БИТВА ЗА ХАОС - Де Будион Майкл - Страница 59

Вот почему, раз тот или другой народ вынужден вступить в прямую борьбу за само существование на этом свете, все подобного рода понятия сразу получают только подчиненное значение. Раз понятия эти идут вразрез с инстинктом самосохранения народа, которому теперь приходится вести такую кровавую борьбу, они не должны более играть никакой сколько-нибудь решающей роли в определении форм борьбы.

Уже Мольтке сказал относительно гуманности, что во время войны наиболее гуманным является — как можно скорее расправиться с врагом. Чем беспощаднее мы воюем, тем скорее кончится война. Чем быстрее мы расправляемся с противником, тем меньше его мучения. Такова единственная форма гуманности, доступная во время войны».

С наших системных взглядов такие подходы выглядят следующим образом. Пусть есть враг. Враг — возмущающее воздействие на систему понижающее ее устойчивость. Наиболее оптимальным вариантом является его уничтожение, причем в кратчайший момент времени, это снижает энергетические затраты. Уничтожение врага оптимизирует систему. Для уничтожения нужно сконцентрировать энергию масс, нужно создать аттрактор (в данном случае информационный) вокруг которого они сплотятся. Аттрактор, пусть и хаотический, всегда (на элементарном уровне) структурно упорядочен, об этом мы поговорим дальше,[151] вот почему сам факт его появления вносит упорядоченность в систему. Упорядоченность — это неизбежное понижение внутренней энтропии, а следовательно, повышение свободной энергии могущей быть направленной на врага. Как мы видим, разговоры о какой-либо морали здесь совершенно избыточны. Связан ли факт организации с моралью? Однозначно нет. Наши первобытные предки, ставшие впоследствии арийской расой, совершили такой фантастический прорыв только потому, что не имели никаких ограничительных императивов ни по отношению к животным, ни по отношению к враждебным цветным племенам. Высочайшая внутренняя организация и мгновенное внедрение технологических новшеств (ими тогда были орудия труда и охоты) позволили им подняться так высоко, как никто и никогда больше не поднимался, она позволила создать всё. Всё, что может быть названо полезным. Мы же сейчас рискуем это все потерять.

Такие модели хорошо знают власть предержащие, поэтому не допускают пропаганды ненависти к чему-либо ни под какими предлогами. Вспомним, например, первые дни после авиационного мега-шоу 11 сентября 2001 года. Уже через несколько часов всю вину за организацию столкновения самолетов с небоскребами Всемирного Торгового Центра свалили на арабов, причем явно переусердствовали в этом вопросе. Но быстро вспомнили, что в Америке тоже есть арабы и хотя они совершенно избыточная категория, коллективной ненависти к ним допускать было никак нельзя, тем более что слухи о погромах арабских магазинов и о силовых акциях против арабов просачивались в СМИ. И вот уже мы видим кадры, где радостные двухсоткилограммовые американцы с застывшей дебильной улыбочкой, делают покупки в арабских магазинах, под комментарии ведущего об «отсутствии у терроризма национальности и религии». Может быть религия и национальность у терроризма и отсутствует, но почему-то через месяц Америка начала войну против исламского Афганистана, а позже и против светского, но арабского Ирака, оправдывая войну… борьбой с терроризмом! Массы это сожрали. Никто не подавился. Американцы, что с них взять. Продукты стабильной, но неустойчивой системы. Отсюда следует смысл и цель т. н. «политкорректности» насаждаемой американцами во всех сферах. Политкорректность призвана скрыть сущность субъекта. Политкорректность — это речь лишенная силы, это язык неспособный работать на организацию масс, это слова которыми нельзя объяснить ничего. Это не свобода слова, это — свобода без слов.[152]

Впрочем, Америка — стабильное государство, хотя о степени ее устойчивости можно спорить. За стабильность американцы будут стоять до последнего и идти до конца. Они легко пойдут на уничтожение всей земной инфраструктуры ради стабильности в самой Америке — в этом залог их выживания, хотя такая тактика неизбежно будет иметь печальный финал. Их внутренняя энтропия огромна, вот почему для поддержания стабильности они должны непрерывно «накачивать» энергию извне, по сути эксплуатируя весь мир. Уберите такую подпитку и страна рухнет, причем очень быстро. Вспомним недавнее наводнение в Новом Орлеане. Город на несколько дней остался без внешней поддержки и сдерживающего действия властей. Там мгновенно начался форменный беспредел. Описания новоорлеанских ужасов заполонили собой весь информационный поток, правда за кадром осталась информация о том, что 70–75 % населения этой «родины джаза» составляют цветные, но видеохроника событий удивительно напоминала противостояние негритянских племен в столицах африканских государств, а разъезжающие БТРы с исключительно белыми солдатами — действия какого-нибудь «иностранного легиона». А ведь произошла-то, в сущности, мелочь. Локальное наводнение. Оно не влияло ни на финансовую систему, ни на экономику. А если ударить по финансам или экономике? Начнутся такие «флуктуации», которые не спрогнозирует ни один аналитический центр. И вот в этот момент неизбежно начнется передел власти. Начнется потому, что не может не начаться. И тот, кто будет к нему готов, может получить если не всё, то очень многое.[153]

Итак, захват власти может быть достигнут только в момент ослабления системы и потери государством устойчивости. В такие моменты заранее созданные аттракторы, т. е. «центры притяжения» с идеологией привлекательной для бессознательных масс, могут сплотить вокруг себя часть населения отличающуюся нужными параметрами. Во всех остальных случаях такой расклад маловероятен. Государствообразующие нации не строят государство в государстве — это удел выскоэнтропийных меньшинств, не только национальных, но и всех остальных. Какие шансы на приход к власти были бы у Гитлера если бы уровень жизни в Германии тогда был такой как сейчас? Нулевые. Даже если бы там было 6 миллионов турок и не поддающееся учету количество остальных «приезжих». Никакая пропаганда не сработала бы. Какова вероятность революции в современной России, пусть там и есть гипотетический человек способный ее возглавить? Нулевая. Вам кажется что кремлевская власть «импотентна»? Тогда попробуйте ее захватить, и вы убедитесь, что она вполне «потентна». Может ли прийти сейчас к власти во Франции такой человек как Наполеон? Однозначно нет. Даже такой вроде бы достойный, но умеренный лидер как де Голль и тот пришел на волне реанимации Франции во Второй Мировой Войне, на фоне слабости государства только что пережившего войну. Сейчас за де Голля не проголосовал бы никто, он считался бы опасным, а массы боятся любых опасностей. Поэтому французы будут еще долго терпеть выходки цветных в предместьях своих городов, но вряд ли рискнут принять их вызов.[154]

Большевики пошли по-другому, правильному пути. Они работали на ослабление системы с целью перехвата власти. Они работали в массах. И Гитлер тоже работал в массах. Большевики проводили большевизацию, нацисты — нацизацию. Разница в том, что Гитлер действовал методами Ленина до 1923 года, в тюрьме же он понял, что в моноэтническом государстве можно достичь власти более стандартным путем, но этот путь стал реален после октября 1929 года, т. е. после начала мирового финансового кризиса. Он не ломал до основания государственную систему, он создавал свою, маленькую, но гораздо более упорядоченную, которая потом и стала главной частью новой системы именуемой Третьим Рейхом. И не говорите что сейчас не те условия. Условия появятся. Условия создают люди — элементарные звенья системы. Станут другими люди — станут другими и связи. Начните с себе и вокруг вас изменится всё. Станьте базовым элементом арийской микроорганизации. Вот почему каждый арийский бессознательный индивид, пусть и с самыми низшими социальными задатками, должен понять что он — часть системы, что уничтожение системы будет означать автоматическое уничтожение его самого. Как именно заставить его это понять — не важно, в данном случае выбор метода ничем не ограничен.