Жемчужина востока - Хаггард Генри Райдер - Страница 23

Старик выслушал ее до конца и сказал:

– Я не верю всем этим предсказаниям христианских книг! Напротив, многие знамения указывают, что время явления Мессии близко, того настоящего Мессии, который разразит врагов страны и воссядет в Иерусалиме, сделав его великим и могучим, стерев врагов его с лица земли. Но если ты веришь, что бедствия обрушатся на Иерусалим и на избранный народ Божий, и боишься, то беги с друзьями, а меня оставь одного встречать бурю!

– Я верю в предсказания христиан и их священных книг, верю, что гибель Иерусалима и всего народа нашего близка, но я ничего не боюсь! Я знаю, что и волос с головы нашей не упадет без воли Отца, и что из нас, христиан, никто не погибнет в эти дни! Но за тебя я боюсь и пойду за тобой, куда бы ты ни пошел. Я останусь с тобой, где бы ты ни остался!

– Я не хочу покинуть своего дома и своего богатства даже и для того, чтобы спасти свою жизнь! Не могу покинуть свой народ в момент его священной войны за независимость и свободу дорогой родины. Но ты беги, дитя! Я не хочу, чтобы ты могла упрекнуть меня, что я довел тебя до погибели!

Но Мириам была непоколебима.

Так они и остались в Тире. А спустя неделю гроза действительно разразилась. Уже за последнее время евреям небезопасно было показываться на улицах города; те из них, которые, крадучись, появлялись вне своего дома, были избиваемы разъяренной толпой, которую возбуждали против них тайным образом римские эмиссары. Бенони воспользовался этим временем для того, чтобы сделать громадные запасы съестных припасов и снарядов и привести свой дворец, бывший некогда грозною крепостью, в готовность к серьезной обороне.

Одновременно с этим он послал известить Халева, находившегося в это время в Яффе, где тот командовал еврейскими военными силами, о грозящей жителям Тира опасности. До ста семейств наиболее знатных и богатых евреев перебрались в дом Бенони, так как другого, более надежного убежища поблизости не было.

Но вот однажды ночью страшный шум и вопли разбудили Мириам. Она вскочила с кровати. Нехушта была уже подле нее.

– Что случилось, Ноу? – спросила девушка.

– Эти псы сирийцы напали на евреев и громят их жилища! Видишь, половина города объята пламенем! Люди бегут из огня, но их беспощадно добивают тут же, в двух шагах от их домов. Пойдем на крышу! Оттуда все видно! – И, накинув плащи, обе женщины побежали наверх по мраморной лестнице.

Опершись на перила, Мириам взглянула вниз и тотчас отшатнулась, закрыв лицо руками.

– О, Христос! Сжалься над ними! Пощади свой народ!

– А они, эти евреи, разве пощадили его, ни в чем не повинного?! – воскликнула Нехушта. – Теперь настал час возмездия… Не так ли избивали евреи греков и сирийцев во многих городах? Но если хочешь, госпожа, будем молиться за них, за этих евреев, особенно за их детей, которые теперь гибнут за грехи отцов!

После полудня, когда все беднейшее и беззащитное еврейское население города было перебито, и только какой-нибудь десяток чудом уцелевших несчастных бродили, как бесприютные псы, по окраинам города, прячась ото всех и пугаясь своей тени, толпа с бешенством атаковала укрепленный дворец Бенони, в котором заперлось большинство богатых евреев со своими женами и детьми.

Но первый день все усилия атакующих оставались безуспешными: ни поджечь, ни разгромить этой мраморной крепости они не могли. Три последовательных атаки на главные ворота дома Бенони были отбиты, а в течение ночи осаждающие не произвели ни одного нападения, хотя защитники дворца все время были наготове. Когда рассвело, им стало ясно, почему в течение целой ночи враги их не тревожили: как раз против ворот была поставлена громадная стенобойная машина, а со стороны моря подошла и встала против дворца большая галера, сильно вооруженная, с которой посредством катапульт матросы должны были осыпать осажденных градом стрел и камней.

И вот началась борьба, страшная, кровавая борьба за жизнь и смерть. Защитники дворца Бенони осыпали с крыши стрелами людей, работавших у стенобойной машины, и перебили громадное множество прежде, чем те успели придвинуть ее настолько близко, что стрелы перестали достигать их. Когда, наконец, первые ворота были выбиты, защитники, с Бенони во главе, выжидавшие этого момента, устремились на осаждающих и перебили всех до одного вблизи ворот, не дав никому ворваться в них. Затем, прежде чем новая гурьба подоспела на смену перебитых, евреи кинулись за ров и на глазах у атакующих уничтожили за собой деревянный подъемный мост, отрезав им путь. Теперь стенобойная машина, которую не было возможности перетащить через ров, сделалась бесполезной, а евреи за второй стеной дворца могли считать себя в сравнительной безопасности.. Зато галера, стоявшая на якоре в нескольких сотнях шагов, стала засыпать дворец камнями и стрелами. Так продолжалось до полудня. В течение всего времени евреи заботились лишь о том, чтобы враги не перешли рва, систематически убивая каждого, кто пытался отважиться на этот шаг. Тем не менее, Бенони отлично сознавал, что в ночь неприятель перекинет мост через ров, и тогда им трудно будет продержаться еще одни сутки. Созвали на совет всех присутствующих и решили, в минуту последней крайности, убить друг друга, жен и детей, но не отдаваться живыми в рука врага. Узнав о таком решении, женщины и дети подняли страшный вопль. Нехушта схватила Мириам за руку и шепнула ей:

– Пойдем, госпожа, на верхнюю крышу! Туда ни стрелы, ни камни не падают. В случае необходимости, мы можем сброситься оттуда, вместо того чтобы быть зарезанными, как бараны! – Они пошли и молились там, как вдруг Нехушта вскочила на ноги, воскликнув:

– Смотри, дитя! Видишь эту галеру, что идет сюда на всех веслах и на всех парусах? Это наше спасение! Это еврейское судно, я знаю, на ней не римский орел, а финикийский флаг. Смотри, видишь, эта сирийская галера подняла якорь и готовится к бою… видишь?

Действительно, сирийская галера повернулась и двинулась навстречу еврейской, но течение подхватило ее и повернуло так, что она пришлась бортом к неприятельскому судну, которое теперь со всего размаха налетело на нее, врезавшись носом в самую середину сирийской галеры и ударив ее своим тараном с такой силой, что та тут же перевернулась килем кверху.

Крики торжества и отчаяния огласили воздух кругом, на море зарябили черные точки: то были головы утопающих, искавших спасения. Мириам закрыла лицо руками, чтобы не видеть всех этих ужасов.

– Смотри! – продолжала Нехушта. – Еврейская галера бросила якорь и спускает лодки, они хотят спасти нас! Бежим скорее вниз к решетке, выходящей на море

На лестнице они столкнулись со стариком Бенони, который бежал за ними. Маленькая каменная пристанька за решеткой была уже переполнена несчастными, искавшими спасения. Две больших лодки с галеры приставали уже в тот момент, когда Мириам, в сопровождении Нехушты и деда, выбежала на пристань. На носу первой лодки стоял благородного рода молодой воин и громким, звучным голосом крикнул:

– Бенони, госпожа Мириам и Нехушта, если вы еще живы, выступите вперед!

– Это – Халев! Халев, который явился спасти нас! – воскликнула Мириам.

– Идите смело в воду! Ближе мы не можем подойти! – крикнул он снова.

Они послушно пошли к лодке, десятки и сотни других двинулись за ними. Всех, кого только можно было, принимали на лодки, пока те почти переполнились и едва могли держаться на воде. Затем лодки обещали сейчас же вернуться за оставшимися и, действительно, высадив на галеру первых, они вернулись за другими и снова, почти переполненные, привезли новых пассажиров на галеру, опять вернулись ко дворцу, и опять мужчины, женщины и дети устремились к лодкам. Но в этот момент над портиком показался конец лестницы, и сирийцы потоком хлынули во дворец. Теперь уже лодки были до того полны, что каждый лишний человек мог затопить их, а между тем матери с грудными младенцами на руках бежали в воду, плача и прося о помощи. Многие плыли за лодками, пока не выбивались из сил и не тонули.