно был куплен в магазине готового платья человеком, совершенно ничего не понимающим в костюмах, и вдобавок был испещрен пятнами от табачного пепла.

– Кто вы, черт возьми, такой? – требовательно спросил он, устремив на молодого человека пронизывающий взгляд.

– Сэр, меня зовут Си-Ди Хендерсон. Я следователь из управления прокурора округа Гарленд, – представился Карло и поспешно извлек значок.