Песнь ножен - Хантер Ким - Страница 13

— Отчасти да. Когда я вернул меч, Синтра, мои ножны, начали петь. Ты же знаешь: раньше они пели, когда мне угрожала опасность. И я не понимал слов. Однако на этот раз все было иначе. Они пели — но, не предупреждая, а рассказывая о моей прежней жизни в старом мире…

— Хм-м… Стало быть, к тебе вернулась память? Завидую.

— Нечему завидовать. Я мог бы рассказать тебе историю твоей жизни! В ней не было ничего, кроме доброты, самопожертвования и любви. А моя история отвратительна. В родном мире я был кровожадным варваром. Я уничтожил целый род, я загнал всех в могилы. О да, они сделали то же самое с моей семьей, они убили мою молодую жену сразу после свадьбы… Но какое это имеет значение? Я мог бы примириться с ними, мог прекратить кровопролитие. Вместо этого я продолжал преследовать несчастных людей, уничтожать их без различия пола и возраста. Ах, если бы только я согласился на мир, моя жизнь была бы совершенно иной…

— А можно ли верить этой песне? В конце концов, ножны — не живое существо. Не исключено, что они просто повторяют слова, некогда вложенные в них неизвестно кем.

— Кутрама и Синтра были плотью и кровью, прежде чем стали оружием. У них есть душа — как и у нас с тобой.

— И тем не менее. Можно ли верить песне?

— Да, любовь моя. Это правда. Теперь, когда ко мне вернулась память, я сознаю, что так оно все и было. Воспоминания облекли смыслом мои сны. Да будет тебе известно, любовь моя, что я — рыцарь, прозываемый сэр Валехор. Жестокий и кровожадный человек, чья слепая ярость стала причиной войны. В прошлой жизни я был хладнокровным убийцей. На моих руках кровь Драммондов. Я вырезал под корень весь их род, и в этом мире меня преследует последний из клана… Хотя кто кого преследует? Он меня или я его? В любом случае этот человек жаждет моей смерти.

— Довольно разговоров об убийствах, любимый. Я вижу, они тебя печалят. Успокойся. Иди сюда. Сядь на эту шелковую подушку возле меня, и я положу руку на твой разгоряченный лоб. Станет легче. Вот так…

Лайана гладила его по голове, и это действительно помогало. Лихорадочное возбуждение покинуло Солдата. Он расслабился и даже выпил вина. А Лайана продолжала говорить мягким, нежным голосом:

— Сэр Валехор? Благородное имя. Гораздо благороднее, чем Драммонд. Он родом из той же страны, что и ты?

— Да. Мы были родичами. Едва ли не кузенами. Главы двух разных кланов из приграничных земель, мы не принадлежали ни той, ни другой стране. Мы были верны северному правителю, хотя и южный владыка мог призвать нас на службу, если бы начал войну. И до тех пор, пока эти короли не воевали друг с другом, мы были предоставлены сами себе. В моем мире приграничные кланы зачастую живут грабежами и набегами, как здешние люди-звери и ханнаки. Местный правитель посвятил нас обоих в рыцари — меня и главу клана Драммондов — в надежде, что мы станем более цивилизованными. Разумеется, этого не произошло. Мы просто нашли новое оправдание своим усобицам.

— Понятно. Но это все в прошлом. И ты не сможешь вернуться туда, даже если захочешь.

— Твоя правда. Теперь я стал совсем другим человеком и начал новую жизнь.

— Вот именно. А я буду называть тебя Солдатом, а не Валехором. Ибо Валехор для меня ничто, а ты — мой возлюбленный муж.

Она понимала его лучше, чем он сам, — эта женщина, принцесса из иномирья. Лучше, чем те, кто жил на его родине…

Они лежали на шелковых простынях и разговаривали до самого утра. Они не занимались любовью, ибо сейчас это было не к месту. Они говорили друг с другом и думали, как жить дальше. Да, они обнимали друг друга и держались за руки, но не более того. На рассвете они наконец-то уснули. В полдень их разбудила Велион.

Приподняв полог шатра, Велион резко проговорила:

— Пора вставать. Кафф пришел.

Солдат надел лучшие сандалии и золотой нагрудник, который ему выдали правители Карфаги в качестве символа генеральской должности. Меч, ножны и шлем, он оставил в шатре, желая продемонстрировать мирные намерения.

Кафф в сопровождении эскорта имперских гвардейцев стоял возле водосточного желоба. Лицо генерала Зэмерканда было лишено малейших эмоций, но время от времени Кафф оглядывался по сторонам, словно ожидал коварного нападения.

— Генерал Кафф! — сказал Солдат, протягивая руку. — Я рад, что ты пришел. Не надо бояться: мои воины не ударят в спину. Мы сражаемся только в открытую, и честь Красных Шатров да будет в том порукой.

— Что все это значит? — подозрительно спросил Кафф. Ястреб, вправленный в его запястье, вскрикнул и замахал крыльями. — Я тебе не доверяю.

— Что — все?

— Твое подхалимство. И обращение «генерал Кафф». И сладкозвучные речи…

— Пришло время говорить о мире, — ответил Солдат — Я устал от убийств и смертей, я готов предложить переговоры. Мы сохраним прежний статус. Карфаганцы останутся армией наемников, которые будут защищать стены Зэмерканда. Горожане откроют ворота, и осада закончится. Единственное мое условие: Гумбольд должен быть смещен. Никаких казней и арестов. Город присягнет на верность королеве Лайане и тем придворным, которых она назначит.

— И только-то? Ничего больше?

— Только одно: Гумбольд должен уйти. Мы согласны отпустить его и не преследовать. Однако мы настаиваем на том, чтобы он покинул Зэмерканд и обязался никогда не возвращаться. Кроме того, он должен дать слово, что не станет нанимать армии и присоединяться к вражеским войскам, действующим против Зэмерканда. Не знаю, много ли значит его клятва, но надеюсь, она удовлетворит моих капитанов…

Речь Солдата перебил крик с городской стены. А через секунду его подхватила охрана на сторожевых башнях Красных Шатров:

— Орда идет! Зверолюди!

Среди свит обоих генералов возникло замешательство, хотя сами предводители сохраняли спокойствие. Они были весьма и весьма опытными воинами и приучили себя не поддаваться панике. Им требовалось некоторое время, чтобы оценить ситуацию, прежде чем отдавать приказы.

Солдат заговорил первым. Он обратился к часовому на ближайшей башне:

— Они вооружены?

— Да, генерал.

— Как они несут оружие? — спросил Кафф.

Стражник сделал вид, будто не слышит вопроса, но Солдат распорядился:

— Ответь ему.

— Оружие не наготове, господин генерал… господа генералы. Они не собираются атаковать. Мечи убраны в ножны, копья повернуты остриями к земле. Они приближаются шагом, а не галопом.

— Сколько их? — спросил Солдат.

— Примерно тысяча, — отозвался человек на смотровой башне. — Возможно, чуть больше. Теперь я вижу яснее… Единственный клан. Псоглавцы.

Солдат кивнул.

— Нет повода для беспокойства. Мой друг By привел воинов своего племени. Дождемся, пока они явятся сюда, а затем ты дашь мне ответ, генерал Кафф. Сдается мне, так будет лучше. Я не знаю, зачем они пришли, но предположить могу. Ты подождешь?

— Не много ли чести для блохастого псоглавца? — Лицо Каффа окаменело. — Ты меня изумляешь, Солдат. Мы с тобой враги, верно, но у тебя нет более нетерпимого противника, нежели люди-собаки. Что ж, может, оно и к лучшему. Тебе представляется великолепный шанс уничтожить цвет их воинства прямо под стенами Зэмерканда.

Солдат пропустил его слова мимо ушей. Он отдал приказ не атаковать людей-собак и пропустить их в лагерь. Карфаганцы занервничали; несколько капитанов самолично явились к Солдату, дабы оспорить приказ, но он оставался тверд. Если бы люди-собаки собирались нападать, говорил Солдат, они явились бы большим числом и привели своих союзников-ханнаков.

— Мы примем их. — Таково было его последнее слово. Действительно, во главе воинов-псов ехал By. Он издалека прокричал приветствие и попросил встречи с главнокомандующим. Солдат пригласил его внутрь. By оставил свое войско за пределами лагеря Шатров, что несколько успокоило встревоженных капитанов.

— Ах, — сказал By, спешиваясь и пожимая руку Солдата, — извини меня за высунутый язык. Скачка была долгой.

— Дать воды?

— Нет — до тех пор, пока мои воины тоже не смогут напиться. Прежде всего, я хочу поблагодарить тебя и признать, что ты сдержал свое слово. Плотники работают на совесть, два зернохранилища скоро будут готовы. Они великолепны, каждое из них в десять раз больше обычного амбара. Мне сказали, что в стропила уже заложили ветку, как того требует гутрумская традиция. Нам прислали зерно, семена и плуги. Приехали два опытных фермера. Все хорошо, друг мой, и мы очень довольны.