Над сладким Босфором - Хэмпсон (Хампсон) Энн - Страница 32

Ему не следовало вмешиваться в ее жизнь. Если бы он относился к ней с безразличием, как вначале, она бы никогда не влюбилась в него. Во всем виноват его внезапный и неожиданный интерес… Джанет взяла себя в руки. Нет, ее сразу же, с первого взгляда, потянуло к Крейгу. Разве она не боролась? Разве не обвиняла его, что он загораживает для нее Неда?

Нет, обвинять Крейга – проще всего, вот только виновата во всем она сама.

Однажды вечером Марк сказал, что сегодня ждет Крейга к ужину.

– Ты не возражаешь, если я уйду? – спросила Джанет извиняющимся тоном, чувствуя себя виноватой за постоянные отговорки. – Я не хочу с ним встречаться.

– Как хочешь. – Он помолчал. – У тебя какие-то планы?

– Салли и Гвен устраивают маскарад. Я сначала отказалась…

– Тебе там нравится? – Марк казался озабоченным, и Джанет улыбнулась ему.

– Они все хорошие люди, только…

– Что?

– Становятся слишком шумными к концу вечера.

– Много пьют? – догадался Марк, и она кивнула.

– Но я все равно лучше пойду туда, чем встречусь с Крейгом. – Она помолчала. – Мне так хочется домой, Марк.

– Мне тоже. Теперь уже осталось недолго ждать. Что тебе сказали, когда ты подала заявление?

– Ничего хорошего. – Джанет слегка нахмурилась. – Конечно, не часто случается, чтобы контракт расторгали в середине года. Как ты и говорил, теперь меня не возьмут работать за границей.

– Жаль. Ты могла бы поехать куда-нибудь еще. Но что сделано, то сделано. Они приняли твое заявление?

– Я узнаю об этом через несколько дней, после совещания. Но я особо подчеркнула, что хочу уехать до Рождества. – Не стоило откладывать. Чем дольше она останется в Стамбуле, тем труднее будет потом забыть Крейга.

Отказавшись от приглашения, Джанет не приготовила никакого наряда. Сначала это беспокоило ее, потом она вспомнила, что у ее подруг было несколько лишних маскарадных костюмов. Наверняка они подберут что-нибудь.

– За тобой заедут? – спросил Марк, взглянув на часы. – Или лучше мне отвезти тебя?

– Если тебе не трудно. – Он выглядел очень усталым, подумала она и вспомнила, что опять задул сирокко, а он всегда плохо действовал на Марка.

– Конечно, – согласился он. – А как ты доберешься домой?

– Не знаю. Я не договорилась заранее. – Она знала, что Салли охотно отвезет ее домой. Но если там будет Четин и предложит подвезти ее, она не сможет отказаться без веского повода. – Ты не мог бы заехать за мной?

– Конечно. Во сколько?

– Ну, – она замялась, – я думаю, где-то около двенадцати. Наверное, вечеринка к этому времени еще не закончится, но потом будет уже поздно для поездки по городу.

– Ты уверена, что не захочешь остаться подольше? Я могу приехать в любое время.

– Уверена, Марк. Этого мне вполне хватит.

Что-то в ее голосе насторожило Марка, и он мягко предложил:

– Оставайся дома, Джанет. Крейг придет только в девять. Ты можешь сразу после ужина извиниться и пойти спать.

Она решительно покачала головой.

– Нет, я лучше поеду.

Салли и Гвен были в восторге, что Джанет передумала, и сразу же стали искать наряд для нее.

– Я взяла напрокат несколько костюмов и пока не вернула их, но они все почти прозрачные. Хочешь нарядиться рабыней гарема? – спросила Салли, улыбаясь.

– А что я надену под такой костюм? – Джанет скептически рассматривала прозрачные наряды: ткань была тонкая как паутинка и просвечивала насквозь. – Нет ли у тебя чего другого?

– Этот тебе очень пойдет. А вниз ты можешь надеть мой купальник. Ты всех уложишь наповал!

Джанет покачала головой. Она уже готова была уйти домой, но Салли не могла сейчас отвезти ее – гости уже стали собираться.

В спальню влетела Гвен.

– Как дела? Поглядели бы вы на Мустафу – он нарядился султаном. Просто потрясающе!

– Джанет не в восторге от того, что ей предстоит быть рабыней Мустафы, – засмеялась Салли. – Правда, она замечательно будет смотреться в этом наряде поверх моего купальника?

– Отлично. Тереза тоже оделась гаремной рабыней, на ней что-то прозрачное, только купальник закрыт. – Гвен оглядела свое платье. Она была одета турецкой крестьянкой. – Жаль, что я сама не додумалась надеть его, хотя мой костюм мне тоже нравится. Ну, пошли, – позвала она. – Великий визирь уже наполняет бокалы.

– А кто великий визирь?

– Четин. Его просто не узнать!

Джанет оставалось только надеть купальник Салли под прозрачный костюм рабыни. Через несколько минут она вышла из спальни, закрыв лицо, как подобает рабыне, и присоединилась к веселому маскарадному обществу в гостиной.

Оказалось, что еще несколько девушек оделись рабынями, а двое молодых людей пришли в костюмах султана, к неудовольствию Мустафы.

– На всех не хватает рабынь, – ворчал он. – Как мы теперь их будем делить? Я думал, все пять будут мои!

Скоро вечеринка набрала обороты. Молодых людей попросили принести по бутылке вина в качестве «входной платы», поэтому выпивки было вполне достаточно. Джанет никогда не нравились турецкие вина, и никакие уговоры не могли заставить ее взять бокал.

Гэри, молодой служащий нефтяной компании, принес ей холодного лимонада; они стояли и разговаривали, наблюдая, как две девушки безуспешно пытаются изобразить танец живота.

К половине двенадцатого веселье стало совсем уж бурным. Подошла Салли с горящим от досады лицом и села рядом с Джанет.

– Это просто ужасно! Это все друзья Четина, которых он привел с собой. Я раньше их не видела. – Почти все гости были англичанами. Двое молодых людей, выпив больше, чем достаточно, громко пели, вздымая бокалы. Одна парочка сидела на диване, крепко обнявшись и не замечая ничего вокруг. Две другие пары тщетно пытались танцевать в такт музыке. – Это просто сумасшедший дом, но я такого больше не допущу. Терпеть не могу такого свинства! Четин не должен был приводить этих людей. Подошла Гвен, она тоже была недовольна гостями. Джанет, расстроенная не меньше подруг, успокаивала их, соглашаясь, что Четину следовало бы десять раз подумать, прежде чем приводить такую публику.

– Вот, снова запели! Они же немилосердно фальшивят. – Гвен стала искать взглядом Четина. – Надо, чтобы Четин увел их.

Но Четин был занят напитками, Гвен так и не смогла привлечь его внимания. Она направилась к нему. Было уже без четверти двенадцать, и Джанет тоже встала, сказав, что ей надо переодеться.

– В двенадцать за мной приедет Марк, – напомнила она подругам. – Можно я переоденусь в спальне?

– Конечно, иди…

Салли вдруг замолчала, в ее глазах мелькнул испуг. Джанет обернулась, чтобы узнать, что случилось, и окаменела: в дверях, медленно обводя взглядом комнату в поисках Джанет, стоял Крейг. Гвен и Салли смутились, густо покраснели. Салли подошла и выключила проигрыватель. Пары перестали танцевать, воцарилось молчание. Все взгляды обратились на Крейга.

– Я звонил, но никто, вероятно, не услышал. – Джанет вся сжалась под его ледяным взглядом. – У Марка разболелась голова, и я вызвался поехать вместо него. – Его голос звучал резко, а глаза медленно мерили ее с головы до ног. Джанет почувствовала себя совсем голой, покраснела до корней волос и от стыда готова была провалиться сквозь землю. – Я думаю, у тебя найдется и пальто?

– Я… да… – Она кое-как вышла из оцепенения. – Я пойду и переоденусь, если… Ты не торопишься?

– Садитесь, мистер Флеминг, – услышала Джанет голос Гвен за спиной и почти бегом бросилась в спальню.

Когда она вышла, Крейг ждал ее в маленькой прихожей. Джанет попрощалась со всеми и прошла за ним к машине.

В машине установилось тягостное молчание. Джанет ощущала презрение Крейга и терзалась угрызениями совести. Но потом в ней стал закипать гнев. Ему на нее наплевать, так почему же его одобрение или осуждение должны ее заботить? Да и нет у него никакого права судить. Он сам вызвался приехать за ней, а что она делала, его не касается.

Джанет откинулась на спинку сиденья, пытаясь подавить смущение, но так и не смогла. Она остро ощущала его презрение, казалось, оно заполняло собой машину. Крейг бывал нетерпимым и сердитым, но никогда раньше не третировал ее. Слезы навернулись на глаза, когда она вспомнила то чудесное взаимопонимание, которое возникло между ними во дворце Топкапы, а потом окрепло во время незабываемого месяца на Бюйюк-Ада. Ей подумалось, что теперь Крейг будет презирать Салли и Гвен, и она решила развеять представление, которое могло у него сложиться.