Купание голышом - Хайасен Карл - Страница 70

Он начал болтать головой из стороны в сторону, будто его шея изошла на резину. Даже моргал он с большим трудом.

– Не смей спать, – приказала она.

– Я так и знал. Я подцепил западно-нильский вирус. – Он внезапно захихикал. – Вот откуда ты взялась – жертвы вируса часто галлюцинируют.

«Роза, похоже, переборщила с валиумом», – мелькнула мысль у Джои. Ужас быстро затухал.

– Чаз, ты меня слушаешь?

Он кивнул:

– Громко и четко.

– Почему ты пытался меня убить?

– Дурацкий вопрос, – фыркнул он.

Джои схватила его за волосы и рванула его голову вверх:

– Отвечай!

– Могу тебе гарантировать, я был не единственный мужик на корабле, который мечтал сбросить свою старушку за борт. И жены тоже думали обо всяком таком. Все женатые люди время от времени об этом думают. Какого черта. Я это сделал, вот и вся разница. Я! Взял и сделал.

Джои поймала себя на том, что оглядывает комнату в поисках чего-нибудь зазубренного и желательно заржавленного. Потом вспомнила предупреждение Мика: «Сцены преступления нам не надо».

Она отпустила шевелюру Чаза, и его подбородок стукнулся о грудь.

– Я думал, ты собираешься донести на меня за то, что я подделываю анализы воды, – признался он.

– Но я даже не знала, чем ты занимался!

– Значит, наверное, я все принял слишком близко к сердцу.

– Что, прости? – переспросила Джои.

Чаз рассеянно почесал струп на шее размером с десяти-центовик.

– Ты не понимаешь. Ред смертельно серьезен, когда доходит до дела.

– Это была годовщина нашей свадьбы!

– Да, точно, чуть не забыл. – Чаз взглянул на нее. – Спасибо за прекрасные чехлы для гольфа. Я их потом нашел в чемодане.

– Ты просто чудовище, – хрипло произнесла Джои.

– Если бы ты была настоящей, я бы тебе сказал, что мне очень жаль.

– А я бы послала тебя прямиком к черту, – ответила она. – Почему ты вообще на мне женился?

Чаз взаправду удивился такому вопросу:

– Потому что ты была ужасно сексуальная. И нам было фантастически хорошо вместе.

– Потому что я была сексуальная? – Джои глазами ощупывала электрический провод от лампы и думала: «Ни один суд присяжных в этой стране меня не осудит».

– Слушай, я ужасно хочу спать, – заявил Чаз. – Ты не могла бы вернуться к себе на небеса? Или откуда ты там явилась?

– Ты меня хоть когда-нибудь любил? – Джои выключила свет, на случай, если снова разрыдается. – Хоть когда-нибудь, Чаз?

– Конечно, любил.

– А что потом произошло? – спросила она. – Сперва ты трахаешься направо и налево, что само по себе отвратительно…

Осторожное бормотание из тени.

– …а потом выбрасываешь меня за борт во время круиза в честь годовщины нашей свадьбы! Я не понимаю, – сказала Джои. – Если ты так сильно хотел на свободу, достаточно было попросить. Знаешь, тут придумали такую новую штуку, «развод» называется.

Но теперь она слышала только его негромкое тяжкое сопение. Прошло пять, десять, пятнадцать секунд.

– Чаз?

Тишина.

Она выдернула подушку у него из-под головы и заорала:

– А ну вставай, сукин сын! Я с тобой еще не закончила. Возмущенный вялый стон. Потом:

– Ты не можешь причинить мне вреда, Джои. Ты уже мертва.

Он с трудом собрался с силами и кинулся на нее, но в темноте промахнулся. Она прыгнула ему на спину и прижала к матрасу.

– Потому что я была «сексуальная»? Ты это серьезно? – Ее рот был в нескольких дюймах от его уха.

– Слушай, это комплимент, – возмутился он. – А теперь слезь с меня, пожалуйста. А то погнешь мне член.

– Как это трогательно. Опять украл у Нила Даймонда?

Открылась дверь, бросив клин света на кровать.

– Все хорошо. Мы в порядке, – сказала Джои через плечо.

– Кто здесь? – спросил Чаз, извиваясь.

Дверь закрылась.

– Роза?

– Расслабься, Ромео, тебе никого сегодня не светит, – сказала Джои.

– Отпусти меня.

– Здесь только я, Чаз. Твоя дорогая покойная супруга.

– Не может быть.

– Но я не умерла.

– И этого тоже не может быть.

Джои вдавила локоть ему в спину.

– Как по-твоему, это реально?

– Плохой сон, – простонал он.

– Пари?

– Можешь снова ущипнуть меня за яйца. Валяй, увидишь, что мне все равно.

– Что с тобой случилось, Чаз? – спросила Джои. Он дернул плечами.

– Люди меняются, никто не виноват, – ответил он. – Дай мне поспать, пожалуйста.

– Нет, сэр, пока нет…

– Если бы ты была настоящей, Джои, ты бы меня уже прикончила.

Он тяжело вздохнул и обмяк под ней.

Она потрясла его за шкирку, потом прижалась так близко, что ее губы щекотал пушок на его мочках.

– Чаз! – резко сказала она. – Чаз, послушай. Я расскажу копам все. И это будет не просто мое слово против твоего – они получат новое завещание, видеокассету, все насчет Эверглейдс. Твой дружок Ред тоже погорит. Проснись, Ромео, игра закончена. Покушение на убийство, мошенничество, взяточничество. Даже если ты выкрутишься, ты останешься без денег и работы и до конца своей жалкой жизни будешь вкалывать, чтобы расплатиться с адвокатами. Ты разоришься, Чаз.

Ее муж даже не пикнул. Он вырубился.

Джои слезла с него и позвала Мика. Вместе они пинали и толкали Чаза, но так и не смогли его разбудить.

– И что нам теперь делать? – спросила она. – Этот мудак считает, что ловит глюки. Он думает, я не реальная.

– Ты и есть нереальная, – ласково подтвердил Странахэн.

– Я серьезно, Мик. Он, видимо, нажрался по дороге сюда, потом еще Роза добавила – и вот результат.

– Ох ты ж. Надеюсь, на обратном пути он не сделает никакой глупости. Не нырнет в канал, например, или не уснет на железнодорожных путях.

– Ты на это и рассчитываешь.

– Ну правда, такое случается. В газетах все время пишут.

Джои глядела на предосудительную груду храпящей слюнявой плоти, за которой она была замужем, и не ощущала ничего, кроме пустоты и изнеможения. Как странно, что ей больше не хочется избить его, придушить или прикончить или хотя бы на него наорать. Ее ярость и негодование иссохли, оставив лишь отвратительное послевкусие.

– Ты в норме? – спросил Странахэн.

– Все прекрасно. Я вышла замуж за настоящее дерьмо.

– Это вообще не фокус. Ты хотела измочалить ублюдка – настал твой час.

Джои покачала головой:

– Если честно, Мик, мне уже все равно, что с ним будет.

– Что ж, а мне – нет, – ответил Странахэн, хватая Чарльза Региса Перроне за лодыжки.

Двадцать восемь

Нелли Шульман загнала его в угол в лифте. От ее халата пахло нафталином и тунцом.

– Почему ты не сказал, что съезжаешь? Что еще за секреты?

– Я нашел работу на севере, – otf етил Карл Ролвааг.

– Наверняка сдаешь свою квартиру цыганам. Таким же психам и нелюдимам.

– Я продаю квартиру, Нелли.

Она щелкнула своими желтыми зубными протезами.

– Какому-нибудь любителю змей, верно? Может, психопату с кобрами?

– Любому, кто сможет себе позволить ее купить. Таков закон.

Двери лифта открылись, и детектив выскочил наружу. Нелли бросилась за ним.

– Ну ты и наглец! – заявила она. – Думаешь, только потому, что Рамсфельд нашелся, ты можешь с чистой совестью сбежать?

Рамсфельд, слинявший в самоволку миниатюрный пудель, был третьим животным, пропавшим из «Сограсс-Гро-ув». Детектив втайне был счастлив узнать, что страдающий недержанием комок шерсти не был проглочен одним из бродячих питонов.

– Его нашли за «Альбертсонс»[75], – уныло сообщила миссис Шульман. – Он спал в коробке из-под спиртного. Какой-то бродяга кормил его крекерами.

– А что слышно о Пинчоте и этом, как его – ну, сиамце? – спросил Ролвааг. Он прислонился к двери и шарил по карманам в поисках ключей. Миссис Шульман, похоже, планировала открытое противостояние.

– Не играй передо мной дурачка, – возмутилась она. – Ее звали Пандора, и ты чертовски прекрасно знаешь, что случилось, – ты принес ее в жертву своим ужасным рептилиям! Как и бедного старого Пинчота. А моя драгоценная Петуния, возможно, следующая в меню!