Завтра не наступит никогда - Романова Галина Владимировна - Страница 11

– Все, ступай, – неожиданно строго приказала Марго, хотя всегда позволяла себе вольности со своим секретарем, когда они были один на один. – Кто-нибудь приезжал в фирму в мое отсутствие?

– Да, Маргарита Осиповна, – кивнул Харитоша, отомстив ей тем, что назвал по отчеству, знал же, засранец, что она своего отчества не терпела и просила называть ее по имени. – С утра у Маркова посетитель.

– Кто такой? – Марго вытянула шею так, что двойной подбородок исчез, как по волшебству.

– Гнедых Кирилл Андреевич, если разведка не наврала.

И Харитоша метнул в ее сторону укоряющий взгляд. Вот, мол, старался для тебя, старая кобыла, старался, сведения добывал, а ты меня вон из кабинета.

– Гнедых?! – Она растерянно поморгала. – А кто такой этот Гнедых?

– Не знаю, – соврал Харитоша. – Знаю, что вчера его встречала в аэропорту Быстрова.

– Так, так, так… – Марго вылила в луженое горло гадское пойло, которое Харитоша гордо именовал кофе, но так и не научился его готовить. – Слушай, мальчик мой.

– Да, да, да, – он подался вперед, поняв, что потеплело. Глядишь, и премирует.

– Узнай мне все про этого Гнедых. Кто такой, откуда, чем занимается вообще, зачем прикатил. Все! Понял меня? – Она характерным взглядом смерила секретаря с головы до ног. – И поменьше старайся языком молоть и на виду болтаться. Все! И помни, что я сказала, а то задницу надеру, гаденыш!

Харитоша довольно улыбнулся. Убрал в карман пиджака три сотни зеленых, которые ему начальница сунула на непредвиденные расходы и на то, чтобы разговорить неразговорчивых. И вышел из кабинета. Теперь стоило потянуть время. Дождаться, пока Марго смотается к Маркову и вернется оттуда. И потом уже доложить о том, о чем знал еще с самого утра.

С Гнедых Марго не столкнется. Тот уехал в гостиницу и отпустил водителя до вечера. Ей никто ничего рассказывать не станет, потому что терпеть ее не могут, значит… Значит, у него есть надежда выкачать из этой жабы еще сотни три-четыре. А что? Наболтает ей, что свои потратил, развязывая язык референту Маркова. Марго поверит. И проверять правдивость его слов не будет. Глупо это и опасно. Здесь вообще становилось почему-то опасно работать. Еще полгода назад было тихо и спокойно. А после того как два месяца назад случилось то, что случилось, Харитоше стало неуютно. Все казалось, что за ним подсматривают. Что начальник службы безопасности смотрит на него с придиркой. Что Марков как-то не так здоровается.

Ушел бы! Давно бы ушел, кабы не Марго. От нее уйти было тяжелее всего. И не только потому, что премировала его регулярно и заставляла умирать и рождаться заново младенцем в своей кровати. А потому уйти не мог от нее Харитоша, что эта гадкая баба знала о нем кое-что такое, что другим знать было не надобно. Он сболтнул как-то в постельной исповедальне, она запомнила. Зацепила на крючок и однажды, когда он намекнул, что подыскивает себе новое место, тюкнула его по башке, сказав, что он уйдет от нее тогда, когда она ему позволит или прикажет, к примеру.

Вот и маялся Харитоша в муторных ломках. И мечтал время от времени, как этой мерзкой бабы вдруг не станет. Он, допустим, приходит на работу. Усаживается за свой стол в приемной, и тут вдруг ему звонок по внутренней линии.

– Алло, приемная Шлюпиковой, – отвечает он привычно.

А ему сухим, казенным голосом говорят, что так, мол, и так, померла Маргарита Осиповна. Пригрел ее тот самый свет, куда она мечтала отправить всех своих врагов. Не желает ли Харитон принять участие в гражданской панихиде?

Он, конечно, желал. И участие принять желал, и еще сильнее желал, чтобы умерла его тайна вместе с Марго. Больше-то он никому об этом не расскажет. Поумнел! Только бы вот не стало ее поскорее, а…

Глава 6

Почему, интересно, в их отделении выживают самые мерзкие? Это во всех отделах внутренних дел так обстоят дела или только в их районе? Ведь сколько хороших ребят поувольнялось из-за подлюк типа этого сморчка Левина Ивана Васильевича. Уволились, поменяв профессию. А вот Левин Иван Васильевич менять ее не хочет. Хотя его тезка в любимой комедии взял и поменял. А Левин не хочет! Он продолжает ходить в капитанах, работать так, чтобы другим тошно было, и еще так, чтобы другие – нормальные порядочные ребята – писали рапорты об увольнении.

Почему так? Потому что тесть этого Левина у них в начальниках отдела внутренних дел сидит и такой же мудак, как и его зять? Или потому, что этот Левин родился мразью?

Сколько раз он себя уговаривал не связываться с этой шмакодявкой, сколько раз приказывал себе сцепить покрепче зубы и не реагировать на его грубые шутки. Уговаривал держать ухо востро и остерегаться подстав с его стороны. Просто мысленно посылать его туда, откуда не возвращаются, и все.

Нет же! Мы из благородных! Гордые мы! Может, поэтому он до сих пор и в лейтенантах, потому что гордый очень?

– Орлов, ты в каких небесах паришь? – впился в мозг отвратный голос Левина.

У него в самом деле был отвратный голос, без предвзятости – отвратный. Какой-то сипловатый, слюнявый. Он ведь через слово слюну в себя с шумом втягивал. Может, жрать вечно хотел, и у него, как у собаки Павлова, бесконечное слюноотделение херачило?

– Да, товарищ капитан, – невпопад отозвался Орлов Геннадий Васильевич с ленцой, за которую Левин готов был его искусать, да с зубами проблемы имелись. – Слушаю!

– К этому времени ты должен был уже сказать – слушаюсь!

Иван Васильевич с шумом втянул в себя слюни. А Орлова тут же затошнило. Ну, до чего же, сука, противный! Как его жена терпит?! Видел их как-то вместе, приличная вполне женщина. Так мало того, болтают по отделению, что у Левина любовница молодая есть, чуть ли не школьница.

– А ты не слушаешь меня ни хрена!!! – просипел Левин гневно. – Витаешь в облаках, как орел горный!!!

И он улыбнулся, довольный своей плоской шуткой. На это Орлову было плевать. Пускай хоть орлом, хоть козлом горным называет, лишь бы отстал. Он только тех шуток ему не прощал, которые касались его разбившихся вдрызг отношений с Ольгой.

Знал ведь, знал, сука, как больно было Орлову, вернувшись из «горячей точки», обнаружить свой дом опустевшим. Знал, как долго он искал ее – пропавшую в неизвестном направлении. Как он бился насмерть с ее новым избранником и как проиграл, – все знал капитан Левин.

Нет, Орлов не проиграл в бою этому сраному каратисту. Он вырубил его с четвертого подхода. Да так, что малый хлопнулся оземь и едва с нее поднялся через полчаса. Он проиграл в том, что Ольга не выбрала победителя. Она предпочла зализывать раны поверженному Орловым противнику. А на него еще и наорала вдобавок.

– Ты!.. Ты мужлан, скотина, убирайся!!! – гневалась она, прикладывая свой носовой платок к рассеченной брови ее нового любимого. – Думаешь, ты кулаками вернуть меня сможешь?! Думаешь, я прямо сейчас с тобой пойду?! Я ушла от тебя, Орлов, понимаешь!!! Ушла!!!

Он не понимал. Не понимал, что могло случиться за те три месяца, пока он охранял где-то далеко чужой покой. Он ведь ее руки со своей шеи еле оторвать сумел перед автобусом, когда уезжал. И потом еще пару недель слушал ее плач по телефону. И скучает, и любит, и тревожится. Что же могло случиться?! Успокоилась? Разлюбила? Утешилась?

Больно Орлову было так, что дышать не мог, под ребрами что-то постоянно кололо и кололо. У него так было, когда мать хоронил. Теперь вот снова накатило. Еще и коленки разнылись, аж припадать на обе ноги стал.

– Что это ты, Орлов, как подстреленный ходишь? – приставал к нему Левин в то тяжелое для Гены время. – Подстрелила тебя твоя касатка, так? На обе ноги захромал, ай-ай-ай!!! А я всегда говорил, не надо связываться с такими красивыми суками! Выбрал бы себе бабу попроще, она бы тогда точно дождалась. А то на Ольгу он глаз положил. Да ты не успел уехать, к ней очередь выстроилась. Я как-то мимо ее дома ехал, видел! В три круга вокруг дома хвост той очереди…