Невидимый свет - Хантер Стивен - Страница 44

Боб отворил дверь.

– Здравствуйте, полицейский, – окликнул он ночного гостя. – Входите.

Боб отступил в сторону, пропуская в трейлер Дуэйна Пека. Тот был без темных очков, и у Расса появилась возможность рассмотреть его глаза – маленькие, темные.

– Мистер Суэггер, я заехал сообщить вам кое-что. Помните, я обещал порыться в архиве шерифа?

– Конечно, Дуэйн. Хотите кофе? Расс, подсуетись.

– Нет, нет, – отказался Пек, быстрым взглядом окидывая комнату. – Я на работе… Так вот, документы тех лет переместили в подвал здания суда. Там хранился почти весь муниципальный архив. А в 1994 году здание сгорело.

– Черт! – воскликнул Боб. – Я знал, что судебные материалы пропали, но надеялся, что с архивом шерифа все в порядке. Проклятье!

– Я вам искренне сочувствую.

– Ладно, Дуэйн, не берите в голову. Пока все наши результаты сводятся к нулю. Тело исчезло, кладбищенские документы тоже. Все летит к чертям собачьим. Чувствую, придется ни с чем убираться восвояси.

– Сочувствую. Просто хотел, чтобы вы знали…

Пек одарил обоих сердечной улыбкой и вышел. Дождавшись, когда его машина отъехала, Боб произнес:

– Так на чем мы остановились?

– Ты говорил, что, если могильные камни перетасовали подростки, нам здесь ловить нечего. Но с другой стороны…

– С другой стороны, если предположить, что это было сделано преднамеренно, значит, передвинуты всего два камня, так?

– Так.

– А нам известно, что один смещенный камень стоял на могиле двадцатипятилетнего парня, погибшего в Гражданскую войну, так?

– Понял, понял! Мы попробуем отыскать документы в суде – ах, черт, он же сгорел. Тогда в историческом обществе. Там должен быть список погибших в Полк-Каунти во время Гражданской войны. Может, удастся найти фамилии молодых мужчин, подпадающих под данную категорию. Это значительно сузит круг поиска. Но все равно… неужто придется раскапывать десяток, а то и больше могил? Я не…

Боб порылся в знакомой папке с газетными вырезками и извлек из нее первую страницу «Саус-Уэстерн таймс рекорд» за 23 июля 1955 года.

«ПОХОРОНЫ ОТВАЖНОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО», – гласил заголовок.

На неровном поле, засаженном деревьями, под раскидистым вязом стояли несколько угрюмых людей, пришедших проводить в последний путь хорошего человека.

– Я не… – повторил Расс. – Деревьев больше нет! На этой фотографии ничего толком не разглядишь. Одно поле.

– Деревьев нет, но земля та же. Посмотри на неровности, на расположение могилы относительно солнца, на виднеющиеся вдали горы. Держу пари, я смогу сориентироваться по фотографии и методом триангуляции привяжусь к определенному участку кладбища. Затем останется установить, чья в этом месте могила.

– Значит, ты не собираешься сдаваться? – спросил Расс.

Суэггер пристально посмотрел ему в глаза.

– Ни в коем случае!

***

Дуэйн Пек отъехал на милю от владений Суэггера, остановил машину, вытащил из бардачка аппарат сотовой связи и нажал кнопку.

– Суэггер с пацаном, похоже, застряли, – начал он свой отчет после сигнала приема. – Тела не нашли. Теперь не знают, куда дальше ткнуться. Я заезжал к ним сегодня вечером. Они совсем расклеились. Думаю, откажутся от поисков… Я заезжал и к Сэму Винсенту. Постучал в дверь, но ответа не было. Тогда я обошел дом и заглянул в окно. Черт побери, он сидел на полу и читал какое-то старое дело. Что это было за дело, не могу сказать, но на полу лежала фотография какой-то негритянки. Я стучал, кричал – старый козел не реагировал. В каких облаках он витал, не знаю. Он даже не слышал меня, хотя я находился совсем рядом, в десяти шагах от него. Может, он совсем оглох.

Пек положил трубку и повернул домой. Через десять минут раздался телефонный звонок.

– Дуэйн?

– Да, сэр!

– Дуэйн, с Сэма Винсента глаз не спускать. Он хоть и старый, но соображает будь здоров.

– Хорошо, сэр.

– Наведайся к нему в дом тайком и узнай, что за дело он читал. Ясно?

– Да, сэр, – ответил Дуэйн.

***

Боб стоял под палящими лучами солнца на поле, где покоились мертвые. Вокруг, словно разложенные ребенком подушечки жевательной резинки, тянулись ровные ряды надгробий. Сколько же здесь мертвых! Сколько раз воевала Америка!

Боб взглянул на фотографию. При ярком свете изображение казалось еще хуже. Утром он заходил в фотоателье, просил увеличить снимок, но ему объяснили, что нужен негатив оригинала, иначе получатся белые пятна. Чем крупнее будет фото, тем более расплывчатыми и объемными станут пятна. Яснее, чем на газетном листе, изображения не получить.

Расс предложил увеличить изображение на компьютере. Это мог бы сделать его друг, работающий в редакции газеты «Оклахомен». Фотографию в Оклахома-Сити они переслали бы почтой «Федерал экспресс». Но Боб отверг предложение юного журналиста. Пересылка заняла бы слишком много времени. К тому же он не желал выпускать газетный листок из своих рук. Решил довольствоваться тем, что имеет.

Расс отправился в историческое общество, куда Боб отослал его искать фамилии погибших, которые, возможно, помогут найти нужную могилу.

Боб поворачивался во все стороны, пытаясь определить, где находится та гора, силуэт которой вырисовывался на заднем плане снимка. Задача непростая: на фото виднелись лишь фрагменты очертаний, так что Боб даже засомневался, гора ли это или просто брак. Чересчур пристально всматриваться в снимок он не хотел: чем внимательнее он вглядывался, тем меньше видел – детали сливались с пятнами. Прямо-таки заколдованная фотография! Понять что-то можно, если бросаешь на нее мимолетный взгляд. А так – замысловатый узор из размытых штрихов и теней.

Боб стал читать фамилии на могильных камнях.

Мартин.

Фимстер.

О’Брайан.

Лотский.

Камлер.

Фамилии юнцов. Неизвестных ребят…

Зачем он здесь? В глазах потемнело. Он не забыл фамилии солдат, воевавших вместе с ним в первом взводе в 1965 году. Во всяком случае, тринадцать из двадцати шести – тех, что не вернулись с войны, – помнил хорошо. Не забыл, как зовут и тех пятерых, которые потеряли руки и ноги. Помнил также парня, угодившего в сумасшедший дом. И того, который выстрелил себе в ногу. Значит, только семеро вернулись домой такими, какими уходили на войну, – по крайней мере, внешне. А вот их-то фамилий он как раз и не помнил.

Боб огляделся. Сколько же их здесь! Как звезд на небе! Слишком много. Может, не следовало приходить сюда одному средь бела дня. Если в только можно было поговорить сейчас с Джулией или с ИКН4, с любым живым человеком, здоровым физически и духовно. «Заберите меня с этой ледяной звезды, – думал Боб, – дайте вернуться в нормальный мир!»

Бенсен.

Форбс.

Клузевский.

Обермейер.

Он шел между могилами, и ему казалось, что белые могильные камни стройными рядами шагают с ним в ногу. Вот такими же стройными рядами, когортами двигались, наверно, солдаты римских армий, тяжелой размеренной поступью наступая на варваров, – спокойные, решительные, уверенные в мощи своих легионов. И он, шагая сейчас сквозь когорты мертвых, никак не мог отделаться от чувства, что они смотрят на него, живого, и вопрошают: «Почему ты не с нами? Чем ты лучше нас?»

Ганнинг.

Абрамович.

Бенджамин.

Луфтмэн.

«Потому что я везучий», – отвечал он им.

«Торжество стремительности».

Почему на ум пришла эта строчка? Строчка из стихотворения, прочитанного много лет назад, когда он, пытаясь понять, что же это такое война, читал все, что было написано на интересовавшую его тему.

И здесь то же самое. Торжество стремительности. Мир, где одна чертовщина следует за другой, и ты, может, выкарабкаешься, а может, и нет, причем это никак не зависит от твоих способностей и мастерства. Вот, например, его отец. Настоящий профессионал. Герой. Бил японцев на Иводзиме, на Тараве, на Сайпане. Его отец убил, наверно, человек двести. А он сам – триста сорок одного, хотя официально считается, что восемьдесят семь. Сколько же погибло людей, сколько полегло молодых парней и с той стороны, и с этой – и морских пехотинцев, и японцев узкоглазых, банзаев или как там их еще называли тогда. Боб поежился. Сколько же ребят пропало ни за что ни про что, сколько сгинуло мужчин, которые могли бы стать отцами, поэтами, врачами.