69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой - Хоум Стюарт - Страница 9

За кофе Алан обсуждал «Глубоко под прикрытием: внедрение агента ФБР в радикальный андеграунд» Грила Пейна. Автор повествует о процессе, с помощью которого он обретает освобождение от чар своего работодателя и поэтому теряет ощущение собственной личности. Не имея никакого отношения к консерваторам или радикалам, Пейн становится заложником фортуны, его бросает из огня в полымя, и в итоге он лишается чувства своего «Я»[4]. Алан рассматривал эту книгу как назидательную историю, предупреждение тем, кто хочет быть вовлечен в мрачные миры разведки и контрразведки. Как только он оплатил счет, мы рванули по Юнион-стрит для быстрого погружения в потребительский фетишизм. Я купила губную помаду и новую пару туфель. Затем затащила его в «Уотерстоун», потому что хотела купить «Одинокую планету. Путеводитель по Исландии». Постельное чтиво, которое могло отвлечь меня от занятий в колледже. Нас вышибли из магазина, прежде чем я смогла заплатить за покупку, – продавец заметил, как Алан засовывает себе в ширинку порнографический роман. Когда нас выволакивали из здания, он неоднократно прошипел слово «библиомания».

У Алана был рюкзак, полный книг, и, после того как я закончила со своими магазинами, мы устало побрели в «Старый Абердинский Книжный». Владелец отсутствовал, так что Алан оставил книги его жене, договорившись с ней, что вернется на следующий день, когда будет в состоянии обсуждать цену. Мы прошествовали вниз к приморскому бульвару и выпили кофе в кафе «Инверснеки», коротая время, пока Алан сможет забрать свою машину из ремонта. Боковое окно было разбито вором, который украл выпивку, оставленную на заднем сиденье. Я объявила, что чувствую себя как рассказчица в романе «Прощай, Джонни Фандерс» Тани Киндерсли. Он сказал, что бросил эту книгу на странице 13, где героиня описывала мужчину, соблазнившего ее, как политического активиста левее Ленина. Алан полагал, что работа писателей состоит в указании особенностей, а не в утверждениях общего характера. Он хотел знать, был ли обсуждаемый говнюк Бордигистом или соглашателем, предпочитал политику Розы Люксембург или Отто Рюле. Ленин атаковал все пролетарское окружение в «Детской болезни левизны в коммунизме», и Алан фыркнул, что если уж говорить о том, что политические взгляды человека левее правореакционных, то надо подбирать для этого подходящие выражения.

Я защищала Киндерсли, говоря, что общий смысл ее романа заключался в его бессмысленности. Сама история не заслуживала описания: бедная маленькая богачка, играющая в плохую девчонку, у которой случается связь с полным неудачником. Кроме того, Киндерсли, очевидно, не рассчитывала, что читатели воспримут ее книгу серьезно. Кто может поверить в состоятельность персонажей, чьи музыкальные вкусы ограничиваются Джонни Фандерсом и «Пинк Флойд» среднего периода? Книга получилась игривой и ироничной. Не стоило говорить, что ее чтение – бесполезная трата времени. «Прощай, Джонни Фандерс» была рассчитана на скучающих субъектов, индивидов, искавших новые способы расходовать свое время, стремившихся к комфортному прозябанию. Это была книга для печальных мудозвонов, считавших наркотики одновременно очаровательными и опасными. Алан не пытался опровергнуть эти заявления. Он посмотрел на часы и заплатил за наши капучино. Направляясь в мастерскую за его машиной, мы обсуждали монстрообразных близнецов.

Я была разочарована, когда автомобиль Алана оказался «фиестой». Я рассчитывала на что-то более вызывающее. По крайней мере мы благополучно добрались на ней до Стоунхевена, где Алан, по его словам, обнаружил фотографа, почитавшего за счастье делать хардкор-фото избранных клиентов. Я ожидала увидеть парня, но, как выяснилось, Алан нанял женщину, чтобы заснять нас в порнографических позах. У Анджелы были татуировки и пирсинг, однако, снимая нас на резиновом водяном матрасе в ее подземной темнице, она напялила на себя мешковатую спортивную одежду. Выглядело все довольно клинически. Алан, казалось, забил на все. Я полагаю, что бытие порнозвезды отнюдь не является некой из ряда вон выходящей фантазией в нашем постмодернистском мире. Алан хотел выполнить со мной множество рутинных действий. Сосание, ебля и лизание. Он чрезвычайно возбудился, сидя на стуле вместе со мной, устроившейся у него на колене. Его член вставлен в мою пизду. Чистая порнография. Он настаивал, что эта поза должна быть заснята фронтально, должно быть видно все, кроме трех четвертей его хуя внутри меня. Эта классическая вариация на гетеросексуальную тему стала предпоследним извратом этой сессии. На последнем снимке, достаточно предсказуемом, Алан кончал мне в лицо. Кульминация была забавной, но я не испытала оргазм.

Разделавшись со Стоунхевеном, Алан повез меня назад в Абердин. В машине, а потом за легкой закуской в «Брассери Жерара» мы говорили о книгах. У него, казалось, занозой в мозгу засел Уильям Макгонагэлл. Алан прочитал «В аббатстве нет убежища поэту: драматическая история Уильяма Макгонагэлла» Дэвида Филлипса, а также собрание сочинений этого шотландского альтернативного национального барда, и к тому времени знал о Макгонагэлле гораздо больше меня. Макгонагэлл писал вирши, считая себя равным Шекспиру и Бернсу. Он начинал как ткач, но, поскольку ему стала являться муза, двадцать лет прожил в нищете, непреклонно следуя поэтическому зову. Над ним насмехались, когда он занимался своим ремеслом в Данди, его закидывали яйцами и гнилыми фруктами во время чтений. Макгонагэлл имел успех как шут – в конце концов его наняли читать вечерами в местном цирке, но каждый раз во время его выступлений происходили такие страшные беспорядки, что местный магистрат запретил ему появляться на публике.

Представители высшего класса в Эдинбурге предпочитали издеваться над Макгонагэллом в более мягкой манере, выказывая притворное восхищение его, возможно, бессмертными работами и щедро платя за его выступления. Богатым не потребовалось много времени, чтобы потерять к нему интерес. Они переключились на другие вещи, оставив поэта умирать в нищете. Алан рассматривал многих писателей как современных Макгонагэллов. Наиболее подходящий пример этого феномена – Джойс Кэри. После выхода «Я люблю Дика» Крис Краус сходного статуса достигла не только номинальный автор, но также ее муж и соратник Сильвер Лотрингер. Мартин Эмис попал в эту категорию наряду со всеми его друзьями-писаками. Иногда казалось, будто в мире не было ни одного живого или недавно умершего автора, которого Алан не посчитал бы страдающим от синдрома Макгонагэлла. Бодрийяр оставался одним из его любимых примеров, поскольку никто не мог серьезно воспринимать человека, принявшего Сильвера Лотрингера как своего переводчика. Согласно Алану, все эти хиппи-хипстеры могли думать только о том, чтобы приводить других мужчин трахать их жен.

После обеда мы поехали в аэропорт. Ну, не совсем туда на самом деле. Мы проехали вдоль промышленного района позади аэропорта, а затем вверх по ухабистой дороге, обогнув поле. Подъехали к Тайрбэггер Хилл, и для того, чтобы добраться до находившегося на нем так называемого «лежащего» каменного круга, нужно было только перелезть через ворота и срезать угол через поле. Над нами возвышались заброшенные электрические столбы, нескончаемый поток самолетов и вертолетов взмывал в небо со взлетной полосы внизу. Нефть сделала аэропорт Абердина крайне загруженным. Камни располагались в кругу деревьев, само место было чрезвычайно амбиентное. Сюрреалистические наслоения древнего и современного. Аэропорт, промышленный район, брошенные столбы и каменный круг. Алан окрестил эту комбинацию убийственной. Настоящая магия. Не случайно К.Л. Каллан начал «69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой» с визита сюда. Покамест я даже не успела посмотреть книгу, которую он дал мне прошлым вечером, и не понимала, о чем он говорит. Тем не менее я нашла немного странным, что он утяжелил свою чревовещательскую куклу кирпичами и притащил ее наверх к этому памятнику. Я недостаточно хорошо знала Алана, так что решила не комментировать его эксцентричное поведение.