Страстный защитник - Хантер Мэдлин - Страница 51

Этот упрек и тон, каким он был высказан, возымели свое действие. Анна подошла к очагу, взяла кубок из рук Морвана и села на стул, стоявший у огня. Отпив вина, она не удержалась от колкости:

– Ты говорил, что не в твоих привычках принуждать женщин к близости.

– Возможно, так было лишь потому, что в этом не возникало необходимости. Вот ты, к примеру, готова была уступить мне всякий раз, стоило мне только начать ласкать тебя. Так будет и сегодня.

Ей нечего было на это возразить. Ее тело уже начало предательски реагировать на его присутствие в спальне, на его упоминание о прежних ласках.

– Не надейся этого избежать, Анна. Я тебя предупреждал еще там, внизу. Нынешней ночью ты станешь моей. Это тебе не Ридинг, и никакого выбора у тебя не будет. Ты моя супруга, и я возьму тебя.

Сердце ее начало гулко, глухо биться в груди. Он подошел к ней.

От страха все поплыло у нее перед глазами. Сжимая кубок обеими руками, она взмолилась:

– Задуй свечи, Морван, прошу тебя, и давай уж тогда поскорей с этим покончим!

Она почувствовала приближение его ладони к своему затылку еще прежде, чем он коснулся ее волос.

– Я не собираюсь торопиться, словно на пожар, лишая тебя невинности. Этим я причинил бы тебе лишние страдания. А свечи пусть горят. Я хочу, чтобы мы друг друга видели. Чтобы мы на всю жизнь запомнили друг друга такими, как теперь: молодыми, полными сил и желания. – Рука его продолжала медленно поглаживать ее затылок. Анна втянула голову в плечи. Вот, значит, что он задумал. Будет продолжать лгать ей, станет делать вид, что жаждет обладать ею, с трудом преодолевая отвращение к ее уродству. Ей стало обидно до слез. Она не сможет через это пройти. Она не позволит, чтобы он пользовался ее слабостью, ее страстью к нему, красивому, безупречно сложенному, восхитительно мужественному.

Однако тело ее властно заявляло о желаниях, которые разнились с этими мыслями, с доводами смятенного разума. Пальцы Морвана коснулись ее шеи, он обеими ладонями растянул ворот рубахи и спустил ее до середины плеч Анны. Щекочущий холодок пробежал по ее спине вдоль позвоночника.

Он отвел пышную волну ее волос от затылка и поцеловал в нежную впадинку у шеи. Она закрыла глаза от наслаждения. Но, поддаваясь его ласкам, ни на миг не забывала о том, какой опасности подвергается.

Почувствовав, что еще мгновение, и она не в силах будет заглушить властный голос плоти, Анна вскочила со стула и бросилась в угол комнаты.

И снова наступила зловещая тишина. Она отвернулась к стене, чтобы не встречаться с ним глазами.

– Тебе некуда бежать, Анна. Подойди ко мне. Не бойся. Я не сделаю тебе ничего худого.

Он говорил о боязни. Но ведь она пытается уклониться от неизбежного вовсе не из страха. Ею руководило другое чувство. Неужто же он только делает вид, что не понимает, что творится в ее душе?

Она повернулась к нему лицом. Придется высказаться напрямик, и пусть он, этот притворщик, думает о ней что хочет. Она устала играть в эту игру.

– Ничего я не боюсь. Просто не желаю, чтобы ты себя принуждал… выполнять свой супружеский долг. Не думай, я догадалась, ты солгал мне тогда, в Ридинге. Решил пощадить мои чувства. Но я-то знаю, почему ты меня не взял. Я не из тех, с кем мужчины жаждут предаваться плотской любви. У меня скверная фигура и некрасивое лицо.

– Ах вот, значит, какими валунами ты решила подпереть пошатнувшуюся стену своей непорочности, – удивленно покачивая головой, сказал он. – Прости, не думал, что в число твоих достоинств входит столь изощренная изобретательность. Но выслушай меня и запомни мои слова навсегда: не знаю, как другие, но я желал тебя все это время, с той минуты, как впервые увидел. Я ни о чем другом думать не мог, я тобой бредил! Это просто какое-то наваждение! Ты можешь мне не верить, но я намерен немедленно доказать тебе искренность своих слов.

Он коснулся губами ее затылка и, наклонив голову, стал покрывать поцелуями шею. Вожделение охватило все ее тело, Анна ощутила сладостную истому внизу живота и между ног, и в этот миг внутреннее чувство подсказало ей, что Морван не лгал – ни тогда, в Ридинге, ни теперь. Он, в самом деле, желал ее, желал с той самой минуты, когда впервые увидел…

– Боже, как ты прекрасна! – выдохнул Морван.

Его пламенный взгляд, устремленный на ее нагое тело, согревал ее и воспламенял в ней желания, едва ли не более неистовые, чем те, которые рождались в глубине ее лона от его прикосновений и поцелуев.

– Ты – само совершенство! И я никогда не устану любоваться тобой! Я люблю тебя всю, Анна. Твое тело, и душу, и смелость твою, и доброту, твое бескорыстие и взбалмошность. Неужто же я еще не говорил тебе этого? Знаешь, это только потому, что подобные слова мне не раз случалось произносить в адрес других, к кому я не испытывал ничего, кроме вожделения. А теперь, когда я впервые говорю их искренне, они кажутся мне недостойными тебя, их мало, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую…

Он медленно повернулся спиной к очагу, сделал несколько шагов и, наклонившись к ее уху, прошептал:

– А теперь я опущу тебя на супружеское ложе.

Он бережно уложил ее на белоснежную простыню. Полузакрыв глаза, она наблюдала, как он снимает с себя одежду. Роскошный алый камзол, белая туника и панталоны, сапоги и пояс вскоре очутились на полу. Нетерпение Анны все нарастало, но в этом ожидании, которое чуть пригасило бушующий огонь ее страсти, была своя мучительная прелесть.

Морван, обнаженный и прекрасный, как греческий бог, на миг замер у края кровати, любуясь ею. Она, не скрывая обожания, смотрела на его мускулистое поджарое тело, на завитки волос на широкой груди, на плоский живот, стройные длинные ноги…

– Ты прекрасна, Анна. Ты восхитительна в своей страсти. Отдай же мне ее всю. Будь моей.

– Да! Да! – крикнула она, чувствуя, как волна наслаждения подхватывает ее и несет далеко-далеко, в неведомое…

Она не ощутила тяжести тела Морвана, когда он лег на нее сверху. Опираясь на согнутую в локте руку, он продолжал ласкать ее лоно. Вдруг она почувствовала, как что-то твердое и упругое проникает в ее тело, и плоть рвется под этим неумолимым натиском… Но невероятное наслаждение, которое она испытала, когда его мужская плоть вошла в нее целиком, заставило ее позабыть про боль. Морван замер, вглядываясь в ее лицо. Она почувствовала на себе его взгляд и с трудом разомкнула веки. В ее синих глазах горела любовь, она смотрела на него с восхищением, со страстью, которая не знала пределов.

– Я сделала этот шаг, – прошептала она, зардевшись. – Теперь нас ничто не разделяет.

Ее тонкие пальцы скользнули вдоль его спины. Он зажмурил глаза, чтобы скрыть от нее навернувшиеся на них слезы. Никогда в жизни он не был так счастлив, никогда не верил, что ему суждено пережить подобное.

Приникнув к ее губам в поцелуе, он стал медленно, ритмично двигать бедрами. Он старался не причинять ей лишней боли, и она, догадавшись об этом, ласково прошептала:

– Я выносливей, чем придворные леди, с которыми тебе доводилось делить ложе, Морван. Делай со мной все, чего тебе хочется!

Эта просьба так его тронула, что он снова с трудом удержался от слез. Она была восхитительна в своей щедрости.

В его затуманенном страстью сознании возник образ какой-то далекой прекрасной страны, над которой, глядя вниз с головокружительной высоты, на легком облаке проплывали они с Анной, они были единым целым, они навек слились в нерасторжимом объятии… Потому что сама судьба предназначила их друг другу, и они это знали с момента первой своей встречи…

Анна не привыкла делить ложе с кем бы то ни было. Через несколько часов она проснулась. Свечи еще не догорели. Она взглянула на спящего Морвана. Он был так красив, что у нее дух занялся. Она стала представлять его себе маленьким мальчиком, отроком, юным рыцарем, впервые надевшим шпоры.

Взгляд ее опустился ниже, скользнул по его груди. Она словно невидимым пальцем обвела контуры его мускулов.