Страстный защитник - Хантер Мэдлин - Страница 11

Он разжал руки и повернулся на бок. Голову удобно устроил на ее бедрах, ладонь положил на колено.

Анна сидела не шевелясь. Ощущение его близости лишь усиливало смущение, в которое вверг ее этот поцелуй. Она едва отваживалась дышать.

Так прошло несколько минут. Морван задышал ровнее, его рука соскользнула с ее колена, и она поняла, что он заснул.

Она всмотрелась в его лицо. Во сне оно приняло безмятежно-отрешенное выражение. Он казался моложе своих лет. В очаге полыхали поленья, и тусклый свет ложился оранжевыми бликами на его лоб и скулы.

Сердце Анны затопила такая жгучая печаль, что она прикусила губу, чтобы не расплакаться. Королева чума милостиво подарила ей эту горькую радость – дружбу с незнакомцем, взаимную приязнь, понимание, духовное единение. Подарила на миг, чтобы тотчас же отнять навсегда. Она вздохнула и начала читать молитву. И, не вполне контролируя свои действия, сомкнула кончики пальцев над его головой как некое подобие защитного купола. А потом обняла за плечи и погрузила пальцы в его мягкие волнистые волосы.

Глава 5

Он плыл по ночному небу, примостившись на самом краешке черной тучи. Тело его утратило вес и стало легким, как воздух. Это было так ново и необычно… А еще здесь, в вышине, было почему-то нестерпимо жарко. Вот впереди забрезжил тусклый свет…

Чтобы избавиться от этого кошмара, ему нужно было всего-то проснуться, но это оказалось непросто, ужасный сон все длился, и единственным, в чем он преуспел, борясь с ним, оказалось пробуждение обоняния. Он тут же пожалел о своих попытках: в ноздри ему ударило зловоние – ночное небо смердело падалью и смертью. Его передернуло, он соскользнул с края тучи, чтобы не задохнуться, и угодил в густой туман. Но запах разлагающейся плоти продолжал преследовать его и здесь. А после его обступили видения – выходцы из преисподней и призраки прошлого. Последние были ужаснее, чем самые чудовищные порождения ада…

В комнате отвратительно пахло мертвечиной…

Запавшие глаза обратились в его сторону. Тело, в котором едва теплилась жизнь, напряглось, слабеющие пальцы шевельнулись, подзывая его ближе.

Он сглотнул и приблизился к отцу. И наклонился над ним.

Какая чудовищная несправедливость: вражеская стрела, эта жалкая деревяшка с острым металлическим наконечником и несколькими перьями на противоположном конце, оборвала жизнь неустрашимого, отважного Хью Фицуорена.

– Прибыл ли уже Эдуард? – Из-за ранения в грудь он едва мог говорить. Эти слова дались ему с великим трудом и звучали почти неслышно. Морван скорее угадал их по движениям его губ. – Они лгут. Все лгут мне, потому что знают: я умираю. Но ты, сын, ты скажешь мне правду.

Ему тоже следовало бы солгать. Но эти запавшие глаза смотрели на него с такой мольбой… Морван мотнул головой:

– Его нет. И непохоже, чтобы он спешил сюда.

Ввалившиеся глаза закрылись. Умирающий рыцарь был недвижим, и Морвану показалось, что жизнь покинула тело сэра Хью. Но вот сморщенные желтоватые веки дрогнули и приподнялись. Взгляд отца снова остановился на Морване.

– Теперь ты за все в ответе. Мое время кончилось, сынок.

– Обещаю вам, отец, мы будем держаться. Мы дождемся помощи или погибнем, все как один.

– Нет, Морван. Тебе придется вступить в переговоры. Мужество покинет наших воинов, как только меня не станет. Они и так еле живы от голода и держат оборону только потому, что дали мне клятву верности.

– Слишком поздно, отец. Разве те, кто обречен на поражение, могут ставить победителю условия?

– Речь не о тебе и не о воинах. Ты должен позаботиться о женщинах. Заставь этого лэрда поклясться, что он их отпустит, не причинив им вреда и не посягнув на их честь. Отправь мать и сестру к Эдуарду. Рыцарь обязан защищать слабых, мой мальчик, и ты должен сделать все для спасения наших леди.

Последние слова дались ему с огромным трудом. Он снова закрыл глаза. Тело его после этого недолгого разговора, казалось, стало еще более высохшим и изможденным.

Сэр Хью снова слабо махнул рукой, веля сыну уйти. Но Морван ослушался его. Он позвал в комнату умирающего мать и сестру, и втроем они совершали безмолвное бдение у его одра. Сквозь затворенные окна до них доносился шум битвы. Морван сжимал в ладонях руку отца в надежде, что сила и отвага Хью Фицуорена вольются в него, когда душа бесстрашного воина покинет тело.

За час до рассвета он поднялся на верхний этаж замка и вошел в комнату, которая прежде служила отцу приемной. Он приказал начальнику гарнизона отправить во вражеский лагерь парламентера с предложением о переговорах, после чего переоделся в свое самое лучшее платье и опоясался портупеей с отцовским мечом в тяжелых ножнах. И хотя он был высок не по годам, острие ножен упиралось в пол и царапало его при каждом шаге.

Он отыскал священника и исповедался, потом горячо молился Богу в замковой часовне. С трудом преодолел искушение проститься с матерью – та стала бы отговаривать его от задуманного.

Стоило ему выйти на замковый двор, как вокруг повисла тишина. Воины молча смотрели на десятилетнего мальчика, который решил ради их спасения пожертвовать собственной жизнью.

Он смело зашагал вперед, стараясь подражать неторопливой, легкой и уверенной походке отца, потому что она приличествовала настоящему рыцарю. В этом самом дворе еще несколько месяцев назад он весело играл со сверстниками в шары. Здесь же получил первые навыки владения мечом. Оружие его было деревянным.

Дойдя до распахнутых ворот, он остановился и оглянулся. У замковой стены стояла его мать, еле живая от истощения, с бледной до синевы кожей и со сверкавшими, как агаты, огромными черными глазами. Ему нестерпимо захотелось броситься к ней, чтобы в ее ласковых объятиях обрести защиту.

Но усилием воли он заставил себя повернуться к воротам, за которыми его ждала смерть…

Он проснулся, задыхаясь от нестерпимой жары. Его тело, платье и одеяло – все было влажным от пота. Вдобавок он вконец ослабел. Несколько мучительно долгих минут ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд сначала на парусиновых стенах, затем на дощатом потолке.

Морвану казалось, что тело его сейчас расплавится. Поверх одеяла он был укрыт двумя козьими шкурами с длинным мехом. Ему хотелось их сбросить, но мысль о том, что для этого надо будет поднять руку, отозвалась мучительной болью в каждой мышце.

Он с усилием выпростал руку из-под одеяла и мехов. Та безвольно свесилась вниз.

Пальцы нащупали у самого ложа что-то шелковистое.

Брови Морвана взметнулись вверх. Он перебирал пальцами вовсе не козий мех, как ему показалось вначале, а волосы. Мягкие вьющиеся женские волосы. Медленно, с величайшим усилием повернувшись на бок, он вытянул шею, чтобы удостовериться в своей догадке.

На полу у его постели полулежала Анна.

Всматриваясь в черты ее прекрасного юного лица, он чувствовал, что мог бы всю жизнь смотреть на него не отрываясь… если бы только шея не болела так сильно от перенапряжения… Сдерживая стон, он откинулся на подушки.

Во время его болезни она то и дело приходила сюда, сидела подле ложа. Он вспомнил об этом, хотя и не вполне отчетливо. Словно сквозь дымку, в горячечном бреду, он видел ее на третий день своего пребывания в Ла-Рош-де-Роальд. Он тогда пробудился от тяжкого забытья и с огромным трудом повернул голову вправо, туда, откуда до слуха его донесся какой-то неясный звук. На соседнем матрасе лежал какой-то мужчина. Вот он со стоном притянул ноги к животу. Одеяло соскользнуло с верхней половины его туловища. Морван заметил на плече и спине несчастного темные пузыри. Тот начал бредить. Морван сосредоточенно прислушался к его голосу, молясь в душе, чтобы это был не Грегори.

И тогда он увидел Анну, сидящую напротив него на единственном свободном матрасе.

В окрестностях замка была замечена шайка разбойников, и небольшой отряд воинов должен был выехать туда, где их видели в последний раз. Отряд возглавляла сама леди Анна. Он не помнил, рассказала ли ему об этом она сама или сменивший ее на дежурстве у его постели Асканио. Вскоре после ее ухода он погрузился в беспамятство, которое длилось все долгие дни его болезни. Лишь однажды за это время он пришел в себя и тотчас же увидел Анну.