Мистер Рипли под водой - Хайсмит Патриция - Страница 5

— Дети у них есть? — спросил Антуан, нахмурившись. Он любил тишину.

— Да я не знаю. Вроде бы нет.

— А они говорят по-французски? — поинтересовалась Аньес.

Том улыбнулся.

— Я не уверен.

Если не говорят, Грэ не захотят знакомиться и будут смотреть на них свысока, решил Том. Антуан Грэ ратовал за Францию для французов.

Они заговорили о другом — о новом ящике для удобрений, который Антуан хотел установить в эти выходные. Ящик в упаковке лежал в машине. Архитектурная работа Антуана в Париже шла успешно, и он нашел помощника, который приступит к работе в сентябре. Конечно, Антуан будет работать в августе, даже если ему придется ходить в пустой офис. Том подумал, не сказать ли Грэ, что они с Элоизой уезжают в Марокко, и решил пока подождать. Почему, спросил он себя. Может, он подсознательно решил для себя не ехать. В любом случае всегда можно позвонить и сказать по-соседски, что они с Элоизой будут отсутствовать недельку-другую.

Когда Том попрощался после взаимных приглашений заходить на стаканчик вина или чашку кофе, у него осталось чувство, что он рассказал Грэ о Притчардах в основном ради собственной безопасности. Неужели телефонный звонок якобы от Дикки Гринлифа представляет угрозу? Определенно, да.

Дети Грэ, Сильвия и Эдуард, гоняли черно-белый футбольный мяч по лужайке, когда Том отъехал от их дома. Мальчик помахал ему на прощание рукой.

3

Том вернулся в Бель-Омбр и застал Элоизу в гостиной. Она выглядела обеспокоенной.

— Дорогой, тебе звонили, — сообщила она.

— Кто? — спросил Том, почувствовав неприятный укол страха.

— Какой-то мужчина — он сказал, что его зовут Декки Грейнлеф, он из Вашингтона.

— Из Вашингтона? — Тома насторожила озабоченность Элоизы. — Гринлиф — это абсурд, радость моя. Глупая шутка.

Она нахмурилась.

— Но почему — такая щютка? — Акцент Элоизы снова стал заметен. — Ты знаешь?

Том как будто стал выше ростом. Он почувствовал себя защитником жены и Бель-Омбр.

— Нет. Но это шутка Правда, я даже не представляю, кто может так шутить. Что он сказал?

— Сначала... он хотел говорить с тобой. Потом сказал... что-то... о том, что сидит в fauteuil roulant — это инвалидное кресло?

— Да, дорогая.

— Несчастный случай... из-за тебя. В воде...

Том покачал головой.

— Это садистская шутка, дорогая. Кто-то притворяется Дикки — а настоящий Дикки покончил жизнь самоубийством много лет назад. Где — никто не знает. Может быть, и в воде. Но его тело так и не нашли.

— Я знаю. Ты уже мне это говорил.

— И не только я, — спокойно отозвался Том. — Все. Полиция. Тело так и не нашли. И он составил завещание. За несколько недель до того, как исчез, насколько я помню. — Том сам верил в то, что говорил, хотя собственноручно написал это завещание. — В любом случае меня с ним не было. Это случилось в Италии, прошло несколько лет, с тех пор как он пропал.

— Я знаю, Том. Но почему этот... человек снова нас беспокоит?

Том засунул руки в карманы.

— Дурная шутка. Некоторым людям нужна встряска, волнение — ты меня понимаешь? Жаль, что у него оказался наш телефон. А что за голос был?

— Молодой. — Элоиза осторожно подбирала слова. — Не очень низкий. Говорил по-американски. Было не очень хорошо слышно — плохая связь.

— Действительно из Америки? — спросил Том, не веря в это.

— Ну да, — ответила Элоиза, как будто он спросил ее о чем-то само собой разумеющемся.

Том постарался улыбнуться.

— Думаю, нам надо забыть об этом. Если снова позвонит этот человек, если я буду дома, сразу дай мне трубку, моя радость. Если меня не будет, старайся держаться спокойно — и не верь ничему, что он скажет. Повесь трубку. Ты поняла?

— О да, — сказала Элоиза, словно и в самом деле поняла.

— Такие люди жаждут беспокоить других. Они получают от этого удовольствие.

Элоиза уселась на свое любимое место с того края дивана, что был ближе к высоким, от пола до потолка, окнам.

— Где ты был?

— Просто прокатился по городу. — Том совершал такие поездки раза два в неделю на одной из их трех машин, обычно на коричневом «рено» или красном «мерседесе», а по пути делал что-нибудь полезное, например заправлялся бензином у супермаркета недалеко от Море или проверял шины. — Я заметил, что Антуан приехал на выходные, и зашел поздороваться. Они выгружали продукты из машины. Рассказал им о наших новых соседях — Притчардах.

— Соседях?

— Они живут совсем близко. Полкилометра, не больше. — Том засмеялся: — Аньес спросила, говорят ли они по-французски. Если окажется, что нет, они не придутся Антуану ко двору, понимаешь? Я ответил, что не знаю.

— А что Антуан думает по поводу нашего путешествия в Afrique du Nord[7]? — спросила Элоиза, улыбаясь. — Ex-tra-va-gant? — Она засмеялась. Произнесенное нараспев слово прозвучало весьма элегантно.

— Знаешь, я не стал им говорить. Если Антуан скажет что-нибудь о расходах, я напомню ему, что там все очень дешево, гостиницы например. — Том прошел к окну с застекленной дверью. Ему захотелось пройтись по своей земле, посмотреть на грядки, на курчавую петрушку, на крепкие восхитительные листы салата. Может, срезать свежей зелени?

— Том, ты не собираешься ничего предпринимать в связи с этим звонком? — Элоиза слегка насупилась, как ребенок.

Том не обратил на это внимания, потому что за ее словами скрывался недетский ум, а лицо казалось ребяческим из-за длинных светлых волос, падающих на лоб.

— Думаю, ничего, — ответил Том. — Сообщить в полицию? Глупо. — Он знал, что Элоизе известно, как трудно заставить полицию заниматься розыгрышами по телефону или порнозвонками (с ними никогда такого не случалось). Потребуется заполнить множество бумаг и установить прибор для прослушивания, который, конечно же, будет прослушивать все. Том никогда через это не проходил и не собирался. — Они звонят из Америки. Им это скоро надоест.

Он взглянул на застекленную дверь, решив пройти через нее и вторгнуться во владения мадам Аннет, на кухню, которая располагалась в левом крыле дома. Запах овощного супа приятно щекотал ноздри.

Мадам Аннет, в бело-голубом платье в горошек и темно-синем переднике, помешивала что-то на плите.

— Добрый вечер, мадам!

— Мсье Тома! Bonsoir.

— Что у нас на ужин?

— Телятина — правда, кусочки небольшие, ведь сегодня теплый вечер, — ответила мадам.

— Верно. Пахнет божественно. Тепло или нет, но у меня отличный аппетит. Мадам Аннет, мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя как дома, когда мы с женой уедем. Можете свободно приглашать знакомых. Мадам Элоиза ничего вам не говорила?

— Ah, oui, о вашем путешествии в Магос! Конечно. Все будет как обычно, мсье Том.

— Ну хорошо. Вы просто обязаны пригласить мадам Женевьеву и вторую подругу...

— Марию-Луизу, — подсказала мадам Аннет.

— Да. Вечер у телевизора, ужин. Вино из погреба.

— Ах, мсье! Ужин! — воскликнула мадам Аннет так, словно ужин — это уж слишком. — Нам вполне достаточно чая.

— Тогда чай с пирогом. Вы остаетесь хозяйкой дома на время нашего отсутствия. Если, конечно, не захотите провести эту неделю в Лионе у вашей сестры Мари-Одиль. Тогда мы договоримся с мадам Клюзо, чтобы она поливала клумбы. — Мадам Клюзо была моложе мадам Аннет и раз в неделю делала уборку, которую Том называл генеральной, — мыла полы, наводила порядок в ванной. — О... — мадам Аннет сделала вид, что раздумывает, но Том чувствовал, что она предпочла бы остаться в Бель-Омбр на август, в этом месяце хозяева часто уезжали в отпуск, отпуская слуг в том случае, если не брали их с собой. — Нет, мсье Том, в любом случае спасибо. Думаю, лучше останусь здесь.

— Как вам угодно. — Том улыбнулся и вышел через дверь для прислуги на лужайку.

Впереди виднелась узкая дорога, едва заметная за грушами, яблонями и низким дикорастущим кустарником. Когда-то по этой грунтовой дороге он вез в тачке труп Мёрчисона, чтобы закопать — на время. Иногда здесь проезжал какой-нибудь фермер на маленьком тракторе, направляясь к главной дороге Вильперса, или появлялся, словно ниоткуда, с полной тачкой конского навоза или вязанкой хвороста. Эта дорога никому не принадлежала.