Неисправимый грешник - Хантер Мэдлин - Страница 30

– Ну, для этой работы ты подойдешь. И больше не надо говорить обо мне как об ангеле. Некоторые слуги болтают об этом, но я не хочу слышать это от тебя.

– Не только здешние слуги. На севере то же самое го­ворят. Главным образом женщины. Моя мама рассказыва­ла мне прошлым летом, как с помощью ваших денег у нас появлялась еда на столе, когда мужчины не работали. Она говорила, что это им ангел послал еду. – Он застенчиво улыбнулся. – Вы только представьте мое удивление, когда я узнал, что тот ангел – это вы и есть. Я чуть не упал, когда повар назвал мне вашу девичью фамилию.

Флер никогда не встречалась ни с кем из тех, кто был связан с семьями, получившими ее деньги.

– Значит, тогда это немного помогло? Я счастлива уз­нать об этом.

– Конечно, в деревне не ели мяса, но и никто не голо­дал. – Он похлопал себя по торсу, с гордостью ощупал но­вый сюртук. – Я буду выглядеть франтом, когда сегодня повезу мистера Дюклерка, это факт. Он говорил, что сего­дня вечером ему понадобится карета.

При этих словах Люка сердце у Флер упало. Если Данте нужна карета, значит, у него были какие-то планы.

Ей потребовалось немало времени, чтобы преодолеть свою дурацкую ревность.

– Он будет рад видеть, как хорошо ты выглядишь и пра­вишь лошадьми, – сказала она. – На его друзей это тоже произведет впечатление.

– Вон она. Третья крестьянка справа. Волосы словно пламя, – сказал Маклейн. – Ее зовут Хелен. Приехала из Бата два месяца назад, где она исполняла маленькие роли. Лиза взяла ее под свое крыло.

Лиза, любовница Маклейна, исполняла главную роль, однако рыжеволосая Хелен почти затмила ее. Черные мин­далевидные глаза, молочной белизны кожа, великолепная фигура привлекли всеобщее внимание деревенских зрите­лей в последнем акте.

– Два месяца здесь – и нет покровителя? – удивился Данте. Он сидел рядом с Маклейном в ложе, из которой было хорошо видно женщин на сцене.

– Лиза порекомендовала ей держать высоко марку и избегать праздного времяпрепровождения. Хороший совет. У нее такой потенциал, что она способна быть любовницей герцога.

– Если Лиза готовит ее в любовницы герцогу, то она запросит очень дорого.

Маклейн улыбнулся:

– Она посчитает, что твое лицо настолько хорошо, что потянет на двести фунтов в месяц. Для герцога она пока что не готова. Так что ты с учетом перемен в твоей судьбе мо­жешь позволить раскошелиться на нее сейчас.

Вероятно. Еще никогда он не устраивал таким офици­альным образом любовную связь. Интересно, что сказала бы Флер, если бы узнала, что он рассматривает возможность подобной сделки.

Ничего. Она предполагала, что он будет иметь любов­ницу. Рассчитывала на это. Если бы он снова поцеловал ее, как это сделал три дня назад в карете, она, пожалуй, могла бы потребовать, чтобы он этого больше не делал.

Нельзя сказать, что ей не понравился тот поцелуй. Это делало всю ситуацию дьявольски запутанной.

– Что скажешь? – спросил Маклейн. – Она вполне расположена к тому, чтобы встретиться с тобой.

– Посмотрим.

– Ты сказал это без особого энтузиазма. Чего еще ис­кать? Она настоящая жемчужина.

– Мне может не понравиться ее характер.

– Характер? Но ты будешь содержать ее. Если бы у нее был хороший характер, она не позволила бы тебе этого. – Он в недоумении развел руками. – Должно быть, это ска­зывается влияние твоей жены.

– Не критикуй Флер, если ты ценишь нашу дружбу.

– Неужто я слышу нотки гнева? Рыцарские попытки защитить? Странная реакция по отношению к жене, когда ты каждый вечер делаешь вид, что она не существует. Ко­нечно, это не мое дело, однако…

– Ты дьявольски прав. Это не твое дело. Возникла напряженная пауза. На сцене действие стало катиться к развязке.

– Это и в самом деле не мое дело, – произнес наконец Маклейн на удивление любезным тоном. – Тем не менее ты сегодня здесь, и нетрудно сделать вывод, в чем пробле­ма. Я не могу дать совета, скажу лишь, что всегда считал: порядочные женщины, особенно девственницы в зрелом возрасте, требуют большого терпения.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Разумеется, не знаю. Я никогда не имел дела с поря­дочными женщинами или девственницами. Однако леди, которая была тем и другим и стала твоей женой, заслуживает терпения.

– Мне не нужны твои рекомендации по части женщин, тем более в отношении моей жены.

– Еще несколько часов назад я бы согласился. Однако ты так надулся и настолько раздражен, что можно подумать, будто ты испытываешь чувство вины. И я считаю своим дол­гом сказать, что тебе следует отправиться домой к своей лю­бимой леди, которая тебя ожидает.

– Смешно слышать, что ты читаешь мне лекцию о суп­ружеском долге, словно какой-нибудь епископ.

– Ну, ладно. Скоро опустится занавес. Ты идешь? Если так, то стряхни с себя это невыносимое настроение. Я не хочу извиняться за тебя, как за какого-нибудь неуклюжего деревенского парня.

Маклейн повел Данте вниз по лестнице, затем по кори­дору за сценой. Они протиснулись сквозь группу мужчин, которые толпились в надежде излить актрисам поток ком­плиментов. Маклейн вошел в уборную Лизы как к себе до­мой. Данте последовал за ним.

Они услышали рев, когда спектакль закончился, после чего началось движение в коридоре. Лиза и Хелен не спе­шили уходить со сцены. Маклейн занял себя тем, что раз­глядывал баночки с краской.

Дверь отворилась, и на пороге показались молодые ак­трисы. Обе несли охапки букетов, которыми их одарили по­клонники. Лиза свалила их на кресло и бросилась в объ­ятия Маклейна. Хелен искоса разглядывала Данте, прикры­ваясь цветами.

Он мгновенно оценил тонкую красоту ее лица. По всей видимости, она осознавала силу своих чар и в то же время испытывала настороженность. Данте нашел ее даже более рафинированной и неопытной, чем ожидал.

Лиза прервала поцелуй с Маклейном.

– Мы ведем себя невежливо, Маклейн. Это мистер Дюклерк, Хелен. Джентльмен, с которым я хотела тебя позна­комить.

Данте произнес нужные слова и уверенно улыбнулся. Хе­лен посмотрела ему в глаза, и ее настороженность растаяла. Теперь решение оставалось за ним.

– Нам нужно переодеться, джентльмены. Вещи Хелен тоже здесь, так что, Маклейн, ты не можешь здесь оставать­ся. Вам обоим придется выйти.

Коридор освободился от поклонников.

– Ты внезапно стал похож на самого себя, – заметил Маклейн.

Это определенно так. Однако все эти Хелен – всего лишь детская игра. Нет остроты, если ты знаешь, что не про­играешь. И нет иллюзий в отношении того, что же ты заво­юешь.

Он готов приветствовать определенность стоимости и выигрыш, который увенчает этот договор. Облегчение пос­ле удовлетворения чувственности.

– Я организую ужин в моей комнате. Вы присоединитесь ко мне и Лизе?

– Хелен видела когда-нибудь твою комнату? Думаю, что нет. В таком случае лучше не надо. Она пока еще не поте­ряла способность быть шокированной.

– Ты находишь? Ты способен чувствовать такие тон­кости? Вероятно, именно по этой причине Лиза считает, что ты подходишь Хелен.

Дверь открылась, и появилась Лиза.

– Хелен еще одевается. Она скоро присоединится к нам.

Маклейн взял ее за руку:

– Думаю, что не присоединится. У Дюклерка другие планы. Мы пообедаем одни.

Они ушли, и Данте повернулся к двери. Он рисовал себе находящуюся за ней женщину. До этого он полагал, что она груба и вульгарна. Или по крайней мере опытна и расчет­лива.

«Тебе следует отправиться домой к своей любимой леди, которая ждет тебя».

Он представил себе Флер, сидящую в гостиной и пишу­щую письма. Не ожидающую его, а, наоборот, испытываю­щую облегчение от того, что его нет дома. Довольную тем, что не видит его голодного взгляда.

Если бы она была абсолютно холодна, он бы еще мог это терпеть. Если бы она не дрожала, когда он ее целовал, он прекратил бы это делать. Однако ее чувственность не умерла. Она была жива, но не развита.

Понимание этого сводило его с ума.

Он ощущал тогда ее тело в постели.