Ночь накануне - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 58

— Готова ли такая неоднозначная страна, как Россия, стать полноправным членом международного сообщества? — вдруг громко спросил меня телевизор.

Я испуганно уставился на экран, ожидая увидеть очередную гастарбайтерскую морду. Но это были обычные ночные новости, прямой эфир из какой-то европейской ассамблеи. Хмурый, явно невыспавшийся репортер, почти не пряча шпаргалку, зачитывал оттуда про что-то общечеловеческое и мультикультурное, к чему призывали приобщиться даже таких неотесанных международных субъектов, как Россия.

— А что, Семен, разве у кого-то в ПАСЕ есть сомнения по поводу нашей страны? Разве наша страна не является частью Европы? — с неожиданной экспрессией спросила репортера грудастая блондинка из телестудии.

— Э-э, хм, э-э, — потерянно замычал репортер Семен, сбившись с мысли и теперь шаря глазами по спасительной шпаргалке. Впрочем, он быстро сориентировался и, отложив бумажку, объяснил ситуацию своими словами: — Елена, на этот счет мнения депутатов Европарламента разделились. Некоторые полагают, что наша страна должна быть подвергнута суровым санкциям. Говорят даже о гуманитарной операции по принуждению России к общечеловеческому миру. Впрочем, пока надо дождаться заключения некой секретной Комиссии ПАСЕ под руководством Отто Газенвагена, которая завтра должна завершить работу и представить отчет Совету НАТО.

— Совету НАТО? — изумленно переспросила блондинка, приложив руку к своей выдающейся груди. — Семен, вы не ошиблись? Комиссия по этике и НАТО… При чем тут вообще НАТО?

Репортер деликатно кашлянул и поднял перед собой шпаргалку:

— Здесь так написано, Елена. Это документ. И я его могу продемонстрировать.

Елена подняла тонкие брови к самому потолку и пожала голыми плечами:

— Ну, раз написано, значит, так и есть, — пробормотала она и устало улыбнулась телезрителям. — Спасибо, Семен. Мы продолжаем наш выпуск… В Багдаде совершена очередная серия терактов…

Про теракты в Ираке я смотреть не стал и защелкал пультом, разыскивая местные новости. Увы, новостей больше нигде не нашлось, зато нашлось неожиданно много каналов с порнухой. Но порнуху смотреть было неинтересно, и я снова начал было щелкать пультом, когда позади меня вдруг раздался мягкий упрек:

— Зря переключил, это как раз был хороший фильм. Очень тонкий, чувственный, пронзительный. Да и снят истинным художником, Хуаном Альфонсом…

Я вздрогнул и обернулся. В прихожей, небрежно прислонившись к вешалке, стоял рослый белобрысый парень в обтягивающей футболке и неприлично коротких шортах. Парень неприятно ухмыльнулся, выждал паузу, картинно потянулся, чтобы мне лучше было видно его мускулистое тело, и мягко шагнул вперед. Я пригляделся и понял, что вдобавок к своему пляжному виду этот тип был еще и босой.

— Ты как сюда вошел, приятель? — спросил я, с тоской понимая, что его ответ наверняка будет стопроцентным враньем, а узнать правду я смогу, только сломав гостю как минимум обе ноги. Но драться с таким лосем — это вам не таджиков гонять по квартире. Вон какой здоровый черт вымахал — мужественная белокурая бестия с плаката… И где только таких делают, их даже в Германии на развод не осталось, а уж у нас в России откуда им взяться — кругом чурбанье да пидарасы…

Белобрысый сделал еще два мягких кошачьих шага и оказался в одном прыжке от меня.

Я встал с кресла, но первым кидаться на гостя было неохота. Я стоял напротив нагло ухмыляющейся морды и малодушно убеждал себя, что все обойдется, потому что и раньше всегда обходилось, если не дергаться раньше времени и не нагнетать.

— Какой ты милый, когда напуган, — ласково сказал мне этот хмырь, все так же криво ухмыляясь заметно накрашенными губами. Тут до меня наконец-то дошло, что мою тихую холостяцкую обитель посетил типичный гомосексуалист. По-нашему — пидарас. А ведь, пока помалкивал, так был на человека похож…

— Стой, где стоишь, козел, — строго приказал я, чтоб сразу было ясно, что я не из этих, противных, но он лишь отрицательно покачал головой и сделал пару уверенных шагов к шкафу.

— У тебя здесь дует ужасно. Как же тут можно спать? Простудимся! — укорил он, сложив пухлые губки капризным бантиком.

— Ты как сюда вошел, козлина?! — повторил я свой вопрос и пошел вперед, примериваясь вломить незваному гостю с левой руки. Если сразу попасть точно в челюсть, потом можно, не торопясь, добавить пяткой в опорное колено, и все — клиент готов, а я герой, разорвавший пасть пидарасу. Потом пацанам из универа можно будет в красках рассказать про кровавую битву и избавление мира от голубого паскудства…

Белобрысый дернулся от первого удара и потому попал я плохо — кулак скользнул по гладковыбритой щеке, уткнувшись в мускулистую шею. А колено гость уже ударить не позволил — поймал мою руку на излом и принялся откровенно куражиться, наклоняя меня в разные стороны легким поворотом заломанной руки:

— А вот такая поза тебе нравится, голубчик? — с непритворным интересом спрашивал меня этот козел, а я мог только мычать в ответ от боли и возмущения.

Потом он все-таки отпустил меня, и я поспешил отойти на пару шагов, к столу и встал там возле кресла. Оттуда я с ненавистью глядел на гостя, прикидывая, чем смогу его остановить, прежде чем он снова за меня примется. Такой лось и изнасиловать сумеет, если жестко работать начнет — по почкам настучит или руки на излом защемит. Есть ведь такие заломы, что хрен выкрутишься. Что делать-то, граждане?

На кухне набор ножей имеется, но ножами я пользоваться не умею. Ножами только чурки горазды орудовать, а правильный джентльмен обязан свои проблемы на кулаках решать. Ну, это если по понятиям действовать. Хотя какие могут быть понятия с такими козлами — вломился, содомит, в чужую хату и глазки строит, как у себя в голубятне. Я даже зарычал от негодования, и белобрысый чутко откликнулся на мои невысказанные эмоции:

— Эк тебя колбасит, дурашку. А ведь я ничего плохого тебе еще не сделал. Мне просто надо у тебя тут до воскресенья перекантоваться. Не возражаешь?

— Перебьешься, — отозвался я, бережно растирая вывихнутое левое плечо. — Пшел отсюда.

Гость ухмыльнулся:

— А как я выйду? Покажи, будь другом.

Я быстро прошел мимо него в прихожую, отпер первую дверь и с минуту молча смотрел на бетонную стену. Это была настоящая стена, без обмана, и я снова несколько раз пнул ее в разных местах пока еще здоровой правой рукой. Без толку, конечно. Ну и что я должен сделать, убить себя об эту стену?

Я растеряно оглядел стену, первую дверь, а потом и всю прихожую. В углу за дверным косяком проявилась мутная тень, и я радостно хмыкнул, приглядываясь, — там стоял, аккуратно прислоненный, позабытый застройщиками-халтурщиками прут арматуры метровой длины.

Когда я вернулся в гостиную, незваный гость уже сидел в кресле за моим столом и азартно шарил в папках моего компьютера.

— А ты, значит, натурал? Как все обыватели, живешь, не выделяясь. Серая мышка, опора президента и правительства… Или есть варианты, но ты не пробовал? — донеслось до меня. — Я смотрю, у тебя тут в основном девушки на фото. С девушками любишь развлекаться, да? А тебя как зовут? Меня вот Юлианом родители назвали, представляешь… — бодро тараторил он, пока я шел к нему из прихожей, закипая с каждой секундой.

На экране появилось фото Алены топлес — я хорошо помнил, когда делал этот снимок. Прошлым летом это было, мы тогда были с ней в Филевском парке, загорали на пляже Москва-реки.

— Ничего себе такая, годная девушка. Рот чувственный, минет должна грамотно делать, — одобрил Юлиан, не оборачиваясь, и я без замаха влепил ему прутом по затылку.

Юлиан хрюкнул и сполз с кресла на пол. Погас свет, и я, догадавшись, что сейчас последует, на ощупь продвинулся к стене — ждать визита воспитателей.

Через несколько секунд возле дырки действительно послышалась яростная возня, затем на пол с грохотом рухнул шкаф, а потом наступила напряженная тишина.