Убийцы и маньяки - Трус Николай Валентинович - Страница 26

Через несколько дней он вновь пригласил парня к себе, после порно стал его оглаживать, а когда не вышло, опять завершил дело мастурбацией. После третьего посещения директорского кабинета Олег забрал документы и ушел из школы.

Другим вечером Афанасьев привел к себе семиклассника. Тот гулял с приятелем по коридору после отбоя, и директор, изобразив из себя строгого ментора, одного отправил спать, а Володю увел для воспитательной беседы.

"Воспитывал" порнофильмом, притом трогательно интересовался: нравится ли кино, возбуждает ли. Дело не зашло далеко — мальчик попросился уйти, и Афанасьев не стал его задерживать.

В своей «работе» он предпочитал не одиночные выстрелы, а массовость. Поэтому вся школа с первого по одиннадцатый класс, одномоментно смотрела (малолетки в игровых, старшеклассники в холлах) порнографические мультфильмы. Директор в своем кабинете нажимал кнопочку — и дети при помощи кабельной сети приобщались.

Гонялась, как правило, одна и та же кассета, в нее входили десять сюжетов, названия которых говорят сами за себя: "Вампиры трахаются в полпервого ночи", "Принц — железный — член", "Пылкие девочки с планеты Влагалиана"… Мультфильмы были разделены комментариями амура, который, онанируя, выкрикивал что-нибудь типа: "Не забивайте себе голову ничем, лишь бы член стоял!" У детишек из начальных классов амур стал не менее любимым героем, чем Черный плащ.

Другая его широкомасштабная акция — распространение среди учащихся исповеди некоей американской проститутки. Как впоследствии показывал Афанасьев, дискету с записями он купил с учебной целью, так как преподавал в 9 — 11 классах "Этику и психологию семейной жизни".

"Этика…" к тому времени в школах уже была отменена приказом министерства, однако Афанасьев упорно включал предмет в расписание. Что до упомянутой исповеди, то заключение психолингвистической экспертизы было однозначным: книга является порнографической, а ее цель — не просветить, а развратить читателя.

Закономерный вопрос: куда смотрел педколлектив? Вразумительного ответа нет. Говорят, что были какие-то письма

в облоно с просьбой обратить внимание на странное поведение Афанасьева. Говорят, оттуда будто бы насылали в интернат комиссию. В чем причина — то ли комиссия была не настойчива, то ли Афанасьев очень ловко запараллелил два своих лика — душки-директора, энергичного хозяйственника и педофила, но комиссия уехала, а Афанасьев остался.

Он властвовал над интернатом днем, проявляя осторожность, он властвовал над ним ночью, оставаясь с детьми единственным из взрослых, — из-за мизерной оплаты желающих дежурить по ночам не находилось. Афанасьев с удовольствием взял тяготу на себя. Он бродил призраком по спальням, высматривая свои жертвы, словно вурдалак Сколько сердец замирало, увидев в темноте мерцающий фонарик Афанасьева? "Только посмей кому-нибудь рассказать", — стращал он очередную жертву, выпуская ее из кабинета на волю. И не рассказывали, даже родителям.

Воспитавший Афанасьева дед по матери рассказывал следователю, что тот всегда отличался равнодушием к девушкам и большой любовью к детям.

Спустя три года после появления Афанасьева в школе-интернате сюда пришли с очередным осмотром психотерапевт и сексолог. Их наблюдения потрясают. Ученики первого класса занимались по углам оральным сексом, ученик 6-Го класса принуждал к оральному сексу учеников младших классов; ученики 2-го класса совершали развратные действия в отношении одноклассниц — обнажали свои половые органы; первоклашка постоянно стремилась лечь с мальчиком — плоды просвещения созрели.

Уныло так думать, но поставленная на поток психосексуальная обработка детей могла бы продолжаться и поныне, не уволь

Афанасьев шеф-повара Евсеенкову. Вслед за работой она автоматически лишилась и служебной квартиры, и, поскольку терять было нечего, женщина пошла ва-банк — собрала размноженные копии исповедальной книги проститутки и вместе с заявлением отнесла в прокуратуру.

И во время следствия, и на суде Афанасьев отрицал все подчистую. Ему дали 7 лет в ИТК общего режима с лишением права занимать должности, связанные с преподавательской и воспитательной деятельностью, в течение 5 лет.

Сразу же после процесса судья Сергей Гарамов упал, не отходя от рабочего места. 50 учащихся школы-интерната выступили в суде с подробными показаниями.

А следователю Владимиру Трофимову дети подарили рисунок своего интерната, выполненный на огромном куске ватмана. Трофимов вытянул груз расследования практически в одиночку.

(Филиппова Т. «Версия», 1995, № 4)

АХМАТ АЗИМОВ-МАНЬЯК — КРОВОСОС

Кровь у всех — разная. Это Ахмат Азимов уяснил для себя совершенно точно. И дело не в группе или резус-факторе, главное — вкус. У одной он чуть сладковатый, у другой — пересоленный, у третьей — с мягкой такой горчинкой. Еще есть просто кислая, но такую Ахмат даже на запах не переносил, как старое протухшее вино. С мальчиком, у которого была кислая кровь, Ахмат не смог прожить и дня, бросил его. Что в конечном итоге спасло тому жизнь.

Ахмат любил кровь. Как вино, как сок. Она не опьяняла, но что-то в ней было такое, от чего отказаться невозможно. Пить ее тянуло все время, она была чем-то вроде жидкого наркотика. Без нее Ахмата, как заурядного наркомана, начинало в буквальном смысле ломать.

Он убил четырех мальчиков, от 3 до 7 лет. Еще четверо по разным счастливым для них обстоятельствам остались живы. Все они были нужны ему ради одного…

Кажется — дикость, бред. Однако приговор Андижанского областного суда все поставил на свои места — Ахмат Азимов за убийства, сопряженные с особой жестокостью и циничностью (вампиризмом), приговорен к расстрелу.

Свой первый глоток Азимов сделал еще служа в армии. Как-то он жестоко подрался с одним из сослуживцев и во время драки прокусил тому руку. Сглотнул кровь, и тут — это уже, конечно, дело медиков и специалистов-психиатров, которые, кстати говоря, признали его абсолютно здоровым и вменяемым — в общем, впился опять в руку и начал в буквальном смысле сосать кровь. Сослуживец был в шоке. С того самого момента Ахмат понял, что кровь — это для него. Она вкусная. Очень вкусная. Вскоре при невыясненных обстоятельствах он сбежал из армии.

Его ловили, приговаривали к различным срокам — за дезертирство, за побеги. Он все равно сбегал — последний раз в 1992 г. из бухарской тюрьмы. Потом, на суде он объяснит это так: "Я не мог жить без крови. Я понял, что самая вкусная — детская… Мне нужны были дети. А для этого мне нужна была свобода".

Он так это и называл — охотой. А себя — охотником. Нет, конечно, он понимал, что то, что он делает, — безумная, непостижимая дикость. "Но я не мог не охотиться… Что-то в голове екало, и я хотел пить именно ее… Я мог метаться по комнате, уезжать на велике (велосипеде) черт-те куда, но все равно хотелось пить, хоть убейся".

Первой его жертвой стал 4-летний Содыкджон — сын хозяев, в семью которых Азимов нанялся на приработки, чтобы затеряться после побега из тюрьмы. Уговорить мальчика поехать в один из дней покататься на велосипеде по Ташкенту ему не составило никакого труда. Впрочем, и во всех последующих случаях Азимов не изменял своей простой, как и сама детская доверчивость, тактике: он всем предлагал быстрый ветерок и скорое возвращение назад. Проколов не было ни разу. Дети на его велосипед становились в очередь. Он выбирал. Обычно — кого покрасивее.

Содыкджона он таскал за собой почти месяц. Сначала в Бухару, к родному дяде, за шприцами и психотропными таблетками. Затем — в Андижан. После — в Арсланбоб (это уже в Киргизии). Мальчика представлял всем как своего племянника. Так было и со второй жертвой, и с третьей, и с восьмой.

У Содыкджона, по признанию самого же Азимова, он пил кровь каждый день и каждый день насиловал, избивал, особенно любил — камнями. Однако, чтобы тот совсем уж не обессилел и, что самое главное, — не обескровел, поил его сладким чаем по три раза в день. Вскоре мальчик ему надоел. Все время нюнил, домой просился. Подумав, Азимов решил сбросить его в водопад. Что вскоре и сделал. Правда, он немного посентиментальничал. Увидев, что обрыв слишком высокий, Азимов спустился на несколько метров пониже, чтобы удар о воду был не такой сильный. Ребенок как-никак…