Песнь ножен - Хантер Ким - Страница 28

— Второе осуществить не так уж трудно, — сказал он себе под нос. — И очень приятно. Первое потребует силы духа, потому что я очень раздражительный человек. Я ненавижу бюрократию и раболепство. Я не гожусь на роль гражданского чиновника. Я военный. Однако я должен сделать все возможное, чтобы сдерживать свои кровожадные порывы и не хвататься за меч по любому поводу.

— Черные думы гложут, да? — спросил ворон. Его сиплый голос раздался столь внезапно, что Солдат вздрогнул. — Мучаемся сомнениями? Изыскиваем пути решения проблем? Пожалуй, я рад, что стал птицей.

— Ты самая надоедливая птица на свете.

— Но я по-прежнему рядом с тобой. Я мог бы стать твоей душой, Солдат… А может, уже и стал.

— Черная душа! Да, точно — моя.

— Но может, это вовсе и не так, — задумчиво продолжал ворон. — Потому что я — веселый и остроумный, а что до твоей души…

— Она мрачна и печальна?

Ворон хихикнул.

— Вот, признаешься? Ах, ты обожаешь жалеть себя. Упиваешься своими страданиями. Наслаждаешься меланхолией. Плаксивое создание! Прекрати немедленно. Возрадуйся. Не потакай своим дурацким прихотям. Честное слово: стоит на горизонте замаячить самой малюсенькой проблеме, и ты сделаешь из нее вселенскую трагедию. Может, хватит уже? Или ты предпочитаешь оставаться серой тенью в мире теней?

— Я жалею себя? Да, полагаю, так и есть.

— Тогда развеселись.

— Уже развеселился, — сказал Солдат. — Ты права, птица. Нечего горевать, у нас есть дела поважнее. Гумбольд сказал, что я проклят, обречен на странствия, как вечный пилигрим. Ладно! Тогда будем странствовать с легким сердцем и извлекать из путешествий максимум удовольствия. Когда этот поход закончится, несомненно, найдется что-нибудь еще. И опять… и опять… — Перспектива была мрачной, но Солдат решил не терять бодрости духа. — Надеюсь, однажды у меня появится возможность снять проклятие. И тогда, наконец, я заживу спокойной, мирной жизнью.

— По крайней мере, в походах у тебя есть возможность дышать свежим воздухом, — заметил ворон.

— Вдобавок я путешествую в хорошей компании!

— О да! А местность вокруг кишит дичью.

— Мы будем жить как короли!

— И орлы!

Солдат немного помолчал.

— Есть один вопрос, на который я давно уже не могу найти ответа, — промолвил он. — Почему меня пригласили на похороны чародея? Ты ведь помнишь похороны чародея, птица? Я был там единственным человеком… Удивительно.

— Могу ответить, — отозвался ворон. — Чародей хотел оказать тебе честь. Ведь ты был единственным человеком за исключением матери ИксонноксИ, кому достало отваги поддержать наследника старого Короля магов. Ты защищал юного волшебника, прятал их с матерью в далеких краях, помогал обучаться магии. ХуллуХ решил наградить тебя.

— Я бы предпочел золото и драгоценные камни, — пробурчал рыцарь. — Приглашение на похороны не соответствует моим представлениям о награде.

— Ты неправ. Ты приобрел уникальный опыт, какого нет ни у одного смертного.

— Да уж.

Они неторопливо ехали через лес — по снежной дороге, проложенной для них неведомым доброжелателем. Встреча с Гумбольдом оставила в душе Солдата неприятный осадок, но вместе с тем пробудила его память, позволив заглянуть в самые потаенные ее уголки. Теперь Солдат вспомнил свое детство, проведенное в пограничье. Его отец был высоким, грубоватым человеком, резким и нетерпеливым. Мать умерла молодой, и он не помнил ее, однако старшая сестра смягчала суровый характер отца. Затем она вышла замуж за правителя одного из Гебридских островов и исчезла из его жизни.

Когда ему было двенадцать, отец впервые взял мальчика в битву против Драммондов. Солдат помнил, как был напуган этим диким кланом, который ненавидела его семья. Драммонды появились из-за холма, выряженные в звериные шкуры и доспехи. Буйные космы волос ниспадали на плечи из-под шлемов, а длинные бороды развевались по ветру. Он был в ужасе и бежал бы прочь, если бы телохранитель отца — огромный и верный Хэмиш Хальдстак — не удержал его.

«Эти люди не стоят страха, малыш, — прошептал он. — Они, может, и выглядят свирепыми, но у них кроличье дерьмо вместо мозгов…»

И все же Драммонды произвели впечатление на юнца, еще не начавшего брить бороду. Широченные плечи и мощные грудные клетки чуть ли не разрывали доспехи. Воины несли круглые щиты размером с крышку стола. Каждый держал клеймор, напоминающий миниатюрную косу. С черных губ срывались непристойные ругательства, которыми они осыпали Валехоров. Воины задирали килты, выставляя на обозрение гениталии, демонстрируя презрение к врагу. Они умирали, яростно проклиная своих убийц.

Юный Валехор пережил эту битву — и множество других. Настал день, когда его отец погиб, пронзенный драммондовским копьем, и с этой минуты он стал главой клана. В той же битве погиб Хальдстак — его наставник и защитник. Валехор ожесточил свое сердце и продолжал дело отца: преследовал и уничтожал Драммондов. В конце концов, погиб весь их клан за исключением одного человека. Этот Драммонд сражался за короля, был посвящен в рыцари, сделался правой рукой правителя, а потом захватил трон.

К счастью, теперь борьба закончена. Солдат оказался в другом мире, где ныне и пребывал.

Его дядья и кузены, оставшиеся в старом мире, где их враги стояли у власти, были объявлены вне закона. В подобных войнах не бывает победителей, не бывает героев, не бывает людей чести. Лишь кровопролития, вдовы и плачущие сироты… Теперь Солдат корил себя за то, что продолжил дело отца. Никто уже не помнил истинных причин ненависти между двумя кланами. Украденная овца? Оскорбление на пиру? Случайная встреча посередине узкого моста? Родовая вражда родилась из какой-то глупой мелочи и выросла в беспрестанные войны. Можно ли теперь прекратить ее, протянув противнику руку дружбы? Солдат в этом сомневался, однако он дал себе слово, что попытается. Сделает все, что только будет в его силах…

— Ты опять замолк, — сказала птица у него из-за спины. — О чем задумался, рыцарь?

— О, просто радуюсь обретению памяти.

— Звучит зловеще. Ты заметил, что дорога исчезла? Даже влага испарилась. Смотри, вон там один из этих громадных совиных катышков. Куча шкур, рогов и костей. Стоит ли нам встречаться с монстром, который заглатывает коров живьем и прокладывает ледяные дороги?

— Не знаю. Проклятие, куда она вела? Я не обратил внимания. Отпустил поводья и позволил лошади идти по собственному почину. Думаешь, мы потеряли путь?

— Надо остановиться и пораскинуть мозгами. У тебя есть астролябия?

Солдат спешился.

— Да, но от нее будет немного пользы. У нас нет ни карт, ни дороги, ни ориентира…

Солдат развел костер, а потом взял арбалет и отправился на охоту. Невзирая на изобилие дичи, о котором толковал ворон, ему удалось добыть только зайца. К отвращению Солдата, ворон выклевал ему глаза, не дожидаясь, пока тело остынет, затем принялся ныть, что мясо слишком жесткое для клюва.

— Имей терпение, — сказал Солдат. — Мясо станет мягче, когда я его поджарю.

— Ого! — воскликнул ворон, глядя вниз с холма. — Там у подножия лежит падаль. Слетаю-ка я к ней, пока ты готовишь.

Птица улетела, направляясь к разлагавшейся туше зверя. Опустившись на нее, ворон принялся рвать и расклевывать гниющую плоть. Но ворон не подозревал, что вторгся на территорию другой хищной птицы — гораздо более сильной и грозной, чем он сам. Хищник низринулся с ясных голубых небес подобно золотистой молнии и ударил ворона в шею. Ворон рухнул замертво и больше не шевелился. Золотой орел, на добычу которого посягнул ворон, схватил тушу когтями и поднялся в воздух, направляясь в гнездо.

Солдат видел, как хищник спикировал с небес, и был свидетелем нападения на своего пернатого товарища. Он вскрикнул и кинулся вниз с холма с мечом на изготовку, но орел поднялся и исчез в небесной синеве.

Подбежав к ворону, Солдат увидел глубокую рану у него на шее. Он быстро остановил кровь, однако ворон получил ужасный удар, от которого мог и не оправиться. Солдат поднял несчастный маленький комочек, отнес его в лагерь и положил на ложе из листьев, раздумывая, сумеет ли он спасти птице жизнь.