Ловушка для джентльмена - Александер Виктория - Страница 20

— Я могу начинать? — Маркус покачал головой. — Ведь это вы заговорили об условиях нашего брака, а я просто согласился с вами. — Он поставил стакан на письменный стол и скрестил на груди руки. — Полагаю, вам и следует начинать.

— Что ж, прекрасно. — Она снова пригубила из своего бокала. — Прежде всего хочу напомнить: когда мы обвенчаемся, я получу скромное личное состояние.

— Какое именно, мисс Таунсенд? Она медлила с ответом.

— Не беспокойтесь, я не претендую на ваши деньги. Она допила бренди и сказала:

— Сто тысяч фунтов. Маркус присвистнул:

— Да, весьма скромное.

— Мои деньги должны принадлежать мне и только мне.

— Когда мы обвенчаемся, мисс Таунсенд, все ваше станет моим, — с улыбкой проговорил Маркус. — Таков закон, так устроен мир.

— Меня это не интересует. — Она взглянула на него с вызовом. — Вы не должны распоряжаться моими деньгами, и я не стану давать вам отчет. Ни теперь, ни когда-либо. И еще я хочу, чтобы мистер Уайтинг составил соглашение касательно этого вопроса.

— А если я против?

— Тогда брак не состоится, — заявила она без колебаний.

Маркус пожал плечами.

— Что ж, прекрасно. Поскольку этот брак обеспечит стабильность моего собственного состояния, мне не понадобится ваша сотня тысяч фунтов. Уверяю вас, ваши деньги — ничто по сравнению с моими возможностями.

Она взглянула на него с удивлением:

— Неужели?

— Да. И вы, как моя жена, конечно же, будете пользоваться моими средствами. Даже если вы не позволите мне пользоваться вашими.

Маркиз с улыбкой наблюдал за сменой выражений на ее лице — было очевидно, что она испытывала облегчение. Что ж, ничего удивительного. Ведь ей слишком долго приходилось жить на скудный заработок. Да, она, наверное, впервые в жизни почувствовала себя счастливой…

— Даже не верится, — пробормотала Гвен. Она поднесла к губам стакан и обнаружила, что он пуст.

Маркус взял графин, пересек комнату и наполнил ее стакан, хотя внутренний голос и говорил ему, что этого не следует делать — совсем ни к чему, чтобы она опьянела.

— Благодарю вас, — пробормотала Гвен. — Бренди и в самом деле необыкновенно вкусный напиток. — Она посмотрела на Маркуса. — Мне кажется, теперь ваша очередь. Итак, ваши условия…

— Ах да… — Он отошел от дивана и уселся на краешек письменного стола.

Разумеется, Маркус уже обдумал условия договора, но это произошло еще до того, как он встретил Гвендолин. Он ожидал, что это будет брак по расчету для них обоих: она должна была обеспечить его наследниками, а затем каждый мог бы жить своей жизнью. Но теперь Маркус уже не знал, чего именно ему хочется. И все же он решил начать с наследников:

— Нам нужно договориться о детях.

— Разумеется. — Она кивнула, и в глазах ее промелькнуло какое-то странное выражение. — Вы хотите сыновей, не так ли?

— Совершенно верно. Двоих.

— Понятно. — Она отпила из своего стакана. — А когда?

Маркус невольно вздрогнул.

— Об этом я еще не думал. Наверное, поскорее…

— А девочки?

— Что… девочки? — Он внимательно посмотрел на нее, но никаких признаков опьянения не заметил. «Впрочем, не исключено, что бренди делает свое дело», — подумал Маркус.

Она вздохнула и проговорила:

— Что, если у нас будут девочки?

— Говоря откровенно, мисс Таунсенд, об этом я тоже еще не думал. Меня беспокоят наследники.

Она прищурилась:

— Вам не нравятся девочки, да?

— Понятия не имею. — Маркус пожал плечами.

— Ну, разумеется… — Она встала и пристально посмотрела на него. — Но ведь я тоже… в каком-то смысле девочка.

— Да, разумеется. — Маркус усмехнулся.

— Так я вам нравлюсь? — спросила она.

— Боюсь, что да.

Она по-прежнему не сводила с него глаз.

— В самом деле боитесь? Он кивнул:

— Да, в самом деле.

— Но почему? Мне кажется, это я должна вас бояться.

— Возможно. А вы боитесь?

Она отрицательно покачала головой:

— Нисколько. Он рассмеялся:

— Почему же?

— Ну… — Она немного помолчала. — Наверное, потому, что вы взрослый. И я считаю себя равной вам.

— Вы действительно так считаете?

— Да, считаю.

— Полагаю, вы ничего на свете не боитесь, мисс Таунсенд.

— Ошибаетесь, лорд Пеннингтон. — Гвен глотнула бренди и в задумчивости посмотрела на Маркуса. — Я всегда боялась детей.

— Ничего удивительного, мисс Таунсенд. Мне кажется, многие женщины боятся вынашивать детей.

— Ах, да я говорю вовсе не об этом. — Гвен поморщилась. — Хотя и это не очень-то приятно. Моя мать умерла при родах. Да, а я говорила вам, что была гувернанткой? — спросила она неожиданно.

Маркус кивнул:

— Да, говорили.

— Правда, я была не очень хорошей гувернанткой. — Она криво усмехнулась. — Детям я не нравлюсь. Даже мои пле… подопечные не любили меня. Мне кажется, они догадывались, что я их боюсь. Возможно, просто чувствовали.

— С какой же стати вам бояться детей?

— Я и сама пыталась это понять. — Она пожала плечами. — Мне кажется, есть лишь одно объяснение… Видите ли, я сама была почти ребенком, когда впервые нанялась в гувернантки. И у меня не было никакого опыта, я понятия не имела, что нужно делать с детьми. Вероятно, мой страх выражался в том, что я была с ними слишком строгой. — Она бросила на Маркуса вопросительный взгляд. — Есть в моем объяснении какой-нибудь смысл?

— Да, пожалуй.

Она немного помолчала, потом вновь заговорила:

— Знаете, я только недавно поняла: если обращаться с детьми как с разумными существами, а не как со странными зверюшками, это даст лучший результат.

Маркус кивнул:

— Думаю, вы правы. Хотя я не очень-то часто имел дело с детьми.

— Жаль, что вы не любите девочек. Это все осложняет… — Она вздохнула и направилась к камину. Над ним висел потемневший от времени портрет седьмого графа Пеннингтона. — Это ваш отец?

— Да. — Маркус тоже подошел к камину и посмотрел на портрет. Художнику удалось передать характер его отца: выражение лица казалось суровым, но глаза смеялись.

— Вы его любили?

— Да, очень. — Маркус действительно любил отца и никогда не сомневался в том, что эта любовь взаимна. Конечно, он поставил своего сына в весьма затруднительное положение, но Маркус знал: отец всегда желал ему только добра. — А вы, мисс Таунсенд, любили своего отца?

— К сожалению, я слишком плохо его знала, — пробормотала Твен, все еще глядя на портрет. — Он хотел сыновей, а у него были только дочери — огромное разочарование для него. Он отослал меня в школу, когда я была совсем маленькой, и мы с ним встречались лишь изредка. Увы, я не могу сказать, что очень любила его.

— Вы сказали, только дочери. Значит, у вас есть сестры?

— Одна сестра. Она вышла замуж против воли отца и уехала с мужем странствовать по свету в поисках приключений. Я ее почти не знала. — Гвен снова приложилась к стакану. — Но она умерла. Кажется, ее съели людоеды.

— О Господи… Неужели людоеды?

— Да, что-то в этом роде. Не имеет значения. — Гвен пожала плечами. — В общем, она умерла, и я осталась совсем одна.

Маркус с удивлением посмотрел на стоявшую рядом с ним девушку. У нее был такой невозмутимый вид, словно иметь сестру, которую съели людоеды или «что-то в этом роде», мать, умершую при родах, и отца, которому не было до нее дела, — словно все это в порядке вещей.

— Нет, вы не одна, — проговорил он вполголоса. — Теперь у вас есть я.

Гвен рассмеялась:

— Но нужна ли я вам? — Она внимательно посмотрела на него. — Не могу поверить, что брак с женщиной, которую вы совсем не знаете, придется вам по душе.

Он поднес к губам ее руку.

— Моя дорогая мисс Таунсенд, вы пришлись мне по душе.

Она снова рассмеялась:

— Потому что у вас нет выбора?

— Нет, я не совсем правильно выразился. Выбор у меня был. Я мог бы оставить без внимания волю отца и лишиться своего состояния. Я мог бы сам проложить себе дорогу в жизни. Это было бы нелегко, но не сомневаюсь, что я справился бы. Вы ведь поступили именно так?