Серебряный волк, или Дознаватель - Гореликова Алла - Страница 19

– А ты еще спрашиваешь, почему я не хочу увезти его к нам, – тихо говорит Лека. – Этот город – его. Надо только найти способ… придумать…

– Что мне сказать Ракмаилю?

– Да что угодно. Какая разница?

– Так ведь и вам, может, придется возвращаться с ним.

– Ну и что?

– Он скользкий. Любопытство таких типов может слишком дорого обойтись. Нужно правдоподобное и скучное объяснение. И чтобы вы с Серегой могли его повторить.

– Ну… скажи, ты не такой дурак, чтобы оставаться здесь на зиму. Скажи, мы с Серым нанялись в охрану, а ты решил вернуться домой. По-моему, достаточно скучно. Когда он уезжает?

– Послезавтра.

– Ну, значит…

Лека вдруг замолкает… замирает… и вскакивает, с грохотом опрокидывая стул:

– Они попались!

– Сядь! – Ясек хватает за руку, дергает. – Не привлекай внимания. Точно?

– Да… – Лека остается стоять. – Надо же что-то делать!

– Сядь.

Лека медленно, на ощупь, подбирает стул. Садится.

– Как их вытащить?

– Никак. Если Карел попался, мы с тобой и вовсе… двух шагов не пройдем. Будем ждать, Лека.

– Чего ждать?!

– Утра. Вестей. Чего-нибудь. – Ясек оглядывается на возчиков и наклоняется ближе к Леке. – Я думаю, король или отпустит их по-тихому, или поднимет такой шум, что услышит вся столица. Все зависит от того, в каком он настроении… насколько остыл после того разговора. Как знать: может, он уже пожалел, что отрекся от сына?

Время застывает. Леке кажется – он болтается посреди ночи, словно увязшая в патоке муха. Что-то происходит там, во дворце… нехорошее. Нет, дальше разговоров дело не зашло… пока. Но может зайти – судя по напряженной готовности Сереги. Такой же точно готовности, которая… Лека с трудом сглатывает вставший в горле ком. Он вспомнил. Точно так же он чувствовал Серого в тот день, когда они попались ордынцам. Серега, пожалуйста, не нарывайся! Король зол, не иначе… не зли его еще больше, не надо! Ведь Ясек прав, мы не сможем вас вытащить… У нас одна надежда – что вы выйдете оттуда сами. Глупая, немыслимая, почти несбыточная надежда. С тем же успехом, наверное, можно надеяться на поголовное вымирание гномов от насморка или внезапное превращение Анри Грозного в святого отшельника…

Лека прячет лицо в ладонях – не отвлекаться на внешнее, слушать, слушать, слушать… что там, как? Тихо. Тревожно. Господи, хоть бы обошлось! Серега… Карел… зачем, зачем я вас туда отпустил?!

Ночь ползет к рассвету – медленно, тягуче, невыносимо.

– Ясек… я его не чувствую! Вот только был – и нет!

– Ну так с него сняли амулет, только и всего. Между прочим, зная Серегу, я бы сказал, что он сам и снял.

– Но это значит…

Ясек задумчиво осматривает стол: пустой кувшин, крошки сыра… долгая была ночь. Встает:

– Пойдем. Теперь-то мы точно о них услышим, вот что это значит.

3. Площадь Королевского Правосудия

Они идут за процессией – в безмолвной, объятой изумлением и ужасом толпе. Кажется, люди слушают герольда – и не могут понять бесчисленных «да будут прокляты», «станет днем их бесчестья» и «такова моя воля». Только раз или два кто-то позади крепко выругался.

– Хорошо, что я еще не уехал, – бормочет Ясек. – То есть, надеюсь, Ракмаилю не до того, чтобы глазеть на местное правосудие, у него сегодня самая торговля.

– Да, не хватало еще, чтобы он увидел сейчас Серегу и узнал…

Набережная… стылый ветер с реки… часовня Последней Ночи… король Анри, вперившийся в площадь с высоты балкона. Лека глядит на деда и отводит глаза:

– Он изменился. Теперь я вижу, как прав был отец… Постой, это что?! Он собственного сына к позорному столбу поставил? Свет Господень, за что?!

– По крайней мере, не казнь…

– Я думал… ну, раз «день бесчестья» – ну, об изгнании объявят или еще что… шпагу там над головой сломают… вроде как вослед указу. Но такое…

– Спокойно, Лека. Ждем.

Два столба… Карел – лицом к королевскому балкону, Серый – боком. Наверное, чтобы не видел Карела… а Карел – его. Сверкающие алебарды гвардейцев – пунктиром над головами. Стылый ветер с реки. Шепоток за спиной: «А ты думал, сосед, его за что? Трусость, как же… Чтобы наш принц да вдруг оказался трусом? Держи карман шире! Тут, сосед, другое…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Медленно тянется день… куда ушедшей ночи до этого дня!

Лека пробует подобраться ближе. Осторожно и медленно, словно бы невзначай, прикинув, где его уж точно не увидит король. Но в этакой толпе разве двинешься! Тут уже даже не муха в патоке… Никогда, никогда не испытывал Валерий – воин и наследный принц Двенадцати Земель! – такой ужасной, безнадежной, такой полной беспомощности! Кажется, даже тогда, на Юге, было легче… Тогда от него хоть что-то зависело! Он мог хоть что-то сделать – и делал. И в тот раз, что с вильчаками… и с ордынцами… а тут – родной дед, но только и можно, что стоять и смотреть. Ну что за насмешка судьбы!

– Господи, хоть бы обошлось! – неслышно шепчет Лека. Ему страшно. Очень.

И его совсем не удивляет, когда выясняется, что только позорным столбом король не ограничился…

Ясек сжимает плечи мертвой хваткой, зло шепчет:

– Лека, да не рвись ты, все равно ведь удержу, ведь ничего не сделать…

Боль и ненависть рвут на части душу, до темноты в глазах, до звенящей пустоты в груди… Серый, ну зачем ты снял амулет? Мне было б легче, честно! Нечистый меня задери, как говорит Карел… ну зачем я их отпустил?! Где были мои мозги?

Карел… Свет Господень, ну и повезло ж тебе с отцом! В голове не укладывается, это же бред какой-то, это просто не может быть правдой… Злая гримаса кривит богоблагословленный королевский лик, да какой он королевский – морда звериная, хищник над добычей… не выпустит, обреченно понимает Лека.

Да я ж тогда, скотина, в лепешку расшибусь, но тебя достану! Уговорю отца… Лучше уж мы, чем император… Верхом, по древнему праву победителя, ворвусь в твой дворец – и напомню тебе, сволочи, этот день! Д-дедуля, чтоб тебя!

– Ты помнишь? – зычный голос короля разносится над молчащей площадью. – До ближайших ворот – и пинка. Всё. Эта шваль мне в столице без надобности.

Всё? Правда – всё?

– Зверь, – всхлипывает женщина позади Леки. – Господи Боже, родного сына!

Свет Господень, да ведь могло быть хуже! Ясек, да отпусти же, всё кончилось… теперь я могу подойти, помочь, хоть что-то сделать!

– И за что, – возмущенно откликается другая кумушка. – Вы слыхали, милочка, что говорят?…

Ты совершил бо-ольшую ошибку, король Таргалы, думает Лека, ввинчиваясь в медленно редеющую толпу. Ты забыл, что правду не скроешь… и не учел, что твоего сына любят в столице. Ты зарвался. У любой власти есть границы, которые лучше не переступать…

Уходит король. Тянутся прочь алебарды гвардейцев.

– Люди, расходитесь, – негромко говорит королевский капитан. – Я позабочусь о них.

Лека проталкивается к помосту.

– Позвольте я помогу вам, сэр.

Капитан поит Серегу из фляжки. Карел пьет сам, но по напряженному лицу видно, что удовольствие от первого за долгий день глотка воды не перевешивает боли.

– А, это ты, – отрывисто бросает капитан. – Я должен выпроводить их из города, слышал? Немедленно, через ближайшие ворота.

– Ближайшие – Северные, – Карел, чуть заметно морщась, опускает флягу. – Там сразу за воротами постоялый двор. Можем заночевать… а там уж решим, куда.

– «Счастливый путник»… – Капитан смотрит на Карела, на Леку… задумчиво шевелит губами. – Неплохое местечко.

Лека оглядывается на Ясека.

– Понял, – кивает тот. – Значит, там и встретимся.

– Попрощайся за нас с мадам Урсулой.

– Конечно.

И Ясек, проталкиваясь через обступившую помост толпу, уходит прочь.

– Куда это он? – спрашивает капитан.

– За вещами. Серый, где твой амулет?

– У меня, – отзывается сэр Оливер. – Что, так срочно нужен?

– Зря вообще сняли.

– Да я не снимал, он сам… вот.

Лека сгребает с ладони капитана амулеты, надевает волка Сереге на шею. Кладет «глаз совы» в карман. Медленно произносит: