Малышок - Ликстанов Иосиф Исаакович - Страница 16

Все аплодировали, а Костя не знал, куда деваться. Впрочем, он никуда не девался: все-таки приятно, когда хвалят за хорошую работу. Потом снова начались минуты волнения. На помост поднимались ученики Кости, соревновались с лучшими ударниками производства и побеждали их. Теперь уж всем ребятам было ясно, что снайперский молоток - не шутка, и они говорили друг другу, что стать снайпером можно быстро, только нужно тренироваться несколько дней до пота.

- Учитесь, боевые ребята тарного цеха, это нужно для фронта! - подзадоривал их начальник филиала, когда конкурс кончился. - Ученики Малышева сделают вас снайперами молотка, было бы только у вас желание. Каждому, кто овладеет молотком, мы дадим помощника-укладчика из новичков. За подготовку первой группы инструкторов передовых методов труда Малышеву объявляется благодарность в приказе по филиалу и выдается полная премия - ватный костюм, валенки и две пары белья…

Кажется, все было хорошо, почему же на душе было так смутно? Вот вопрос, ждавший ответа от победителя.

- Можно Зозулю взять в стахановскую школу? - спросил он у Миши.

- Одобряю! Поговори с ним, а то парень заскучал.

Когда Костя подошел к Пете, тот притворился, что не заметил его, не поднял глаз и продолжал работать.

- Дай-ка молоток! - сказал Костя. Он внимательно осмотрел его и качнул головой. - Совсем плохой! Я таким и не стал бы работать. Запарился бы враз… Ты зачем ручку подрезал? Ты сделай длиннее, да не круглую, а вот такую. - И он показал Пете свой молоток. - У тебя стук правильный, ты только молоток подгони по руке… Да гвоздь в два стука не забивай, а в один.

- А я привык в два стука.

- Хочешь в стахановскую школу пойти? Научишься как надо…

- Добре, - отметил Петя будто равнодушно, а на самом деле обрадованный.

Теперь, кажется, все стало совсем хорошо - почему же на душе было так тяжело? В этот день Миша дал Косте отдых, но лучше бы Костя не имел свободной минуты. Он смотрел, как его ученики учат подшефных, а за спиной стояла навязчивая тревога. Он все собирался поговорить с Зиночкой и не решался. Миша снова не мог провести с ним вечер - он задержался у начальника филиала на совещании.

Стараясь не шуметь, Миша вошел в комнату, окликнул: «Спишь, Малышок?» - зажег коптилку и развернул большой пакет. В пакете были черный ватный костюм, темно-серые, крепко скатанные валенки и две пары бязевого белья. Миша положил все это богатство на табуретку, чтобы Костя, проснувшись, сразу увидел премию, присел к столу и задумался. Во сне Костя выглядел озабоченным - можно было бы сказать, что знаменитый снайпер молотка спит, сжав кулаки.

Миша вздохнул… Он привык к этому неразговорчивому парнишке, который улыбался редко, но так широко, что одна его улыбка заменяла не меньше пяти обыкновенных.

- Что же, - со вздохом проговорил Миша, - может быть, все-таки получится по-нашему… Еще похлопочем…

Ему на глаза попалась записка, оставленная Костей: «Еш картошку на печьке». Он вынул карандаш, вернул слову «ешь» мягкий знак, сбежавший в слово «печка», поставил отметку «2» и снял котелок с печурки.

На другой день Миша не сразу сообщил Косте неприятную новость. Он дал своему другу налюбоваться валенками, помог обладить ватный костюм, и они вышли из дому. Казалось, что рядом с худощавым Мишей катится черный мяч - таким круглым и плотным стал в своей великолепной обновке Костя. Небо перед зарей переливалось тихим звездным мерцанием, мороз обжигал щеки, но не мог пробрать крепко упакованного снайпера молотка.

- Кстати, Малышок, - сказал Миша, - не так-то легко тебя отвоевать. Вчера начальник филиала полчаса ругался по телефону с заведующей отделом кадров и с начальником первого цеха. Они требуют, чтобы ты вернулся на завод.

Затаив дыхание Костя ждал продолжения.

- Все ваши ребята под Новый год возвращаются на завод. Тебя это, конечно, не привлекает?

- Больно мне нужно в подсобных ходить…

- А если тебе дадут другую работу? Если тебя поставят за станок?

Косте сразу стало жарко, в ушах зашумело.

- Что ж ты молчишь? - обеспокоенно спросил Миша. - Что тебя больше привлекает - работа на филиале или учеба за станком?

Мысли заметались и перепутались. Филиал - это Миша, это слава в тарном цехе… Но станок!…

- Станок - это не молоток, - проговорил Миша, будто прочитал мысли своего друга. - Станок интереснее? А мне кажется, что быть мастером интересно в любом деле… Впрочем, выбирай сам!

А что было выбирать, какой тут был выбор! Станок, заветный, желанный станок, позвал его, и он должен был ответить: «Иду! Иду резать сталь!» Кроме того, если бы Миша мог до конца прочитать все мысли своего друга, он, к своему удивлению, увидел бы тонкую фигурку девочки, склонившейся к станку, он понял бы, что Костя должен непременно сравняться с этой девочкой, до которой сейчас ему было очень далеко, как он думал…

- Во всяком случае, ты подготовишь еще одну группу инструкторов, - сказал Миша, будто только это его и занимало.

- Ясно, - ответил Костя тихо.

Медленно и в то же время незаметно прошли последние дни пребывания Кости на Северном Полюсе. Он учил ребят забивать гвозди и искал оправдание тому решению, которое уже было принято им. Далеко ходить не приходилось - оправдание было под рукой. Дела тарного цеха быстро поправлялись - снайперские молотки стучали все увереннее, и некоторые ребята уже забивали гвозди с пальца, хотя Костя их этому не учил. Но дело не только в молотках. Теперь все видели, что работать бригадами в два человека гораздо сподручнее. В цехе появились новые слова: «укладчик» и «сбойщик».

- Ай да мы! - воскликнул Миша, когда Костя сказал, что может сдать вторую группу инструкторов. - Шутки шутками, а мы уже так даем тару, что упаковщики помалкивают, не жалуются. Пойдем, сам увидишь!

В упаковочном цехе залежи готовых «катюш» сильно уменьшились. Тара, только что поданная на вагонетках, ждала загрузки.

Упаковщики работали без остановки: снимали ящики с вагонеток, развинчивали «катюши», приготовляли их к снаряжению и упаковывали. Все это они делали молча, понимая друг друга без слов.

- Эй, Мингарей, долго еще будете вагонетки держать? - спросил Миша. - Не справляетесь, так людей попросите… Соображать надо!

Бросив на него быстрый взгляд, Мингарей усмехнулся.

- Командовать пришел? - сказал он. - Не туда попал, Миша, имей в виду…

- Если сейчас заваливаетесь, что будет через неделю? - продолжал Миша. - Вот что меня интересует.

- А что будет через неделю? - сердито осведомился высокий и тонкий рабочий. - Чего пугаешь?

- Прижмут вас наши снайперы по-настоящему, - пообещал Миша. - Правда, Малышок? Вот кто тебе горячо сделает, Мингарей! Будете плакать от нашего Малышка…

- Мы плакать не будем, - сказал Мингарей и прищурился. - Мы, башка, вторую смену робим, чтобы больше «катюш» отправить, а нужно будет - и на третью смену останемся. Мы не плачем. Ты, Миша, нас твоим знаменитым Малышком не пугай. Мы тоже комсомольцы, мы не боимся.

Он деловито вывел гостей во двор, будто хотел что-то показать, закрыл цеховые ворота и припер их спиной.

- Ты не ходи к нам, - сказал он решительно; его лицо в дневном свете было очень сурово. - Давай тару и нас не трогай. Не бойся, мы справимся!

- Все равно пришлем буксир, - пообещал Миша. Мингарей ступил к нему и сжал кулаки.

- Ты пришлешь? - спросил он.

- Пришлем, не беспокойся. Не проси - сами догадаемся. Мингарей схватил горсть снега и съел его:

- Видел?

- Ну?

- Не справимся - пускай меня… пускай меня Гитлер всю жизнь снегом кормит!

- Ненормальный ты! Завалите филиал, вот я что говорю.

- Мы заваливали?! Заваливали мы?! - повторил Мингарей и задрожал. - Не ходи к нам с Малышком! Давай тару, давай много тары, а сам не ходи разговоры разговаривать. Зря время тратишь и мою бригаду дергаешь. Голова!