НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36 - Булычев Кир - Страница 27

Татьяна ГРАЙ

ПРОСТИ, БЫЛОЕ

Напротив статистического бюро, на стене облупленного зеленого дома появилась вывеска —

Когда именно возник черный квадрат с серебристыми буквами на привычно-пустой стене, Евгения Егоровна не знала. У нее не было обыкновения смотреть в окно в рабочее время. Но в этот мутный осенний день Евгении Егоровне слегка нездоровилось, и она, отложив таблицы, рассматривала непонятную надпись. «Что значит — «Институт времени»? — немного вяло соображала Евгения Егоровна. — Что можно делать со временем? Ну измерять, само собой… Но ведь не ради этого существует институт? А что еще? Ускорять, замедлять? Разве это возможно?…» Однако довольно скоро мысли эти сами собой растаяли, улетучились, и Евгения Егоровна занялась работой. Но что-то неявное застряло в памяти…

Осень плавно перетекла в зиму, дни уходили в никуда незаметно и однообразно. Евгения Егоровна существовала по инерции — так же, как многие годы до сих пор: работа, вечером — пустой одинокий дом, иногда — к подруге, в кино… а в общем жизнь бессмысленная и никому не нужная, цепочка мелких дел. Евгения Егоровна жила воспоминаниями, события теперешних дней проходили мимо ее сознания, и она вряд ли хотела бы иного. Вот только судьба не спрашивает, каковы наши желания. И судьба распорядилась по-своему.

В тот день Евгения Егоровна задержалась на службе дольше обычного, и, когда она вышла на улицу, из дверей напротив бюро, тех самых, возле которых красовалась загадочная вывеска, вытекала тонкая струйка сотрудников Института времени. Евгения Егоровна машинально отметила, что в институте работа заканчивается на полчаса позже, чем в их бюро, и пошла по узкой тропке между высоченными сугробами — к остановке автобуса. На остановке толклись замерзающие сотрудники института вперемешку с запоздавшими статистиками. Евгения Егоровна встала немного в стороне и смотрела на обледеневшую дорогу, прикидывая, чем заняться вечером. Чья-то рука осторожно дотронулась до ее рукава:

— Женя?

Евгения Егоровна всмотрелась в подошедшего к ней человека. Не сразу в полноватом лице начинающего стареть красавца она увидела знакомые черты. А увидев, вскрикнула:

— Господи, Андрей, ты?!

— Женька, — рассмеялся бывший одноклассник Евгении Егоровны, — я уж думал, ты меня не узнаешь.

— А ты меня сразу узнал?

— Представь — сразу, — торжествующе объявил одноклассник.

— Ну и ну, — покачала головой Евгения Егоровна. — Вот не предполагала, что меня можно признать с одного взгляда.

— А ты не изменилась, Женя. То есть я хочу сказать — в тебе что-то сохранилось… главное. Это видно сразу.

— А может быть, я просто остановилась в развитии? Кстати, как твое отчество?

— Вообще-то Федорович. А зачем тебе?

— Да так, для информации.

— Надеюсь, ты не намерена величать меня полным титулом?

— Нет, что ты, — улыбнулась Евгения Егоровна. — Но как-то странно… Мы ведь с тобой ни разу не встречались после школы. И вдруг…

— Вот именно — вдруг! Женька, это надо отметить.

— Ой-ой!

— Никаких «ой»! Идем в мороженицу. И не спорь, не отпущу. Или… тебе нужно домой?

— Нет, Андрей, никуда мне не нужно.

Андрей Федорович взглянул внимательно, но промолчал.

Из-за поворота, фыркая и загребая колесами, выкатился автобус. Втиснувшись на заднюю площадку, сжатые до превращения в плоскостные изображения, Евгения Егоровна и Андрей Федорович доехали до центра и наконец вылетели из автобуса, как шпонка из рогатки.

— Уф, добрались! — воскликнул Андрей Федорович. — Ну, теперь я заведу тебя в уютнейший уголок. Ты наверняка представления не имеешь, какое здесь неподалеку есть кафе. Мечта!

Название кафе, надо сказать, мало отвечало представлению Евгении Егоровны о мечте — на вывеске значилось: «Столовая № 18». А на маленьком куске картона, небрежно сунутом в застекленное окошко для меню возле двери, — «Вечернее кафе».

— Мечта номер восемнадцать, — уточнил Андрей Федорович, помогая спутнице снять пальто. — Днем здесь молочные супы, а вечером — молочные коктейли.

Они вошли в кафе, и Евгения Егоровна была приятно удивлена. Уютный небольшой зал с низкими сводчатыми потолками, мягко освещенный, наполненный тихой музыкой…

Они устроились поближе к окну и, когда симпатичная официантка поставила перед ними вазочки с мороженым и кувшинчик абрикосового сока, занялись воспоминаниями. Но как-то сами собой воспоминания перешли в разговор о сегодняшнем, и постепенно выяснилось, что оба они одиноки, с той лишь разницей, что Евгения Егоровна равнодушно ждет выхода на пенсию, а Андрей Федорович занят работой, не только составляющей смысл всей его жизни, но и открывающей новые перспективы для всего человечества.

— И все-таки, Женя, — в какой-то момент Андрей Федорович вернулся к уже оставленной теме, — я не совсем понимаю. Неужели ты не могла найти кого-то другого?

— Могла, — усмехнулась Евгения Егоровна, — и нашла. Только эта находка в моей биографии не задержалась. Видишь ли, я все время сравнивала… Ох, если бы возможно было вернуться в прошлое! Я бы не упустила счастья.

— Ты уверена в этом?

Евгения Егоровна подумала немного.

— Да… Теперь-то я знаю, в чем были мои ошибки. Я не совершила бы их вторично. И все могло сложиться иначе, вся моя жизнь, — если бы тогда, в молодости, я умела видеть так, как сейчас.

— Увы, — развел руками Андрей Федорович, — мудрость приходит с годами, к сожалению. Истина достаточно избитая, но живучая, как кошка.

— Ну, теперь нет смысла в сожалениях, — отмахнулась Евгения Егоровна от нахлынувшей грусти, — все уже позади.

— Как знать, как знать, — пробормотал Андрей Федорович.

Зима начала естественным образом превращаться в весну, но, обиженная превращением, сопротивлялась долго и упорно. Тем не менее метаморфоза совершилась. Неуклонно близилось время летних отпусков. И вот однажды, сидя напротив Евгении Егоровны все в той же «мечте номер восемнадцать», Андрей Федорович спросил:

— Женя, а ты всерьез хотела бы вернуться на тридцать лет назад?

Евгения Егоровна не раздумывала ни секунды:

— Конечно.

Ей показалось, что мгновенность ее ответа вызвала тень на лице одноклассника, но, ошарашенная невероятной надеждой, она не обратила на это внимания.

— Так… Я, пожалуй, сумею тебе помочь.

— Ваш институт?… — Евгения Егоровна как-то сразу и безоговорочно поверила, что Андрей Федорович не шутит.

— Да, наш институт решил проблему — практически. Теперь мы занимаемся сооружением теории.

— Извини, не поняла. Разве так может быть — практическое решение на пустом месте?

— Сколько угодно. Пример первый — рефлексотерапия, то бишь иглоукалывание. Можно проводить операцию на брюшной полости без лекарств, вызывающих сон, — только при помощи иглоаналгезии. Понимает кто-нибудь, в чем тут дело? Уверяю тебя, что нет. Пример второй — лозоходство. Знаешь?

Евгения Егоровна пожала плечами.

— Что-то слышала.

— Вот-вот. Все что-то слышали, что-то видели, как-то использовали, а в чем суть явления, никто не имеет не только выраженного представления, но и тени догадки. Зато масса терминов: биолокационный поиск, радиоэстезия… существуют институты по изучению этого явления, есть школы лозоходцев… но все это ни на шаг не приближает к объяснению феномена. То же самое и у нас. Мы знаем, как отправить неживой или живой объект в прошлое, как вернуть его обратно, — но если бы мы могли хоть что-то в этом понять!

— Но как же вы добились этого… то есть возможности перехода?

— Ох, Женя, это такая цепь случайностей, которая может выпасть один раз в десять миллионов лет. Ошибки расчета, наложенные на ошибки проектирования… небольшие неточности при изготовлении — в общем, строили один аппарат, получили совсем другой.

— Ну хорошо, вы отправляете человека в прошлое. А что происходит при этом с тем, кто уже есть в этом самом прошлом? Их становится двое?