Страстный защитник - Хантер Мэдлин - Страница 28

И снова кивок, губы дрогнули в благодарной улыбке, но тут Катрин вонзила иглу в самый болезненный участок раны. Или же у Анны иссякло мужество и она больше не могла терпеть невыносимую боль молча. Во всяком случае, широко раскрыв рот, она издала отчаянный крик.

Взгляд ее мгновенно сделался диким, затравленным. Она попыталась высвободиться, и Морвану стоило больших усилий удержать ее.

– Я взял бы ваши мучения на себя, Анна, если бы мог. Богом клянусь, что это так.

Худшее, однако, осталось позади. Мало-помалу она успокоилась, и снова ее страдальческий взгляд остановился на его лице.

– Вы же знаете, все на свете кончается. Закончится и это. Потерпите, осталось совсем немного. А вот как выздоровеете, сможете поехать в Англию к своему герцогу. Чтобы уладить все ваши дела.

Взгляд ее исполнился неизъяснимой печали, но она согласно кивнула.

– У меня остались при дворе кое-какие знакомства. Я дам вам рекомендательные письма к тем, кто сможет помочь. – Произнося это, он старался подавить тоскливое чувство, возникшее в душе при одной мысли об ее уходе в монастырь. Воображение тотчас же нарисовало ему удручающую картину: вот Анна в темно-коричневом монашеском облачении медленно проходит сквозь врата обители, и те навек затворяются за ней. И все же это видение было не самым худшим из тех, что представали перед ним в последние дни. Ведь еще так недавно он с ужасом представлял ее убитой в сражении или цепенеющей на супружеском ложе в объятиях Гюрвана.

– Ну, вот и все, благодарение Богу! – с чувством воскликнула Катрин.

Он ослабил хватку, но рук с ее живота и плеч не убрал. Анна розовым языком вытолкнула изо рта ремень. Ее ладони по-прежнему сжимали его руку.

Он пытливо вгляделся в ее синие глаза.

– Вы перенесли эту процедуру с мужеством и стойкостью, которые сделали бы честь любому из закаленных в боях рыцарей.

– Прежде чем вы пришли, они все твердили, что это наказание, ниспосланное свыше, за то, что я возомнила себя равной мужчинам. Не Катрин, нет, ведьмы-служанки.

– Ваша независимость вызывает у них зависть, – мягко произнес он. – Им кажется, что вы слишком много на себя берете, даже для святой. И в этом я не могу с ними не согласиться.

– Но я пекусь не только о своем, но и об их благе! – запальчиво возразила она.

– Если бы вы лучше разбирались в том, что пойдет вам во благо, а что причинит вред, то не лежали бы сейчас здесь вся в синяках и ссадинах и с зашитым боком. – Он старался, чтобы в словах его звучали не насмешка и осуждение, а всего лишь легкий укор. Но Анну они задели, и она сердито отвернулась.

– Если вы соблаговолите сейчас оставить нас, сэр Морван, я смажу ей рану бальзамом и наложу повязку. Благодарю за помощь, – проговорила Катрин.

Анна отпустила его руку. Воспользовавшись этим, он убрал с ее лба взмокшие от пота пряди волос.

– Гюрван?! – воскликнула она, лишь теперь вспомнив о пленном враге.

– Он под надежной охраной, не тревожьтесь. Постарайтесь заснуть. У нас еще будет время о нем поговорить.

Выйдя из комнаты Анны, Морван спустился в зал, затем прошел длинным коридором к ступеням, что вели в подземелье. Он снял со стены горящий факел и осторожно сошел вниз по винтовой узкой лестнице без перил.

Справа и слева от него виднелись двери. В коридоре было холодно и сыро. Здесь витал запах плесени и морских испарений.

Приблизившись к двери застенка, где содержались пленники, он приказал стражнику отпереть ее. Внутри на соломенных тюфяках полулежали трое рыцарей.

Гюрван остался стоять. Болезненно морщась, он придерживал здоровой рукой искалеченную, ту, в которую угодила стрела Анны. Его голова со светлыми прямыми волосами почти касалась потолка. Морван, войдя в узилище, также едва не задел заплесневелый потолок своей макушкой. Ледяные глаза смерили его презрительно-злобным взглядом.

Морван едва не застонал от досады, вспомнив, как близок был к тому, чтобы сразить этого негодяя в честном рыцарском поединке. И надо же было Анне в тот самый миг, когда в душе он уже праздновал победу, ранить де Бомануара! И все обернулось хуже некуда. Она милосердно поспособствовала тому, чтобы этот людоед мог сохранить свою презренную жизнь. Но еще больше Морвана бесило то, что она усомнилась в его умении владеть мечом, в его несомненной победе над этим негодяем, ведь иначе она не стала бы вмешиваться в ход событий, не выстрелила бы из своего арбалета в столь неподходящий момент. У него дернулась щека.

– Вашу рану умастят целебным снадобьем и перевяжут как подобает.

– А что потом?

– Это леди решит. На ее месте я приказал бы вас повесить.

– Она не осмелится такое учинить. Ведь тогда все мои родные выступят против нее, чтобы за меня отомстить.

– Не уверен, что они так уж дорожат вами, жалким побегом мощного древа, рыцарем, побежденным в бою женщиной. Даже рана ее не столь тяжела, как ваша.

Гюрван с усмешкой качнул головой:

– Так леди Анна сама участвовала в сражении? Но что же у нее за рыцари, если она, женщина, оказалась принуждена биться с противником?

– Малочисленное войско, которое разгромило вашу армию в пух и прах.

Гюрван покосился на свою раненую руку:

– Мне говорили, она метко стреляет из лука. Не удивлюсь, если это ее рук дело.

– Она вам жизнь спасла.

– Не мне, а вам, если уж на то пошло. Впрочем, кто нам помешает это выяснить, когда рана моя заживет?

– Если вам суждено покинуть эту крепость живым, и вы надумаете вернуться, милости прошу. Буду к вашим услугам.

Тонкие губы Гюрвана скривились в злобной ухмылке.

– Да кто вы такой, сэр рыцарь, и с чего возомнили себя ее защитником? Вы ей родня? Сомневаюсь. Рассчитываете взять ее в жены? Но это никак невозможно. Она моя. Стала моей, когда оба мы были еще детьми. Я тогда еще утвердил свои права на нее всем известным способом.

– Напротив, это она утвердила свое право отказать вам. О чем свидетельствует вот эта отметина. – Он кивком указал на шрам, украшавший щеку Гюрвана.

Тот с усмешкой провел пальцем по узкой багровой полоске.

– Детские забавы. Она тогда была диковатой и неуступчивой. Но после, когда все свершилось, оказалась на диво хороша.

– Вы лжете, но меня это нисколько не заботит. Я ей служу и потому вправе заявить: вам отказано раз и навсегда. Анна не согласилась бы иметь с вами что-либо общее хотя бы по одному тому, что вы – дьявол, насилующий детей.

Гюрван взглянул на него с недоумением – искренним или поддельным – и захлопал глазами.

– Что я слышу? Это вы о крестьянах? Да они же просто грязь под нашими ногами!

– Она думает иначе, – мрачно возразил Морван. – И если ей будет угодно вас повесить, знайте, вы примете смерть за девочку. За Маргариту. – Он повернулся к двери и, взявшись за ручку, прибавил: – Одна из служанок займется вашей раной. С ней придут стражники. Им будет дан приказ убить вас, если вы осмелитесь хотя бы глаза на нее поднять!

Ей снилось, что он здесь, рядом, смотрит на нее с улыбкой. Проснувшись, она принялась искать его глазами. Чувства не обманули ее: Морван стоял у очага и смотрел на нее, улыбаясь. Она попыталась повернуться на мягком ложе, но принуждена была оставить эту попытку.

– Больно. Любое движение – просто пытка.

– Через несколько дней это пройдет. А пока терпите. Катрин мне сказала, вы мало спали. Отдыхайте и постарайтесь не прислушиваться к боли. Так она будет меньше чувствоваться.

Анна грустно кивнула. Ему ли не знать о таких вещах? И все же ей казалось, что эта ужасная ноющая боль никогда больше не выпустит ее из своих когтей.

Снизу донесся какой-то шум. Анна насторожилась:

– Что это?

– Некоторые из горожан явились поздравить нас с победой. Им поднесли угощение.

– А как насчет тех, кто уже никогда не отпразднует победу?

– Усопших похоронили. Правда, не всех. Завтра с этим будет покончено. Фуке и Гарольд вернутся в свои владения через два дня. Они со своими людьми выпроводят пленных солдат де Бомануара за пределы ваших владений. И отпустят с миром. Какой от них толк, от простых воинов?