Снова домой - Ханна Кристин - Страница 15

Грудь не болела, однако он понимал, что обольщаться не стоит. Его до такой степени напичкали лекарствами, что боль отступила только из-за них. Как только закончится их действие, его мучения возобновятся с новой силой.

– Войдите, – сказал он, чувствуя, что из-за нехватки воздуха ему трудно произносить даже короткие фразы.

Дверь палаты распахнулась, и вошел высокий седовласый мужчина в белом халате. Дверь за ним закрылась с тихим скрипом.

Посетитель сел возле кровати и занялся изучением истории болезни.

– Меня зовут Крис Алленфорд, я возглавляю отделение трансплантации в клинике «Сент-Джозеф», – представился он.

Энджел старался как-то сдержать бешеные скачки сердца. Однако это было совсем не просто: он страшно волновался. Ему хотелось выглядеть невозмутимым и совершенно здоровым.

Этого врача он и ждал. С тех пор как начался весь этот кошмар, Энджел нуждался именно в таком враче. Во враче, который своим искусством сможет освободить его от страха, снедавшего Энджела в последние два дня.

Призвав на помощь весь свой актерский опыт, Энджел изобразил на лице улыбку.

– Привет, док.

– Я разговаривал с вашим личным врачом доктором Кеннеди, а также с доктором Джерленом. Оба сказали, что вы знаете, каково ваше положение. Я также проконсультировался с доктором Джонсом из Лома-Линда, и все мы пришли к единому мнению.

– Доктор Джерлен сказал, что коррективная операция невозможна. Но может быть, в вашей клинике возможно то, что нельзя сделать в Лагранджвилле, и... – Он не закончил фразу, боясь задать вопрос напрямик.

Алленфорд нахмурился.

«Я не готов, – подумал Энджел. – Не готов прямо спрашивать об этом».

Алленфорд положил историю болезни на тумбочку у кровати Энджела.

– Я мог бы рассказать вам о том, что ваша сердечная мышца сильно изношена и увеличена в размерах. Но это вы, насколько мне известно, уже знаете. Ведь еще в ранней молодости вы перенесли первичный вирусный миокардит, который серьезно ослабил ваше сердце. Вам уже тогда рекомендовали изменить образ жизни. Вы же, насколько я понимаю, тогда совершенно проигнорировали советы врачей. – Он покачал головой. – Выражаясь медицинскими терминами, должен определить ваше нынешнее состояние как кардиомиопатию последней степени. А это значит, что на вашем сердце можно ставить крест. Оно выработало свой ресурс. Если вам не сделать операцию, вы умрете. И очень скоро.

На Энджела внезапно накатил гнев, гнев такой сильный, что даже голова пошла кругом.

– Операция... О черт, все вы, доктора, твердите одно и то же. Говорите «вам нужна операция» таким тоном, словно речь идет о том, чтобы вырвать зуб мудрости! – Он попытался подняться повыше в постели, но не сумел. Это лишь усилило его гнев. – Знаете, доктор, вы бы лучше себе сердце вырезали, а после мы бы с вами поговорили. Но раз и вы тоже настаиваете на операции, хорошо, я подумаю.

Алленфорд ни на секунду не отводил взгляда от лица Энджела. Складки у него на щеках углубились.

– Не знаю, не знаю... Никогда не считал себя храбрым человеком.

Сказанные таким спокойным тоном, его слова прозвучали как-то удивительно искренне. Гнев сразу как рукой сняло, и Энджел перестал сердиться. На смену гневу пришел страх, ледяной рукой сжавший внутренности.

– Мое сердце, – произнес Энджел, стараясь, чтобы его слова прозвучали обыденно и спокойно. Но вряд ли это ему удалось.

Алленфорд посмотрел ему в глаза:

– Не стану уверять, что знаю, каково вам сейчас, мистер Демарко. Но могу немного рассказать об операции. Немного просветить вас.

Несколько лет назад трансплантация сердца считалась операцией очень рискованной. Большинство пациентов после операции умирали. Но за последнее десятилетие трансплантология добилась значительных успехов. Появились препараты, препятствующие отторжению нового сердца, новые иммуноподавляющие препараты – все эти группы средств играют чрезвычайно важную роль, от них во многом зависит успех операции. Ведь вам повезло еще в том отношении, что у вас проблемы только с сердцем. Остальные органы функционируют практически безупречно. Это и позволяло вам вести тот образ жизни, к которому вы привыкли. И в связи с этим рискну сообщить вам такие данные: по нашей статистике, около девяноста процентов всех пациентов с пересаженным сердцем после выхода из клиники ведут практически нормальный образ жизни.

– Практически нормальный, – повторил Энджел, которого при этих словах опять затошнило от страха.

– Да, практически. Конечно, всю оставшуюся жизнь придется принимать лекарства, соблюдать диету и заниматься физическими упражнениями. Никаких наркотиков, никаких сигарет, ни грамма алкоголя. – наклонился вперед и улыбнулся Энджелу. – Это отрицательные стороны. Положительное заключается в том, что вы будете жить.

– Да, звучит неплохо. Жду не дождусь, когда эта жизнь наступит.

Седые брови Алленфорда почти сошлись у переносицы. Он нахмурился.

– У нас в клинике лежит один семидесятилетний сборщик фруктов, он до такой степени нуждается, что о новом сердце для него даже и речи быть не может... Есть тут также шестилетняя девочка. Всю последнюю неделю она была не в состоянии встать с постели. Ей тоже хочется жить, хочется увидеть семь свечей на очередном торте по случаю своего дня рождения. Оба эти пациента не задумываясь поменялись бы с вами местами.

Энджел почувствовал, что готов от стыда провалиться сквозь землю.

– Послушайте, я не то хотел сказать...

Но Алленфорд не хотел так просто успокаиваться:

– Я ведь отлично понимаю, что вы у нас знаменитость, но поверьте мне на слово, тут, в клинике, это ровным счетом ничего не значит. Я не намерен мириться с вашими капризами и вспышками раздражительности. Для меня вы просто-напросто один из многих пациентов, ожидающих сердце. Если говорить откровенно, мистер Демарко, вы умрете. Потому что без операции будете слабеть с каждым часом. Скоро вы не сможете даже двигаться. И за каждый глубокий вдох вы будете всякий раз благодарить Господа. Понимаю, это непросто, но вы должны понять то, что я вам сейчас скажу, буквально: в некотором смысле жизнь для вас закончилась.

Энджел понимал, что ему нужно придержать язык и вести себя тише воды, ниже травы. Но он был испуган и рассержен одновременно, а благодаря своей известности привык капризничать и выходить из себя, сколько его душе угодно.

– Но пока я еще могу встать, уйти отсюда и посмотреть, что будет.

– Разумеется, можете. И можете попасть под автобус раньше, чем умрете от сердечного приступа.

– Я могу умереть также в постели, занимаясь любовью с какой-нибудь бабой!

– И это можете.

– Кстати, может, именно этим мне и стоит сейчас заняться? – Не успели эти слова слететь с его губ, как Энджел вдруг ясно осознал: он – полное ничтожество.

– Все может быть.

Энджел тупо смотрел на врача. Голова шла кругом от фантастических планов, отрывочных мыслей, противоречивых чувств. Но над всем этим возобладал страх.

– А если я все-таки решусь на операцию...

– Вот что я вам скажу, мистер Демарко. Дело в том, что подобное решение будете принимать не вы один.

– Что вы хотите этим сказать?!

– Мы обсуждаем возможность трансплантации сердца, а не вопрос об удалении гнилого зуба. И хотя потенциальных доноров больше чем достаточно, подавляющее большинство семей, в которых кто-то умирает, категорически против изъятия сердца из тела покойного. И потому тысячи пациентов погибают каждый год, так и не дождавшись сердца, которое им можно было бы пересадить.

– Не хотите ли вы сказать, что и я запросто могу умереть, ожидая подходящего донора.

– Вполне можете.

– Господи, ну и в переделку же я попал!

– Вы в критическом положении. Если ОСПО – это Объединенная сеть по перевозке органов – сочтет вас приемлемым кандидатом, они внесут ваше имя в число первых в списке кандидатов на трансплантацию. И тогда первое же сердце, подходящее для пересадки, будет вашим. Однако гарантировать я ничего не могу.