Здесь покоится наш верховный повелитель - Холт Виктория - Страница 29

Возможно, Людовику и нравились матери семейств, но Карла явно привлекали чары более юных особ.

Не было никаких сомнений, он ею заинтересовался. Он держал ее руки в своих и говорил с ней на родном для нее французском языке. Он поцеловал ее страстно и вместе с тем нежно; он сказал ей, что не забудет ее и надеется, что она вновь приедет в Англию, и что он познакомит ее с английскими обычаями.

Она проклинала невезение, не позволившее ей встретиться с Карлом наедине раньше, чем они встретились, – непосредственно перед отъездом.

Ей очень хотелось сказать ему, что ее родители не будут возражать против того, что она останется при дворе английского короля, что они надеялись на то, что она станет любовницей короля Франции, и поэтому не станут возражать против того, что она будет любовницей короля Англии.

Но как она могла сказать все это? Ей оставалось лишь взойти на корабль, помахать на прощание и держаться поближе к своей госпоже, чтобы последним, кого увидит Карл во время проводов, были его дражайшая сестра и ее фрейлина, так очаровавшая его.

Людовик радостно приветствовал их возвращение. Он был очень доволен своей дорогой герцогиней и не отходил от нее на всех балах и маскарадах.

На одном из балов Генриетта обернулась к девушке, стоявшей рядом, и сказала Людовику: «Луиза произвела на брата большое впечатление».

– Неужели? – спросил Людовик.

– Да, именно так. Он просил меня оставить ее с ним в Англии.

Людовик весело взглянул на Луизу, опустившую глаза.

– А вы желали бы остаться, мадемуазель де Керуаль? – снова спросил он.

– Если бы осталась Мадам, я бы тоже хотела остаться, сир, – ответила Луиза. – Мое желание – служить Мадам.

– Так и должно быть, – заключил Людовик. – Как следует служите ей. Она заслуживает преданности. – Он смотрел на Генриетту с нежностью и любовью. Его мать к этому времени скончалась, как и мать Мадам, и некому теперь было упрекать ни его, ни Мадам за то, что они так часто появлялись вместе.

Неожиданно Людовик рассмеялся:

– Говорят, на короля Англии женщины оказывают большое влияние. Я мог бы многое рассказать о короле Англии, мадемуазель де Керуаль, но не стану делать это в присутствии Мадам, которая его очень любит… А вас мне не хотелось бы вгонять в краску.

– Ваше Величество великодушны, – тихо проговорила Луиза.

Луиза находилась в отведенных ей апартаментах. Новости ее ошеломили. Произошло совершенно неожиданное событие, которое, она была в этом уверена, изменит всю ее жизнь. Скончалась Мадам.

Это случилось совершенно неожиданно, хотя недомогание Мадам началось уже давно. Она обедала вместе со своими фрейлинами и уже во время обеда жаловалась на плохое самочувствие; после обеда она поднялась из-за стола и прилегла на мягком диване, сказав, что совершенно изнемогает. Затем попросила пить, и когда госпожа Гурдон принесла ей стакан холодного напитка из цикория, вдруг почувствовала жгучую боль.

Она вскрикнула, что ее отравили, и с осуждением посмотрела на Мсье, пришедшего на ее половину. Все присутствующие подумали: Мадам отравил Мсье.

Луиза в панике выбежала из комнаты, чтобы позвать на помощь. Если Мадам умрет, что будет с ней, Луизой?

Пришли доктора. Пришел король. Луизе страшно было видеть, как стоял на коленях перед Мадам величественный Людовик с лицом, искаженным от горя; до нее доносились его безутешные рыдания.

Но Людовику не удалось ее спасти, ничего не смогли сделать и доктора. Через несколько недель, быстро промелькнувших после ее возвращения из владений брата, Генриетта Орлеанская скончалась.

А что теперь, думала Луиза, будет со мной?

Она ждала, что ей вскоре придется возвращаться в имение отца. Ее надежды не сбылись. При дворе ей нет места; теперь она это осознала. Каждый день она ждала, что последует требование явиться.

Такое требование последовало, но не из дому.

Однажды к ней явилась госпожа де Гурдон. Бедная госпожа де Гурдон! Вот уж несчастливая женщина… Ей постоянно напоминали, что это она принесла Мадам стакан холодного напитка из цикория. Среди придворных, не переставая, носились слухи. Шептали, что Мадам отравили. Сделал это будто бы Мсье, помогал ему в этом преступлении де Лоррэн, его нынешний друг. Но кто предложил ей питье? Одна из фрейлин Мадам. А-а, это госпожа де Гурдон!.. И напрасно госпожа де Гурдон, рыдая, говорила о своей преданности Мадам. Люди смотрели на нее с подозрением.

И вот она совершенно равнодушно говорит: «Мадемуазель де Керуаль, король требует, чтобы вы немедленно явились к нему».

– Его Величество! – воскликнула Луиза, вскакивая и расправляя складки своего платья.

– Я провожу вас к нему, – сказала госпожа де Гурдон. – Он готов принять вас сейчас.

Король приехал в Сен-Клу, чтобы видеть ее! Это было невероятно. Она полагала, что это могло означать лишь одно: он все-таки ее заметил.

Если он приехал повидать ее, все скоро об этом узнают. О ней будут говорить, как говорили о Лавальер и Монтеспан. А почему бы и нет? Уж, конечно, она выглядит не хуже Лавальер. Она слегка поправила свои каштановые волосы. Мягкие локоны вернули ей спокойствие, придали уверенности в себе.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала она.

– У вас нет на это времени. Его Величество ждет.

Он большими шагами ходил туда-сюда в небольшой приемной, куда госпожа де Гурдон проводила ее. Госпожа де Гурдон, сделав реверанс, оставила Луизу наедине с королем.

Луиза быстро прошла вперед и, как бы в замешательстве, преклонила колена, но ее замешательство было очаровательно. Она достаточно долго в этом тренировалась.

– Поднимитесь, мадемуазель де Керуаль, – сказал король. – Я должен вам кое-что сказать.

– Да, государь? – ответила она невольно прерывающимся от волнения голосом.

Он не смотрел на нее. Широко открыв глаза, он пристально вглядывался в гобелены, покрывающие стены этой небольшой приемной, как будто старался в изображениях на гобеленах обрести вдохновение. Луиза взглянула ему в лицо и заметила, что он едва справляется с волнением. Что это могло означать?

Она была готова к тому, чтобы не выразить слишком явно свое изумление, когда он скажет, что обратил на нее внимание. Ее смущение должно сочетаться с легким удивлением и скромностью. О своей благодарности и своих опасениях она будет говорить почти заикаясь. Она была уверена, что этого ждет Людовик. Перед ней был яркий пример Лавальер.

Король начал медленно говорить:

– Мадемуазель де Керуаль, я только что испытал одно из самых тяжелых потрясений в своей жизни.

Луиза молчала, она лишь слегка наклонила голову; прекрасные глаза, полные слез, обратились на нее.

– И я знаю, что вы тоже страдали, – продолжал Людовик. – Все, жившие с ней рядом, должны глубоко ощущать эту утрату.

– О… – выдохнула Луиза. Король поднял руку.

– Вам нет нужды что-либо говорить мне, я все понимаю. Смерть Мадам – это большая потеря для королевского двора, и никто при дворе не страдает так, как я. Мадам была моей невесткой и другом. – Он помедлил. – Есть еще один человек, страдающий… почти так же глубоко, как я. Это брат Мадам, король Англии.

– Да, это так, Ваше Величество…

– Король Англии сражен горем. Я получил от него письмо. Он пишет редко. До него дошли недобрые разговоры, и он настаивает, чтобы убийцы Мадам – если это правда, что кто-то устроил ее смерть, – были найдены и казнены. Но я уверен, что вы еще об этом услышите, мадемуазель де Керуаль, – при вскрытии тотчас после кончины, на котором я настоял, в теле Мадам яд не был обнаружен. Ей какое-то время нездоровилось; а этот напиток из цикория, который она выпила, пили и другие, но никто не пострадал. Мы убеждены, что причиной смерти Мадам явилось ее слабое здоровье, и винить кого-то в данном случае нет ни малейших оснований. Но король Англии горько оплакивает свою сестру, которую он так нежно любил, и я боюсь, нам нелегко будет его переубедить. Послушайте, мадемуазель де Керуаль, вы очень обаятельная юная дама.