Праведник поневоле - Хантер Мэдлин - Страница 33

– Вы не слушаете меня. В случае с моим братом страсть ослепила вас. Если о вашем поведении станет известно всем, последствия будут непредсказуемыми.

– Отчего вы решили, что страсть меня ослепила? Я что-то этого не припомню.

Верджил круто обернулся со странным выражением… Что это – потрясение? Облегчение?

– Вы хотите сказать, он домогался вас? Принудил вас силой?

В голосе Верджила зазвучала надежда, и на миг его лицо потеряло суровость. Бьянка почувствовала прилив нежности и острой тоски. Он казался таким… беззащитным. Эти мимолетные впечатления показались ей странными, но именно таким она видела Верджила в эту минуту. Если бы она только могла каким-то образом отменить этот авантюрный план! Но что в том проку, тем более теперь, когда она знала, отчего он с такой настойчивостью удерживал ее в семье.

– Я этого не говорю. Да и что за дело до этого здешнему обществу?

– Никакого.

«И тебе никакого. Абсолютно никакого, несмотря на этот взгляд. Наше влечение друг к другу было страшной ошибкой, которая могла все испортить. Ведь ты сам решил, что я назначена Данте».

Несмотря на то, что на душе ее скребли кошки, а сердце терзала невыносимая боль, Бьянка попыталась изобразить беспечное веселье.

– Я тоже так думаю. Вы все толкуете о скандале, киваете на общество, тогда как мне ни до одного, ни до другого нет дела. Вы, кажется, забыли, что я к этому обществу не принадлежу.

– Но вы в этом обществе сейчас живете.

– Временно. Вы спрашивали, каковы были бы последствия, если бы такое случилось в Балтиморе. Дуэль или свадьба – то же самое, что и здесь. Требования семей одинаковы. Но могло быть и по-другому: меня могли отослать куда-нибудь. Предлагаю и вам рассмотреть эту возможность.

Лицо Верджила прояснилось: на этот раз на нем явственно отразилось облегчение.

– А-а-а, понимаю. Ну конечно! А я-то все ломал голову, гадал, зачем вы это затеяли. Все ясно. Вы с самого начала стремились к независимости и до сих пор не можете распроститься с этой идеей. Однако вы перестарались.

«И ты этому рад. Рад, что я попалась в ловушку. Рад, что я буду принадлежать Данте. Эх, Леклер…»

– Уверяю вас, я сделала это потому, что сама захотела. Теперь я полагаю, вы позволите мне уехать. Я не намерена выходить замуж за вашего брата, чтобы только сохранить видимость благопристойности, – скандал так скандал! Надеюсь, он будет грандиозным. Однако если я вскоре уеду, все будут считать виноватой только меня. Мы всем расскажем, что Данте проявил благородство, сделав мне предложение, а я ему отказала. Как только я уеду, все тотчас забудется.

– Вы так решительно настроены, что ради достижения своей цели готовы принять главный удар на себя?

– Я бы согласилась на что угодно, если бы это мне помогло. Вам действительно следует отпустить меня, иначе ваша семья может оказаться в центре разного рода скандалов. – Бьянка высокомерно вскинула подбородок.

Последовало молчание. Обернувшись, она увидела, что Верджил стоит прямо за спинкой ее стула. Выражение приятного удивления сошло с его лица.

– Вы не посмеете.

– Я уже посмела. Сначала с вами, а потом и с вашим братом. Вам уже давно пора понять, что я не та, за кого вы меня принимаете.

– Что это значит?

– Раскройте глаза, Леклер. Какая женщина будет, как я, метаться от одного мужчины к другому?

– Вот и скажите мне, мисс Кенвуд, какая? – Виконт говорил так тихо, что Бьянке стало не по себе.

– Женщина слишком свободного поведения, с которой не избежать скандала в вашем обществе чрезвычайно благовоспитанных людей. Вы со мной не согласны?

– Я еще не решил.

– А что тут решать? Вы же согласны, что мое поведение было непристойным, и я об этом ничуть не сожалею. Мою честь не нужно спасать, я в этом не нуждаюсь. Следовательно, вы должны составить обо мне весьма нелестное мнение. Но меня это не заботит.

– И что же, по-вашему, это за мнение?

Негодяй, он хотел, чтобы она все ему сказала напрямик. Бьянка поднялась со стула – ей показалось, что, став выше, она станет смелее.

– Что обществу приличных женщин я гораздо больше предпочитаю общество мужчин. Что я слишком… опытна, чтобы стать частью английского респектабельного общества.

Верджил приподнял бровь.

– Опытна?

– Опасна, как говорят в Балтиморе.

– Так. Теперь еще и опасна.

– Да-да, опасна. На самом деле обо мне говорят… Я слышала, что некоторые считают меня… падшей.

– О, вы утверждаете, что у вас были и другие мужчины?

Играть непринужденность и легкомыслие Бьянке становилось все труднее. В присутствии Верджила она ощущала неловкость, которая выражалась в каком-то глупом возбуждении.

Глаза Верджила потемнели; в них появилось нечто, что напомнило Бьянке того Верджила, которого она видела тогда, среди руин. Хотя она могла и ошибиться – возможно, его попросту ужаснуло ее признание.

– Другие мужчины? Вы имеете в виду кого-то еще помимо Данте и вас?

– Помимо меня. Брат рассказал, что между вами ничего не было.

Эта подробность, видимо, доставила ему большое удовольствие. Захлестнувшая Бьянку волна раздражения придала ей силы.

– Ну, разумеется, были и другие. Не думаете же вы, что я потеряла голову, вдохнув воздух Англии. Удушливая атмосфера вашей страны менее всего располагает женщину к подобным поступкам. Да, у меня было много мужчин.

Верджилу ответ явно не понравился. Вот и хорошо. Он помолчал, глядя на нее сверху вниз, затем, приблизив свое лицо к лицу Бьянки, спросил:

– Много?

– Много. Десятки.

– Десятки?

– Сотни.

Так они стояли вплотную друг к другу, нога к ноге, нос к носу, сверкая друг на друга глазами, пока наконец губы Верджила не дрогнули в улыбке.

– Сотни? Вы превосходная актриса и, наверное, на сцене выглядели бы великолепно, но сотни…

– Да, сотни.

Верджил не выдержал и расхохотался.

– Вам следовало бы остановиться на многих или, по крайней мере, на десятках. Но сотни…

– Так вы не верите?

– Нисколько.

Он был так хорош собой, когда улыбался, в его глазах загорались такие веселые искорки! Невероятно красив. И спокоен. Если уж на то пошло, он просто ликовал! Бьянку это чрезвычайно рассердило, и она подавила излишние эмоции, овладевшие ею в ответ на эту улыбку. Она ввязалась в неприятности, рисковала быть изнасилованной этим видавшим виды распутником, вызвала скандал, от которого, несмотря на все ее стремление добиться своего, стало хуже только ей, и после всего этого он отказывался считать ее женщиной с сомнительной репутацией, хотя она прямо сказала ему об этом! Это привело девушку в бешенство, но ее сердце самым глупым образом пело от восторга.

– Вы не хотите верить мне оттого, что это уязвляет ваше мужское самолюбие, и только. Гордость не позволяет вам смириться с тем, что вы – лишь один из сотен, вот и все.

– О, я совершенно уверен, что не являюсь ни одним из сотен, ни одним из десятков. У меня сильное подозрение, что я даже не один из многих и, скорее всего, даже не один из двух. Полно! Прекратите ваш спектакль.

У Бьянки внутри вдруг что-то взорвалось. Что-то мятежное, необузданное и даже угрожающее внезапно вырвалось на волю.

Она схватила Верджила за голову, притянула к себе и, крепко прижавшись губами к его губам, отстранилась только тогда, когда ей стало не хватать воздуха.

Опустив руки, Бьянка отступила назад, прежде чем виконт окончательно пришел в себя.

– Сотни, дядя Верджил. Я пользуюсь дурной славой совратительницы сотен святых. – Она повернулась, собираясь уйти, и вдруг почувствовала, что его крепкая рука сомкнулась у нее на запястье.

Ахнув, девушка резко обернулась, и тут же Верджил привлек ее к себе, обняв за талию. Теперь на Бьянку смотрел тот самый Верджил, который был с ней рядом в развалинах замка, и его взгляд снова таил опасность.

– Вы заставляете меня желать, чтобы это было правдой, – проговорил он и, подняв Бьянку вверх так, что ей пришлось встать на цыпочки, наклонил к ней голову.