Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под з - Титаренко Евгений Максимович - Страница 16

Когда дед Матвеич в восьмой раз прошел через всю улицу со стороны Курдюковки к Петькиному дому, напротив, переминаясь босыми ногами в теплой пыли, стояло, как по команде, человек десять. Тут и Колька тетки Татьянин, и Мишка, и даже кучерявая Кравченко… Десять пар глаз внимательно проследили, как не спеша дед Матвеич доставал пакет, как заставил Петьку расписаться в какой-то тетрадке и как Петька с Никитой, жившие все эти дни затворниками будто глухонемые, исчезли в доме.

Петька злился из-за этой неожиданной популярности, сто раз на дню хватался заново изучать манжету, похудел за неделю и уже начинал сомневаться во всей этой затее. Никита ел с удовольствием, аппетита не терял и с утра до вечера думал какую-то свою бесконечную думу.

Петька держался за один уголок письма, Никита — за другой, да так они минут пять и дышали рядом. Потом в четыре руки свернули письмо. Потом развернули… опять, чтобы выучить наизусть.

А к вечеру порешили спрятать его и в банке из-под солидола зарыли письмо вместе с манжетой за сараем.

Все становилось на свои места. Все становилось понятным: замешательство Прони, который не может найти ни камня, ни речки, рассказы бабки Алены про засулинского Мусю и даже то, откуда у речки такое странное название…

Ожидание кончилось — надо было действовать.

С одной стороны

Прежде чем двинуться в поход, друзья вынуждены были предпринять еще много сложных действий… — Уже после того как разошлись последние зеваки, банка с документами была зарыта и опустилась ночь, друзья огородами пробрались к лодке. Тихо, стараясь не скрипнуть ни одним веслом, закрепили уключины, сходили на другой берег за своим припрятанным имуществом. Что брать с собой, решено было еще неделю назад. При свете луны, перешептываясь в самых необходимы случаях, отобрали два лука, стрелы, штык, нож, фонарь, удочки, шпагат, веревку, сетку от комаров, запасные уключины, котелок, острогу, ложки…

Каждый шорох в ночном лесу заставлял их вздрагивать и подолгу прислушиваться, замирая в самых неожиданных позах…

На реке было просторней и словно безопаснее, чем в лесу.

Все имущество уложили в старый брезентовый мешок, лодку выволокли на берег в таком непролазном тальнике, что ни одна живая душа не могла бы наткнуться на нее. Весла оставили здесь же.

Опять огородами, опять крадучись возвратились в деревню. Половина дела была сделана.

У дома расстались. Никита отправился к себе, на сеновал, Петька — в свою сараюшку, чтобы утром никто ни в чем не заподозрил обоих.

Проснулись рано, и, когда встретились, обоим немножко не верилось, что все у них идет так складно. Однако главная и самая трудная часть подготовительной работы, а именно дипломатическая часть, предстояла сегодня.

В Курдюковку направились без какого-нибудь плана.

Но Петька даже волосы намочил и пригладил, чтобы выглядеть человеком, на которого можно положиться. А Никита, задержавшись у родника, долго оттирал свои черные локти. Каждый день приходилось доказывать бабке Алене, что чернота эта навечно, а тут вдруг выяснилось, что ее можно оттереть. Локти Никиты стали даже белее, чем остальные части коричневых от загара рук.

Валентина Сергеевна встретила своих учеников, как всегда, радостно, почти с восторгом. Вот уж этого Петька в своей учительнице так и не мог понять. Кто-кто, а Петька знал, что радостного в нем очень мало. Мать — и та вздыхает без конца. Чудная немножко эта Валентина Сергеевна, неопытная.

— Что нового, мальчики? Разузнали что-нибудь про камень? Как отдыхаете?

Мальчики солидно уселись за стол и медлили, стараясь уловить наиболее удобный момент в разговоре.

Валентина Сергеевна опять поставила на стол варенье.

— Мы этот камень узнали где, — решительно брякнул Петька. — Тут это, недалеко…

Никита поглядел в потолок. Валентина Сергеевна остановилась.

— Правда? Какие молодцы!

Петька незаметно ерзнул на стуле. Погибать так погибать.

— Надо бы в поход сходить на это место, поглядеть…

— Это мысль, мальчики! Я же говорила, что мы обязательно сходим куда-нибудь. Это мысль.

— Ведь против никто не будет? — беспокойно заметил Никита.

— Нет, нет, конечно! Что здесь такого? Наоборот!

— Что такого… — автоматически подтвердил Петька. — Это же интересно, во-первых! — сказала Валентина Сергеевка. — А потом — для здоровья необходимо.

— Конечно… — подтвердил Петька, стараясь удержать разговор в неопределенно-общих рамках.

— Кто может быть против? — продолжала бесхитростная Валентина Сергеевна. — Мы заведем свой музей, с дневниками походов, с гербариями. Это же стыдно, мальчики: жить в таком краю и даже лютик изучать, по картинке!

— Да… — с готовностью согласился Никита, поскольку глаза Валентины Сергеевны остановились на нем.

— Я уже многим ребятам дала задания. Вот и вы сделали хорошее дело. А надпись на скале у водопада? Надо сфотографировать ее, разыскать свидетелей, кто воевал здесь.

— Надо… — опять согласились Никита и Петька.

— Сидеть и ничем не интересоваться, мальчики, — это плохо. Надо быть романтиками: дерзкими, смелыми!..

Когда друзья уходили от Валентины Сергеевны, Петька аж дрожал от желания возликовать: Валентина Сергеевна буквально отправляла их в странствие. Никита был тоже доволен. Но особых восторгов не выказывал.

Впереди предстояли еще две беседы.

Проще было с Петькиной матерью.

— Мамань, — решительно сказал Петька, — были мы у Валентины Сергеевны… Так вот — надо для школы в поход сходить.

— Ну, чего ж, — согласилась Петькина мать. — Валентина Сергеевна говорила мне. Это когда же вы собираетесь?

— Сегодня, ма. Ты же знаешь, — как можно небрежней сказал Петька, — надо до рассвета, пока не жарко.

Петькина мать слишком уважала учителей, чтобы сомневаться в чем-нибудь. Всполошилась только:

— Когда же я изготовлю-то все? Батюшки! Хоть деньком бы позже.

Подталкивая Никиту к выходу, Петька легко закруглил разговор:

— А чего, мам, надо мне? Хлеба да соли… Мы ж с удочками!

— И долго он будет — поход-то этот?

— Дня три, мам!.. Туда-сюда…

Немножко труднее было вести дипломатический разговор с бабкой Аленой. Пришлось выдумать ей ориентировочное место, до которого предстоит поход, пришлось как-то объяснить причину внезапности похода. Тут главное было — уйти от прямого вопроса: идет с ними Валентина Сергеевна или не идет. Поэтому, когда бабка спросила: «Мишка тоже собирается?» — Петька пустился в длинные, путаные разъяснения насчет Мишки: он же такой — неделю назад его взял Федор дядьки косого Андрея за жердями в тайгу, так он поехал, а дорогой сбежал — куликов ловить на озере. Федор туда-сюда, а Мишка нет… Пока искал, и жердей не нарубил… Мишка, он только сначала все соглашается, а потом его…

— Ай поцапались? — предположила бабка Алена.

— Ну да! — обрадовался Петька. И хотел было продолжить рассказ о Мишкиной расхлябанности. Бабка Алена остановила его:

— Ладно, помолчи, болтало… Если что у меня — глядите тогда… Сыму сыромятину, не погляжу, что ученые, так отпишу…

Но в общем-то бабка Алена загрустила. Трое суток: ни поговорить не с кем, ни одернуть некого… Да и Никита — кто его приструнит там?

Дипломатия настолько утомила друзей, что, сбежав на минуту от бабки Алены, они вздохнули свободно, только развалившись в бурьяне за огородом.

Петька даже затянул: «По морям, по волнам…» Никита не поддержал его. И лишь когда подошла минута расстаться ненадолго, изрек: