Огнетушитель для дракона - Метелева Наталья - Страница 7

– Слежка? А как такую кроху с небес выслеживают?

– Ну… Не знаю. По номеру, наверное.

– Так номер же еще мельче! – восхитился я оптикой человеческих спутников. – Не переживай, у этой коробчонки уже нет номера. Но позвонить ты сможешь.

– Бесплатно? – обрадовался матёрый халявщик.

Я не стал объяснять ему, что от телефона осталась только видимость, как от трактора в моем исполнении, например. Но если уж я разобрался в устройстве царского телевизора так, что никто из драконов до сих пор не заметил поломки, то что мне какой-то там махонький аппаратик? Хотя голову поломать пришлось. И она нещадно болела. Зато теперь парень сколько угодно может играть кнопками – аккумулятора ему хватит до конца жизни.

– А мне смогут позвонить? – не унимался студент, ткнув в телефон грязным пальцем с обломанным ногтем. Прижал к уху и скривился уже разочарованно. – Не работает.

– Как это не работает? Кнопки светятся, циферки ты набирать можешь. Вон, видишь, выскакивают.

– А толку?

– Довольствуйся малым, человек. Жадность – отличительная черта потомков обезьян.

– Вот ещё! – фыркнул он, закидывая потрёпанный рюкзак в моё самолётное брюхо. – Сам ты… потомок прокси-червяка! Телефон мой бездарно сломал!

– Только что ты хотел его расстрелять.

– Ну и что? Ломать-то зачем? Я душу хотел отвести, а ты помешал!

Неблагодарный. Ох, и связался же я со змеюкой, куда там драконам!

Но моё негодование отступило перед любопытством. Он говорил о душе с такой лёгкостью, словно она существует у людей отдельно от тела, как домашняя собачка, которую на поводке выводят на улицу справить нужду. И хотел бы я знать, куда отводят люди свои души? Похоже, у двуногих еще больше тайных умений и знаний, чем мы предполагали, судя по докладам дозорных и по человеческому же телевизору – основному нашему источнику знаний о людях.

Небо разрисовала ветвистая молния. На миг мы оба оглохли от грохота. Кажется, горевшему вертолёту снова крепко досталось.

Драконы до судорог боятся грозы. Оно и понятно: мы существа электрические, как скаты, и молнии просто липнут к тому из нас, кто собьется с Пути Великого Ме. Причём, узнать наверняка о том, сбился ты, или еще где-то за обочину цепляешься, можно только в грозу. Останешься жив – значит, праведен. Потому все драконы, особенно царь Гадунов и старейшины, загодя в глубинах нор и пещер от гроз прячутся. Я искренне верил: мои прегрешения не так велики, чтобы притянуть небесный огонь. И всё же самым большим желанием было – закопаться в минную воронку по надбровные рога.

Небеса снова треснули, на весь мир раскатилось эхо пляски посланниц Ме – меланей[2]. На поляне уже трещало пламя, посеянное взорванным вертолётом. Густой дым застилал мои и без того полуслепые глаза.

– Ты что, застрял? – проорал Дмитрий сквозь приступ кашля. – Сматываемся отсюда!

Взлётная полоса мне не нужна. Но взлететь я не мог. Меня трясло, как хвост трясогузки, моторы замирали от страха. Растопыренные крылья «кукурузника» жалко вздрагивали под порывами ветра. По фюзеляжу застучали шишки и мелкие сухие веточки, сорванные ветром с елей. Спасибо, не пули.

– Погода не лётная, видишь? – проблеял я, переминаясь с лапы на лапу.

– Сгорим же!

Не сгорели.

Ливень ринулся на землю, как перевернутое море, мгновенно прибил взрыхлённую взрывами почву и превратил овраг в длинное озерцо. Если бы я не стоял на драконьих лапах вместо шасси, мы бы и выбраться не успели.

Пожар захлебнулся. Зато гроза гуляла вовсю.

Я выполз из оврага, плюхнулся на брюхо и в ожидании смерти закрыл глаза самолетными крыльями. Вся моя жизнь мелькала перед внутренним взором. Особенно утро вчерашнего дня, обрёкшее меня на участь героя.

Глава вторая, которая должна быть первой, или Как я дошёл до такой жизни

Жребий героя выпал мне, как самому невезучему дракону Империи, которого никому не жалко, даже судьбе. И сразу после жеребьёвки я часа два грустил, забившись подальше от Гнезда на таёжную полянку, усыпанную веснушками жёлтых цветов.

Дался им этот подвиг, как будто без него Империя рухнет. Время остановится. Жизнь на Земле замрёт. А что? И неплохо бы. Вечное летнее сибирское утро. Не холодно, не жарко, травка зеленеет, бабочки порхают перед носом. Я клацнул зубищами, но шустрая капустница прошмыгнула между клыков и затерялась в лютиках.

Лютики! Наставник Юй говорил: если долго смотреть на них – непременно заболеешь куриной слепотой. Я пялился на цветочки с самого восхода, но никаких признаков болезни не замечал, если не считать затекших лап и голодного бурчания в желудке.

– Гор! – глухо донеслось из чащи.

На поляну, бесшумно раздвинув кусты можжевельника – так, что ни одна веточка не треснула – выехал ржавый мопед. Пока я поворачивал голову, чтобы рассмотреть явление внимательнее, развалюха преобразилась – заблестела никелем, подмигнула целёхонькой фарой. В трех шагах от меня замер, кокетливо склонив руль, новейший «харлей».

Я посмотрел на гостя под особым углом, как бы поверх его предполагаемой головы, когда на периферии зрения сквозь блеск видимой формы появляется смутная тень истинного облика. Перед глазами мелькнул знакомый изящный силуэт драконицы с венцом на голове.

Так и есть – Ларика. Мог бы и догадаться по щегольской иноформе. Младшей и любимой дочери царя драконов мимикрия давалась легко и просто, как дыхание. Не то, что мне. Единственное, что у меня получалось без малейших изъянов – прикинуться дохлым трактором времён поднятой целины.

– Гор, ты с ума сошел! – выдохнула Ларика, украдкой оглядывая меня от клыков до хвостового шипа. Фара «харлея» странно замерцала, словно от сдержанного смеха. – А если тебя кто увидит?

– Да кому тут видеть? – хмыкнул я, горделиво развернув крылья, чтобы она лишний раз полюбовалась белоснежным блеском чешуи. Пусть запомнит меня таким – грозным и бесстрашным. Истинным драконом, а не ржавой рухлядью.

– А я уже никто? – вздохнула она. «Харлей» ощутимо потускнел и выглядел совсем безрадостным.

Надо же быть таким идиотом! Я проклял свой язык, но не сдался. Наоборот, атаковал:

– А с каких это пор тебя смущает вид настоящего дракона? Неужели я так безобразен?

– Не знаю, я как-то не задумывалась… А я освоила новую иноформу, – почему-то совсем печально похвасталась драконица. «Харлей» встряхнулся от руля до колес, и через мгновенье передо мной стояла элегантная машина теплого золотистого цвета. Ее дверцы приветливо распахнулись. – Как тебе?

На миг у меня перехватило дыхание. Она была прекрасна, совершенна от руля до покрышек. Ларика не забывала ни одной мелочи, вплоть до номера на двигателе. Отличить её тело от настоящей машины не смог бы сам завод-изготовитель. Я зажмурился, представив мягкость сидений, чуткость кнопок управления, пламенность мотора…

– Супер, как всегда! – я восхитился весьма прохладно, чтобы она не заподозрила, что и в самом деле сражен. – Ты на свете всех милее, всех «нисанов» золотее!

Драконица разочарованно фыркнула. Другой на моем месте давно бы уже на коленях стоял с букетом лютиков в пасти. Но от меня она не дождётся.

– Говорят, ты сегодня отправляешься на подвиг? – спросила Ларика и растянулась рядом на травке, вывернув колеса и безжалостно смяв мои лютики плоским железным животиком. Настоящий «нисан» так не смог бы, конечно. – Тебе страшно?

Дракон в глазах возлюбленной должен быть героем, и я с энтузиазмом воскликнул:

– Ха! Вот еще!

– И ты на ней женишься?

– На ком?

– Как это на ком? Ты же принцессу добывать отправляешься? Извращенец!

Драконский бог! Мне же еще и оправдываться.

– Ларика, да где теперь на Руси принцессу найдешь? И духу не осталось, видит Ме! – я воздел очи к небу. И вовремя: в недосягаемой драконам выси беззвучно плыл крохотный самолётик.

На всякий случай, я поджал хвост и частично мимикрировал, подставив потенциальным наблюдателям покорёженную крышу трактора. Совсем заболтался, пропустил рейс. А ведь о человеческой угрозе с воздуха – как гражданской, так и военной – мы обязаны помнить даже во сне. Наизусть расписания учим, особенно траектории спутников. Вот Ларике эти таблицы даются с таким трудом, что она предпочитает не напрягать память и постоянно поддерживает иноформу. Последний раз я видел её в истинном теле давным-давно, в детстве.