Меж мирами скользящий - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 17

Поэтому я как полномочный представитель Гильдии в этом мире обязан немедленно приступить к расследованию обстоятельств появления на борту самолета смертельно опасного заклинания. Дай, Боже, чтобы этим злоумышленником оказался какой-нибудь одиночка с маниакально-шизоидными наклонностями. Скорее всего, оно так и есть. Появление организованной группы психов, без зазрения совести попирающих Хартию, в принципе маловероятно, поскольку маги в большинстве своем существа уравновешенные и к основному закону, регламентирующему нормы поведения чародейского сословия, относятся с большим уважением. Да и как тут не зауважаешь, если всякое небрежение к основополагающим уложениям, записанным в Священной Хартии, чревато не просто смертной казнью, а частичным или даже полным развоплощением духовной сущности нарушителя. В принципе, сам я мог бы и не взваливать на свои плечи подобную обузу, но для этого мне пришлось бы отправиться в мир Аурениуса и сообщить обо всем в Высшую Надзорную Коллегию. Там, конечно, примут заявление к рассмотрению, но начнут футболить из палаты в палату, ссылаясь на то, что мир Земли не вписывается в общую схему магических вселенных, поэтому требует специального подхода. Короче, под разными предлогами постараются свалить ответственность на плечи другого ведомства, ибо бюрократ — в полном соответствии с местной поговоркой — он и в Африке бюрократ. А в данном случае, не только в жаркой Африке, но и во всем остальном Межмирье. Пока высокие чиновники во все вникнут и примут решение, орудующий здесь маньяк может натворить таких дел, что потом всей нашей славной Гильдией расхлебывать придется.

Вообще-то обращаться в Надзорную Коллегию я не собирался, поскольку сообщать о наличии столь удивительного мира какому-нибудь третьему лицу, по большому счету, не имел права без одобрения Учителя. Однако перед тем как получить оное, мне придется слезно покаяться перед ним в том, что однажды, будучи еще его учеником, самым бессовестным образом внедрился в сознание спящего гуру и позаимствовал безвозмездно кое-какую информацию. Простите, Учитель, готов загладить грех любым доступным способом! Разрешите чмокнуть вас чуть пониже спины?.. Да он после этого на меня такую епитимью наложит, что я лет двадцать, как минимум, лишь на него горбатить буду. Короче, как любит говаривать один мой московский знакомый Левочка Цукерман: «Оно мене надо?» Получается, куда ни кинь — всюду клин. А если конкретно — разгребать эту кашу предстоит не кому-нибудь, а мне и только мне.

Славно, очень славно! Получается моя сугубо частная поездка, по абсолютно не зависящим от меня обстоятельствам, плавно перетекает в детективное расследование, в котором главная роль отводится некому Ивэну Вериску — вольному магу, а по совместительству свободному художнику.

В ситуациях подобной этой более всего меня обычно гнетет состояние неопределенности, но, приняв решение, я отметаю прочь все сомнения и подобно грозному барсу смело бросаюсь… и так далее, и тому подобное, надеюсь, я выразился вполне внятно. Конечно же, немедленно срываться с места сломя голову я не собирался, поскольку для того, чтобы куда-то бежать, нужно, по крайней мере, знать точные координаты конечного пункта, иначе обогнешь Землю и ни с чем вернешься в точку старта. Вместо этого я попросту разомкнул веки, поднялся с кресла и посмотрел в окно.

Девять вечера, но долгий июньский день, как это обычно бывает в это время года, еще не собирается заканчиваться. Солнышко продолжает изливать свою щедрую благодать на пыльные московские улицы. Поток автомобилей заметно уменьшился. Пешеходы никуда особенно не торопятся — спокойно прогуливаются, небольшими группами, парами или вовсе поодиночке…

Мое созерцательно-задумчивое настроение было прервано откровенно неэстетичным бурчанием в животе. Лишь теперь я вспомнил, что ел в последний раз часов пять или шесть назад, находясь на борту авиалайнера, потом, правда, очень много пил в приятной компании. Но вряд ли даже самый лучший виски и коньяк способен заменить добрый кусок говядины с гарниром из жареной картошечки и зеленого горошка. К тому же я здорово соскучился по московскому бородинскому хлебу.

Вообще-то мой Учитель старался воспитывать своих учеников в духе спартанского аскетизма. Благодаря его урокам я вполне мог бы обойтись без сна и пищи довольно продолжительное время, и все-таки даже уважаемому мной Учителю не удалось окончательно искоренить во мне тягу к хорошей еде и выпивке. Несмотря на постоянную готовность терпеть лишения, я старался никогда и ни в чем себе не отказывать. Поэтому, отбросив на время все прочие мысли, я скинул с себя пропахшую потом и дорожной пылью одежду и минут на десять уединился в душевой кабинке. Находясь под хлещущими струями воды, еще разок провентилировал организм от остатков алкоголя и прочих свободных радикалов, отправляя их вместе с мочой прямиком в сливное отверстие.

Еще через десяток минут я, заметно посвежевший, причесанный и переодетый во все новое, захлопнул дверь номера, не забыв положить ключ в карман брюк, рядом с кошельком, туго набитым местной валютой.

Глава 4

Жаркий летний полдень. Поросшее буйным разнотравьем поле, посреди которого возвышается раскидистый дуб. У самого подножия дерева сидят три абсолютно непохожих друг на друга существа: человек — светлоголовый и голубоглазый мальчик лет десяти, облаченный в одни лишь шорты цвета беж; чешуйчатый хвостатый монстр — представитель расы разумных ящеров демлай, судя по зеленому цвету чешуи, также далеко еще не взрослая особь; и совсем еще молодой эгейл — полуптица-получеловек.

Шагах в пяти от этой экзотической троицы стоит седовласый старик в темно-синей робе мага с белой, как снег бородой, огромным крючковатым носом и глубоко посаженными серыми глазами, от которых, казалось, ничего не может укрыться. Пожилой мужчина вещает громким хорошо поставленным голосом, привыкшим отдавать команды, а троица ему внемлет, разинув рты, будто боясь пропустить не только каждое слово своего учителя, но и всякий его жест, казалось бы, не относящийся к теме лекции.

— Магия — это вам не сапожное или кузнечное мастерство, этому искусству невозможно обучиться, не имея внутри искры божьей. Впрочем, без таланта у вас нет шанса стать хорошим сапожником, кузнецом или каким другим мастером. Однако, не имея склонности к тому или иному ремеслу, вы можете худо-бедно тачать сапоги или ковать подковы и гвозди. С магией все намного сложнее. Сила либо дается нам от рождения, либо нет, но не каждый потенциальный чародей имеет возможность стать чародеем реальным или хотя бы воспользоваться частичкой своего таланта. Щедро одаренный природой индивид, как это ни печально, может прозябать весь свой век, выращивая зерно или подковывая лошадей, и не догадываться о своем магическом даре. Для того чтобы талант подобного свойства проявился и засверкал всеми своими гранями, рядом с ним должен постоянно находиться опытный учитель. Фигурально выражаясь: магически одаренное существо изначально представляет собой глыбу мрамора, и только мастер, оценив эту глыбу своим острым взглядом, может с уверенностью сказать, что на самом деле получится из того или иного куска мертвого камня. Он берет в руки свои инструменты и терпеливо, без излишней суеты начинает отсекать все лишнее, наносное. В результате на свет появляется величайшее творение скульптора и при виде его всякое разумное существо восторженно воскликнет: «Оставь надежду!..», — старец запнулся, интенсивно почесал голову, затем проворчав себе под нос: — Впрочем, это, кажется, из Данте, — продолжил: — Итак, оно воскликнет, как воскликнул когда-то одураченный Мефистофелем Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»

Лектор стрельнул своими колючими цепкими глазами в сторону слушателей, пытаясь подловить кого-нибудь из учеников на непочтительности к собственной персоне, но, не усмотрев в их действиях ничего предосудительного, немного успокоился. В большей степени он опасался насмешек со стороны мальчика-человека, которого он когда-то обнаружил в одном из медвежьих углов бесконечного Межмирья и выкупил за сущий бесценок у его родного отца. Этой своей находкой старый мастер гордился более всего и при всякой встрече с коллегами-чародеями не упускал возможности похвастаться удачным приобретением, и тем как оно (приобретение), будучи еще несмышленым младенцем, освободило Ведьмин лес от древней магии Чокнутых Колдунов. «Этот вьюнош, — любил говаривать гордый за своего ученика маг, — еще всем нам покажет почем пучок петрушки в базарный день, — и добавлял, слегка насупив брови: — Ежели, конечно, не свернет себе шею раньше времени по причине своей феноменальной шустрости и врожденной безалаберности».