Жемчужина востока - Хаггард Генри Райдер - Страница 25

– Горе, горе тебе, Иерусалим! Горе и вам, пришедшим в Иерусалим! Горе! Горе!.. – и прошел дальше.

– Да, – сказала Нехушта, – град этот обречен на погибель, и все жители его должны погибнуть!

Все были объяты ужасом и смущены, только Халев старался казаться спокойным.

– Не бойся, Мириам, – произнес он, – я знаю этого человека, он – безумный!

– Как знать, где кончается разум и начинается безумие?! – прошептала Нехушта.

Беглецы стали продолжать свой путь к воротам храма.

VIII. ОПЯТЬ СРЕДИ ЕССЕЕВ

Те ворота, через которые Бенони и его спутники должны были войти в храм, чтобы отыскать жилище первосвященника, находились в южной части Царской Ограды. К ней они могли подойти долиной Тиропеон. И вот, когда они уже приблизились к воротам храма, ворота эти вдруг распахнулись, и из них хлынула, словно поток, толпа вооруженных людей и, с бешенством потрясая оружием и оглашая воздух неистовыми криками, устремилась на беззащитных. Те рассеялись в разные стороны, словно овцы перед стаей волков, стараясь укрыться в развалинах обгорелых и разрушенных домов, черневших кругом на том месте, где они находились в данный момент.

– Это люди Иоанна нападают на нас! – раздался чей-то голос, и прежде чем вооруженная толпа успела добежать до развалин, из них выскочили десятки и сотни других вооруженных людей, – и схватка завязалась.

Мириам видела только, как Халев уложил на месте одного из воинов Иоанна, и как на него тотчас же набросилось несколько воинов Симона. Видимо, все жаждали крови и убийства, даже не разбирая, кого и за что они убивали.

Девушка видела также, как эти обезумевшие люди схватили ее деда, и как затем старик Бенони снова вскочил на ноги и снова упал. Затем все скрылось от ее взоров, так как Нехушта потащила ее за собою, не давая ей оглядываться, все дальше и дальше, пока Мириам окончательно не выбилась из сил. Шум и крики битвы замерли в отдалении.

– Бежим! Бежим! – понукала Нехушта.

– Ноу, я не могу… Что-то поранило мне ногу, видишь кровь?

Нехушта оглянулась вокруг себя: здесь было тихо и пустынно, они были уже за второй городской стеной, в новом городе Везефа, недалеко от старых Дамасских ворот; немного позади них возвышалась башня Антония, а здесь кругом стояли кучи всякого мусора и росли тощие колосья между камней и комков глины. Нигде вблизи не было видно никакого жилья, в самой же стене, там и сям, виднелись расщелины, поросшие диким бурьяном. В одну из таких расщелин стены Нехушта дотащила свою госпожу, и тут бедняжка в изнеможении упала на землю. Затем, прежде даже чем ливийка успела справиться с перевязкой вспухшей ноги ее, вероятно, зашибленной камнем, пущенным из пращи, – девушка уже крепко спала.

Нехушта села подле нее и стала обдумывать, что ей делать дальше, как и где укрыть свою госпожу от опасности.

Но прежде, чем она успела что-либо придумать, пригретая теплыми солнечными лучами, она задремала. Ей приснилось, будто из-за ближайшей глыбы камней на нее глядит чье-то знакомое седобородое лицо. Нехушта раскрыла глаза, осмотрелась кругом, но нигде не было ни души. Она снова задремала, и снова ей стало казаться то же лицо, а подле него еще чье-то другое лицо. Вдруг она узнала в одном из них брата Итиэля.

– Брат Итиэль! – воскликнула она радостным шепотом. – Что ты прячешься от меня?

– Друг, Нехушта, неужели это ты? А то госпожа Мириам, дорогое дитя наше? Что, она крепко спит?

– Как убитая! – отвечала Нехушта.

– Хвала Творцу, что мы нашли ее и тебя! Брат, – обратился Итиэль к своему товарищу, – доползи-ка до стены, да посмотри, не может ли кто видеть нас оттуда, сверху?

Брат возвратился с ответом, что на стенах никого нет и что их оттуда видеть нельзя. Тогда ессеи подняли почти бесчувственную девушку на руки и понесли ее по направлению одной из щелей в стене, совершенно заросшей чахлыми кустами и бурьяном. Тут они осторожно опустили ее на землю и с большими усилиями сдвинули с места громадную глыбу камня, закрывавшую небольшое отверстие в стене, похожее на нору шакала. В эту-то черную дыру спустился ногами вперед сперва один из ессеев и втащил за собой Мириам, за нею последовала Нехушта и, наконец, другой ессей.

Очутившись в узком, темном подземелье, один из братьев высек огонь кремнем из огнива и зажег маленький факел, с которым пошел вперед, освещая путь, по разным подземным ходам и залам, некогда служившими водохранилищами. Сырой воздух подземелья заставил девушку очнуться.

– Где я? Неужели я умерла? – спросила она, раскрыв глаза.

– Нет, нет, ты сейчас все узнаешь, госпожа! – успокоила ее Нехушта.

– Я вижу лицо дядюшки Итиэля! – воскликнула Мириам. – Это дух его пришел ко мне!

– Не дух, а сам я, дитя мое! Иди за мною, я проведу тебя к остальным братьям, и ты опять будешь среди нас в полной безопасности от злых людей!

– Что это за место? – спросила девушка.

– Это подземелье – та самая шахта или, вернее, каменоломня, из которой царь Соломон добывал камень для постройки Иерусалимского храма. Здесь же этот камень и обтесывали: вот чем и объясняется, что при сооружении храма не слышно было ни стука молота, ни звука топора или пилы!

Наконец Итиэль и его спутники прошли к потайной двери, казавшейся с первого взгляда глухой стеной, при нажатии на известное место громадная плита отошла в сторону, обнаружив вход в большую залу; здесь горел яркий костер из каменного угля, у которого один из братьев был занят стряпней, по стенам сидели человек 50 старцев в белых одеждах ессеев.

– Братья, – проговорил Итиэль, – я привел вам ту, о которой все мы грустили, наше возлюбленное дитя, госпожу Мириам!

– Неужели?! Неужели это она?! – воскликнули разом десятки голосов, и обрадованные ессеи стали приветствовать один за другим свою названную царицу, несли ей пищу, воду и вино для подкрепления ее сил и в то время, пока она кушала, рассказывали ей обо всем, что произошло с ними в ее отсутствие.

Более года тому назад римляне, подступая к Иерихону, разорили их селение, некоторых убили, некоторых увели в плен, большинство же успело бежать в Иерусалим, где многие из них погибли от руки сторонников различных партий и разбойников, расплодившихся в осажденном городе. Видя, что всем им грозит неизбежная гибель, мирные ессеи решили укрыться в этом подземелье, тайна существования которого была известна одному из братьев. Мало-помалу, они стали носить сюда припасы в громадном количестве, запасать топливо и одежду и все необходимое, разную домашнюю утварь и даже кое-что из мебели. Покончив со всем этим, они окончательно удалились сюда и теперь только изредка, поодиночке или по двое, выходили наверх узнать о том, что происходит в Иерусалиме и в Иудее, а вместе с тем запастись еще чем-нибудь.

Кроме того выхода, которым пришли сюда Мириам и Нехушта, у ессеев был из их подземелья еще другой выход, который Итиэль обещал впоследствии показать им.

Когда Мириам покушала и отдохнула, а ушибленная нога ее была обмыта и перевязана, ессеи повели ее показывать свои подземные владения. Кроме большой залы, были еще по бокам ее отдельные маленькие сводчатые кельи, совершенно без света, как и общая зала; воздух здесь был чист. Одну из таких келий отвели двум женщинам, предоставив им все возможные в этой обстановке удобства. Некоторые из этих келий служили кладовыми и складками, а одна, довольно большая и очень глубокая, постоянно содержала в себе свежую, вкусную воду. Очевидно, на дне этой пещеры был родник. Эта цистерна, служившая водоемом в течение многих веков, имела выход наверх, на поверхность земли, вдоль стены ее вела крутая каменная лестница, сильно обитая, но еще вполне надежная.

– Куда ведет эта лестница? – спросила Мириам.

– Наверх, в разрушенную башню! – отвечал Итиэль, обещая в другой раз свести ее туда.

Мириам вернулась в свою комнатку и, поужинав, заснула крепким сном. На другой день она сказала ессеям, что ее крайне тревожит участь ее деда и мысль, что если он остался жив, то верно мучается неизвестностью относительно ее. Поэтому девушка попросила как-нибудь известить его о том, что она находится в безопасности.