Возвращение Айши - Хаггард Генри Райдер - Страница 41

– Спроси его сама, о Хес. Я только знаю, что он стремился бежать от нее, и в конце она потребовала, чтобы он сделал выбор между женитьбой и смертью, и дала ему один день на размышление. Каким образом она собиралась освободиться от своего супруга – я не знаю. С помощью Хана, который сильно ее ревновал, мы бежали из города. И тогда Хан, человек безумный и вероломный, пустил по нашему следу собак. Мы убили его и, ускользнув от преследования этой госпожи и ее родственника Шамана, добрались до Долины Костей; там нас встретила проводница с закутанной головой; она повела нас дальше и дважды спасла нашу жизнь. Вот и весь рассказ.

– Что ты можешь на это сказать, женщина? – угрожающе спросила Хесеа.

– Немногое, – не дрогнув, ответила Атене. – Долгие годы я была связана замужеством с безумцем, грубым животным, а этот человек был мне люб, я была люба ему: естественно, что в нас заговорил голос Природы. Но он, видимо, испугался мести Рассена, а может быть, его отговорил этот Холли – жаль, что его не растерзали собаки! Они бежали из города и оказались здесь, на твоей Горе. Но мне надоел этот разговор; разреши мне удалиться, чтобы отдохнуть перед завтрашним обрядом.

– Ты утверждаешь, Атене, – сказала Хесеа, что в этом человеке и тебе заговорил голос Природы, что его сердце – твое; но ведь он как будто бы не трус, неужто же он покинул тебя из страха перед твоим господином? Скажи, эта прядь волос, что он хранит в сумочке на груди, – залог твоей любви?

– Не знаю, что он прячет в своей сумочке, – угрюмо заявила Хания.

– И все же, когда он лежал больной в доме над воротами, он сравнивал эту прядь с твоими волосами – теперь припоминаешь?

– Я вижу, Хес, он выболтал тебе все наши тайны, хотя большинство мужчин хранят их в своей груди. – Она презрительно покосилась на Лео.

– Я ни о чем не рассказывал ей, Хания, – запальчиво воскликнул Лео.

– Нет, странник, ты мне ничего не говорил; обо всем этом поведала мне моя мудрость: от нее ничто не укроется. Неужто ты надеялась, Хания, скрыть правду от всевидящих глаз Хесеа, Властительницы Горы? Можешь не утруждать себя признанием, я знаю все – и знала с самого начала. Так и быть, прощаю тебе ослушание; а обращать внимание на твои лживые увертки – ниже моего достоинства. По своим собственным соображениям я, пренебрегающая временем, позволила тебе держать в плену моих гостей и даже пытаться с помощью угроз завоевать любовь одного из них. – Она помолчала, затем бесстрастно добавила: – Мало того что ты виновата, женщина, ты еще смеешь мне лгать здесь, в этом Святилище.

– Хотя бы и так, – последовал дерзкий ответ. – Уж не любишь ли ты этого человека сама? Это чудовищно. Против подобного непотребства восстанет сама Природа! Не дрожи от ярости! Я знаю, Хес, что ты способна на любое зло, но я также знаю, что я твоя гостья и в этом священном месте, под символом вечной Любви, ты не посмеешь пролить кровь. К тому же ты не можешь причинить мне вреда, Хес, ибо я равна тебе могуществом.

– Атене, – сдержанно ответил Голос, – если бы только пожелала, я могла бы уничтожить тебя прямо здесь. Но ты права, я не причиню тебе вреда, бессовестная слуга. Я отправила тебе – через этого звездочета, Шамана Симбри, – повеление встретить моих гостей и немедленно препроводить их в святыню. Как ты посмела ослушаться? Говори, я хочу знать.

– Так знай, – Хания заговорила серьезным голосом, уже без горечи и лжи. – Я ослушалась потому, что этот человек не твой, а мой, только мой, потому, что я люблю его, и люблю еще с древних времен. С тех самых пор, как наши души появились на свет; и он любит меня. Так подсказывает мне мое сердце, так подсказывает и волшебство моего дяди, хотя мне и неведомо, как и когда мы с ним полюбили друг друга. Поэтому я и явилась к тебе, о Хранительница тайн минувшего, чтобы узнать правду. Ты не можешь лгать здесь, где твой алтарь; и именем той Высшей Силы, которой повинуешься ты, я настаиваю, чтобы ты ответила здесь и сейчас. Кто этот человек, к которому так стремится мое сердце? Кем он был для меня? Какое ты имеешь отношение к нему? Говори, о Оракул, раскрой тайну. Говори, я требую, даже если впоследствии ты убьешь меня; не знаю только, сможешь ли.

– Да, говори, говори! – подхватил и Лео. – Ибо знай, что я в мучительном неведении. И меня тоже осаждают воспоминания, мое сердце разрывается между надеждой и отчаянием.

– Говори же! – откликнулся и я.

– Лео Винси, – сказала Хесеа после недолгого размышления. – Кто я по твоим предположениям?

– По моим предположениям, – торжественно заявил он, – ты та самая Айша, от руки которой я некогда принял смерть в пещерах Кора, в Африке. По моим предположениям ты та самая Айша, которую около двадцати лет назад я встретил и полюбил в этих пещерах; там, перед тем как умереть ужасной смертью, ты поклялась возвратиться в этот мир…

– Какое безумное заблуждение! – торжествующе перебила Атене. – «Около двадцати лет назад»! Уж я то знаю, что прошло более восьмидесяти лет с тех пор, как мой дед – тогда еще молодой человек – видел эту жрицу восседающей на троне в Святилище.

– А что думаешь ты, Холли? – спросила жрица; она как будто бы даже не слышала слов Хании.

– Я думаю точно то же, что и он, – ответил я. – Мертвые – случается – воскресают. Но только ты знаешь всю правду, и только ты можешь ее открыть.

– Да, – проговорила она в раздумье, – мертвые – случается – воскресают, и воскресают в странном обличий; возможно, я и знаю всю правду. Завтра, когда тело будет поднято для погребения, мы продолжим этот разговор. А до тех пор вы все отдыхайте и готовьтесь встретиться лицом к лицу с правдой, как бы ужасна она ни была.

Пока Хес договаривала последние слова, серебряные занавеси сдвигались так же таинственно, как и открылись. Словно по сигналу, подошли жрецы в черном. Окружили Атене и повели ее прочь вместе со старым Шаманом, который – то ли от усталости, то ли от пережитого страха – еле держался на ногах и щурил подслеповатые глаза, как будто их резал ослепительный свет. После их ухода жрецы и жрицы – все это время они стояли вдоль стен, слишком далеко, чтобы слышать наш разговор, – разделились на две группы и, продолжая петь, покинули храм; остались лишь мы, Орос да еще покойник в своем гробу.

Верховный жрец Орос жестом пригласил нас следовать за ним, что мы и сделали. И честно признаться, я с облегчением оставил это пустынное, точно кладбище, место; как ни странно, оно казалось еще более пустынным от потоков ослепительного света: это впечатление еще усугублялось зрелищем гроба с покоящимся в нем телом, а ведь нервы и без того были сильно потрясены всем, что нам пришлось перенести. А уж как я был рад, когда мы пересекли Святилище во всю его длину, миновали окованные двери, каменный коридор и ворота, которые, как и прежде, распахнулись при нашем приближении, и полной грудью втянули в себя приятно освежающий в этот предрассветный час воздух!

Орос отвел нас в хороший, с удобной обстановкой дом; мы выпили поднесенное им зелье и тут же уснули мертвым сном. Пробудился я на удивление бодрым и здоровым. Странно только было, что в комнате горел светильник, стало быть, еще продолжалась ночь, а значит, я проспал совсем недолго.

Я попытался снова заснуть, но мне это не удалось, тогда я стал размышлять и размышлял, пока совсем не запутался. Ибо размышления были тут бесполезны: нужна правда, и только правда, «как бы ужасна она ни была» – вспомнились слова жрицы.

А что, если это не Айша, которую мы разыскивали, а некое существо, ужасное, как эта правда? Что кроется под намеками Хании? Ее дерзость, несомненно, опирается на какое-то тайное знание. А не встать ли мне и не перевязать ли руку? Нет, одному не справиться. Может быть, разбудить Лео, чтобы он помог? Что угодно, только бы отвлечься от этих мучительных размышлений в ожидании того часа, когда мы узнаем наконец правду, радостную ли, горькую.

Я сел на кровати, и ко мне тут же, с лампадой в руке, подошел Орос.