Байки у костра (СИ) - Гундоров Валерий - Страница 21

— Ты, Отшельник, не лезь, перепачкаешься. Мы тут сами уже дотащим. Веди давай, да постовых отшугивай. — Леший кивнул Айрону, и они слаженно взялись за рукояти носилок.

На посту стоял вчерашний долговец. Увидев меня, он отвернулся в сторону, сделав вид, что ничего интереснее ворон в небе в своей жизни никогда не видел. Дернувшись было в сторону носилок, и увидев, что я останавливаюсь и оборачиваюсь, он вновь вернулся к пересчету пернатых.

— И как долго ты его дрессировал? — пропыхтел, проходя мимо меня, Леший.

— Их Сержант дрессирует. Ставь тут, возле входа, сейчас я его позову.

Сталкеры облегченно опустили носилки, и сами присели рядом на корточки. Я зашел в трактир.

Сержант обслужил очередного клиента, и повернулся ко мне.

— Привет. Поесть?

— Ты химеру вчера хотел. Не передумал?

— Да иди ты! Болтаешь, поди? Или розыгрыш очередной? — Трактирщик недоверчиво на меня посмотрел.

— Почему — болтаешь? Выйди, посмотри. Возле входа лежит. Свежеубиенная химера. Вернее, голова. Формалина, сам понимаешь, не было, водкой залили. Так что, поторопись, а то стухнет и завоняет.

Сержант подхватил со стойки тряпку, и, вытирая на ходу руки, двинулся к выходу, я пошел вслед за ним. Выйдя, он поздоровался и выжидательно уставился на сверток на носилках. Айрон откинул край плащ-палатки.

— Ух ты! И кто ее? — с восхищением в голосе спросил трактирщик.

— Мы, кто ж еще? — я протиснулся между Сержантом и носилками и незаметно сделал знак молчать.

— Мы пахали, мы косили, а потом мы молотили. Кто-то молотил цепом, а ты, Отшельник, языком, — усмехнулся Сержант, и уважительно посмотрел на сталкеров. — Сильны, бродяги! Погодите, я сейчас.

Трактирщик скрылся внутри помещения, а я подмигнул товарищам:

— Вот так и рождаются легенды…

Вышедший Сержант сунул мне в руки пачку денег, подхватил сверток, и, широко расставляя ноги, потащил его в трактир.

— Держите, ваше, — я передал деньги Лешему, и рванулся за трактирщиком, — Сержант, мы не так договоривались, ты мне «рыбок» обещал.

Тот остановился в дверях, и, отставив на вытянутых руках сверток, с которого густыми тягучими каплями капала кровь, повернулся к нам.

— «Рыбок», Отшельник, идем, я тебе так отдам. А это того стоит.

Леший поймал меня за рукав, на глаз отделил третью часть, и, приговаривая — «на троих, значит на троих, нечего тут придумывать, держи, а мы мыться и отдыхать пошли» — сунул мне в руки деньги, после чего они с Айроном, приветливо взмахнув на прощание, ушли. Я пошел в трактир.

Сержант стоял у входа в подсобку, куда сразу меня и подозвал.

— Ну, ты меня и удивил, Отшельник. А чего ты, говоришь, с «рыбками» сделать хочешь?

Тут я ему уже все подробно рассказал. И про песенку, и про слова ее дурацкие, и про в момент слетевшую крышу Дядюшки Оффа, и про то, что сейчас на волне этого бума из Зоны начнут тащить один из самых опасных артефактов.

— Вот я и прикинул. Тащить все равно будут. Поэтому самый простой выход — задрать на него цену. И нам навар, и покупателей на него резко поубавиться. А те, кто купит, уже не будут, за такие бабки, его направо-налево раздаривать девчонкам для загадывания желаний. Опять же, если какой из этих буржуев от «рыбки» загнется — я, лично, плакать не стану.

— Определенный резон в твоих словах есть. Только я вам посоветую к цене не ноль, а два ноля добавить. Кому надо — и по такой цене возьмут. — Сержант открыл подсобку, и поочередно вынес и поставил на пол передо мной три керамо-свинцовых контейнера, размером с пятилитровый бидон каждый. — Вот, держи, как и обещал.

— А это у тебя там что такое? — в глубине кладовки стояла шеренга желтых роботов-бочонков из «Звездных войн».

— Это? — повернулся трактирщик, — Это контейнеры специальные, ученым на Янтарь для лаборатории аппаратуру доставляли. В них ее в «вертушке» перевозили. Сгрузили тут, на базе, а дальше все уже так унесли. Вертолет к Янтарю пройти не мог. Вот и стоят. Там система подвесок хитрая, от тряски.

— А контейнер свинцовый с артом туда влезет?

— Легко. Смотри. — Сержант выкатил желтый бочонок с выдавленными на крышке буквами «GSC», открутил барашки, и показал бочонок изнутри. Керамо-свинцовый контейнер помещался туда свободно.

— Я все у тебя забираю, — денежные купюры, полученные за голову химеры, перекочевали обратно к трактирщику.

— Зачем только они тебе? — спросил он, убирая купюры. — Морока одна только с ними. Громоздкие, неудобные.

— Это будет подарочная упаковка для «золотых рыбок». Она то и будет стоить этот самый лишний ноль.

В течение получаса контейнеры с «рыбками» и желтые бочонки ватагой молодых сталкеров, практически за чечевичную похлебку, а если быть точным — за пять банок консерв и два литра водки, были доставлены из трактира в бар. Идея про лишний ноль за подарочную упаковку сразу всем пришлась по душе. И до поздней ночи мы с Игреком, Тормом и отряженным для этого дела охранником, модернизировали бочонки, забивая свинцом пространство между внутренними стенками и вставленными внутрь керамо-свинцовыми контейнерами, и нанося через трафарет васильки радиации на крышку и боковые стенки.

Когда мы, донельзя уставшие, зашли с улицы, где и происходил процесс модернизации, в бар, Дядюшка Офф, раскладывая нам по тарелкам поздний ужин, сообщил, что ночью будет голосование, и, по мнению критиков, Дива с «У-Дивительными девчатами» со своей новой песней имеет все шансы попасть в десятку, а то и в тройку финалистов. И, что первая десятка будет участвовать в заключительном гала-концерте с трансляцией на везде, куда только можно, и диск с этим десятком будет немедленно выпущен миллионным тиражом. Кроме того, все радиокомпании так же включат эту десятку в свои хит-парады. Так что, спать мы уходили, уже чувствуя себя Рокфеллерами.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда я вышел из «дома» и направился в бар. Организм требовал завтрака, а душа — результатов конкурса. Внутри помещения было практически пусто. Дядюшка Офф выложил перед собой горку охотничьих патронов и заменял в них утиную дробь на картечь. На его физиономии можно было молоко сквашивать. Он высыпал дробинки из очередного патрона в ладонь, и по одной стал их меланхолично бросать в стоявшую в полуметре от него кружку. Дробинки весело громыхали по стенкам, и это раздражало.

— Что в десятку не вошли? Доброе утро.

— Да какое оно доброе! — запричитал бармен. — Вон, лишенец этот, подсубботил, так подсубботил! Глаза б мои его не видели! Хакер, тоже мне, выискался на мою голову! Кулибин недоделанный!

Дядюшка Офф широко размахнулся, и очередную дробину кинул не в кружку, а в сидящего в темном углу Мегавольта. Тот закрылся рукой, и дробина звонко щелкнула по рукаву комбеза.

— Я мир от катастрофы спас! — выкрикнул программист.

— Что ты спас?! Что ты спас?! Ты меня по-миру пустил, пьянь подзаборная! Уйди, говорю, чтоб глаза мои тебя больше не видели! — и Дядюшка Офф запустил еще одну дробину, впрочем, с таким же успехом.

Как, немного успокоившись, рассказал Дядюшка Офф, ночью в бар заявился Мегавольт. В дугу. Или немного теплый, как откомментировал сам виновник торжества. Бармен принял его и обогрел, то есть — ободрал как липку, заставил спустить всю наличность и продал испорченную водку и не менее испорченное пиво, после которых наутро болит голова. Дядюшка, радея за результаты общего дела, и испытывая тягу к сверхприбылям и неосновательному обогащению, спросил у Мегавольта, может ли он откорректировать результаты идущего голосования, на что тот заявил, что «да как два пальца об асфальт, не Пентагон, и не такое взламывали». Обрадованный бармен отвел Мега к ноутбуку, и выставил ему еще пива. Когда Дядюшка через пару часов вновь заглянул в подсобку, то увидел мирно спящего хакера, левой рукой обнимавшего ноут, а правой крепко держащего пустую жестянку из-под пива. Когда же, наконец, бармен сумел отнять ноутбук и посмотреть рейтинг, то ужаснулся и принялся поднимать Мегавольта, угрожать и упрашивать сделать правильно, или хотя бы вернуть как было. На что, еле ворочая языком, Мег ответил, что, как настоящий сталкер, он просто обязан спасти мир от ядерной катастрофы. Хакер вмешался в результаты голосования, и уронил песню про «золотую рыбку» на предпоследнее место.