Чудесное наследство. Книга 4 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 16

Глава двадцать девятая

Однако нам пришлось несколько раз останавливаться у светофора и терпеливо ждать, когда на нем вспыхнет зеленый огонек. Во время одной из таких остановок мое внимание привлекла полицейская машина, которая ехала по противоположной стороне шоссе навстречу нам и теперь тоже была вынуждена притормозить у светофора. Мое внимание привлек не сам автомобиль – что я, полицейских машин не видел, что ли! – а тонкий, похожий на мышиный, писк, раздавшийся из открытого окна полицейского фургона: «Смотрите, смотрите! В такси сидит Санта-Клаус! А мама говорила, что они ездят на оленях, а они…» На светофоре вспыхнул зеленый свет, и все машины в четыре потока – два потока с нашей стороны и два потока с противоположной стороны – плавно покатили по залитому вечерними огнями шоссе, заглушая мышиный писк.

– По-моему, я слышал голос Лакомки, – неуверенно прошептал я, оглядываясь на своих спутников.

– Я тоже его слышал, – кивнул печально головой Пикник. – Наверное, это слуховая галлюцинация…

– У привидений не бывает галлюцинаций, – заявил Ганс-Бочонок и положил тяжелую руку на плечо перепуганного шофера. – Ну-ка, приятель, поворачивай обратно. Это была говорящая мышь, она что-то толковала про оленей и Санта-Клаусов!

Мы промчались еще два – три квартала и свернули налево.

– Придется сделать небольшой круг! – заикаясь, проговорил водитель такси.

– Делай хоть два круга, но догони полицейскую машину! – Ганс-Бочонок дружески похлопал его по плечу и откинулся на спинку сиденья.

Мы мчались по улицам Гнэльфбурга и все никак не могли настигнуть фургон с полицейскими. Наконец мы приблизились к нему почти вплотную.

– Ну, приятель, ну!.. – азартно бормотал Ганс-Бочонок, сжимая невидимые кулаки. – Еще прибавь газу! Еще чуть-чуть!..

Полицейский автомобиль вдруг резко затормозил и остановился как вкопанный. Таксист тоже надавил на тормоз и только чудом избежал столкновения.

– Впервые вожу таких клиентов, – вздохнул он с облегчением и вытер со лба обильный пот. – Надеюсь, что в последний раз!

– Можно подумать, что вам часто приходится преследовать полицейских! – Кракофакс посмотрел в окно и присвистнул: – А мы, Тупсифокс, к себе домой приехали! Ну, не чудо ли!

Он был прав, мы стояли у въезда в наш родной двор!

– С вас сорок гнэльфдингов, – сказал пришедший в себя таксист, поворачиваясь лицом к дядюшке.

– За что?! До вокзала такси стоит десять гнэльфдингов!

– Так то до вокзала. А обратно? А еще прогулка кругами по городу? – Таксист кивком головы показал на счетчик. – Ровно сорок гнэльфдингов!

Спорить с ним у нас не было времени, и дядюшка поспешил раскошелиться. Расставаясь с деньгами, он только прошептал: «Кругом одни разбойники! Житья от них никакого не стало!» После чего выскочил из машины и побежал следом за нами к полицейскому фургону.

И вовремя: из него как раз начали выгружать детишек Пикника. Дядюшка чуть было не пропустил самое интересное!

Глава тридцатая

Полицейские выполнили приказ своего начальства слово в слово: передали юных артистов из рук в руки счастливому папаше. Обвешанный детишками, как рождественская елка игрушками, Пикник еле-еле держался на задних лапках и сбивчиво бормотал, целуя одновременно мышат и полицейских: «Какое счастье!.. Благодарю!.. Ах, шельмецы!.. Это я не вам, вам большое спасибо!..»

Вскоре полицейская машина уехала, и мы гурьбой, поддерживая с двух сторон Пикника с его драгоценным грузом, спустились в наше жилище. Только здесь мышата наконец-то расцепили лапки и, словно спелые сливы, попадали на пол.

– Вот я вас и нашел! – воскликнул в который раз счастливый отец мышиного семейства и с облегчением присел на невидимый башмак Ганса-Бочонка. – Ну, рассказывайте, озорники, о своих приключениях!

Пришлось мышатам во всем сознаться. Они даже рассказали о том, как потратили пол-сотни гнэльфдингов Альберта Покуса, а потом были вынуждены зарабатывать деньги на билеты до Мерхендорфа танцами и пением.

– Нам так захотелось погрызть орешков! – смущенно покаялась Лакомка, пряча глаза от строгого взгляда папаши. – Вот мы и не удержались от соблазна!

– Мешочек с орехами стоил ровно пятьдесят гнэльфдингов, – пояснил Сахарок. – Мы хотели сначала поделить деньги, но пятьдесят на три не делится…

– Орешки поровну тоже не поделились, – перебил брата Везунчик. – Осталось два орешка. Вот они! – и он достал из кармашка штанов два небольших орешка, завернутых в золотую фольгу. – Это не простые орехи, а лотерейные! С сюрпризом!

– И они хорошо делятся на двух пуппетроллей! – добавил Пикник и подмигнул Везунчику.

– Это вам! От нас! В честь Рождества! – улыбнулся мышонок и вручил мне и дядюшке по орешку. – Может быть, вам повезет и вы сумеете выиграть главный приз!

– С дележом орешков нам уже повезло, – проворчал Кракофакс, вертя в руках «рождественский подарок». – Второй раз фортуна вряд ли нам улыбнется.

И он, криво усмехнувшись, бросил мне свой орешек.

– Лови, Тупсифокс. Ты у нас известный счастливчик, может быть, тебе и выпадет какой-нибудь миксер или дырокол.

– Если в них окажутся только вкусные ядрышки, я все-равно не огорчусь, а обрадуюсь! – ответил я ехидному старику и раскусил первый орех. – Так и есть, в нем ореховое ядрышко! – оповестил я всех присутствующих радостным возгласом.

– А ты рассчитывал найти в нем пушечное ядро? – хмыкнул Кракофакс.

– Нет. Но и миксера в нем я тоже не нашел!

– Грызи второй орешек, – дернула меня за штанину любопытная Лакомка. – Посмотри, что в нем!

Я охотно выполнил ее просьбу и снова сжал с силой челюсти.

КРАКК!! – раздался в нашем жилище громкий звук.

Я вынул изо рта две половинки ореховой скорлупы и в одной из них обнаружил крошечный листочек бумаги.

– Что это? – спросил я у дядюшки.

– Откуда я знаю! – нервно ответил Кракофакс и заметно побледнел. – Разверни и прочитай. Слава Богу, читать ты умеешь!

Я так и сделал. Развернув листочек бумажки и приблизив его к глазам, я прочел вслух короткий текст:

– Что? Что ты сказал?! А ну, повтори! – Дядюшка побледнел еще сильнее.

Я повторил. Дядюшка беззвучно пошевелил губами – кажется, он хотел сказать: «Не может быть! Наконец-то!» – и рухнул, как скошенный колосок, на пол.

– Ему плохо?! – всполошились все, кто был со мной в комнате. – Тупсифокс, отвечай, ему плохо?!

– Ему хорошо, – поспешил я успокоить толпу гостей. – Неужели вы сами этого не видите!

И я показал рукой на бледное, как мел, лицо дорогого дядюшки, по которому блуждала счастливая детская улыбка.

Эпилог

В воскресенье мы с дядюшкой, Кнедликом, Пугаллино и всем семейством старой баронессы Луизы фон Фитингоф поехали провожать на вокзал Пикника и всю его компанию. Нам повезло, проблем с посадкой в вагон не было. Знакомый Пикнику усач-проводник, едва завидев четверку мышей в намордниках и разношерстную толпу провожающих (а с нами кроме Кнедлика поехали на вокзал Хрю-Хрю, Шнапс и овчарка Линда), живо распахнул перед новыми пассажирами дверь и, согнувшись в почтительном поклоне, ласково пробасил:

– Прошу, господа! Прошу, фроляйн!

После чего помог Пикнику, Лакомке, Сахарку и Везунчику запрыгнуть в тамбур. Ольгерд и Ганс-Бочонок зашли в вагон, разумеется, без посторонней помощи.

– До скорой встречи! Счастливого Рождества! – закричали мы друг другу наперебой. – Бог даст, скоро снова увидимся!

Вскоре состав дернулся и медленно покатил по рельсам. Все провожающие стали прощаться и махать вслед уезжающим руками. А мой дядюшка вдруг громко шмыгнул носом и воскликнул:

– До свиданья, шельмецы! Приезжайте в гости! Я буду очень о вас скучать, честное пуппетролльское слово!