Священный цветок - Хаггард Генри Райдер - Страница 39

Мы сидели среди нескольких главных советников короля. Вскоре Бауси вышел из своей хижины в сопровождении брата Джона и, поздоровавшись с нами, приказал привести послов понго. Вошло несколько светлокожих людей высокого роста, с правильными семитическими чертами, одетых, как арабы, в белое и носивших золотые и медные кружки на шее и запястьях. Коротко говоря, это были представительные люди, резко отличавшиеся от обыкновенных жителей Центральной Африки. Но в их наружности было нечто, внушавшее одновременно страх и отвращение. Я должен прибавить, что их копья были оставлены снаружи изгороди, окружавшей королевские хижины. Послы, сложив руки на груди, с достоинством поклонились королю.

– Кто вы, и что вам нужно? – спросил Бауси.

– Я – Комба, – ответил их предводитель, еще совсем молодой человек с блестящими глазами, – Комба, принятый богами, который, быть может, в скором времени станет Калуби народа понго, а это – мои слуги. Я пришел сюда с дарами дружбы по желанию священного Мотомбо, верховного жреца богов.

– Я думал, что Калуби жрец ваших богов, – прервал его Бауси.

– Нет, Калуби – король понго, так же как ты – король мазиту. Мотомбо же, которого мы редко видим, – король духов и уста богов. – Бауси кивнул по-африкански головой, т.е. поднял вверх подбородок, не опуская его.

Калуби продолжал:

– Я отдался в твои руки, полагаясь на твою честь. Если хочешь, можешь убить меня, хотя от этого ты ничего не выиграешь, так как мое место займет другой, ожидающий очереди стать Калуби.

– Разве я понго, чтобы убивать послов и поедать их? – спросил саркастическим тоном Бауси, и этот вопрос, как я заметил, несколько задел послов понго.

– Ты ошибаешься, король! Понго едят только тех, кого выбирает Белый бог. Это религиозный обряд. К чему есть людей тем, у кого есть много скота?

– Не знаю, – проворчал Бауси – но у нас есть один человек, который может рассказать совсем другую историю, – он посмотрел на Бабембу, который беспокойно зашевелился.

Комба тоже посмотрел на него своими свирепыми глазами.

– Трудно допустить, – сказал он, – чтобы кто-нибудь стал есть такого старого, костлявого человека. Но оставим это. Я благодарю тебя, король, за то, что ты обещаешь нам безопасность. Я пришел сюда просить тебя, чтобы ты отправил к нам послов для переговоров с Калуби и Мотомбо о заключении продолжительного мира между нашими народами.

– Почему же Калуби и Мотомбо сами не пришли сюда для переговоров?

– спросил Бауси.

– Потому что, о король, закон не позволяет им покидать свою страну. Поэтому они послали меня, будущего Калуби. Слушай! Между нами в течение многих лет была война. Она началась так давно, что только Мотомбо знает от богов, когда она возникла. Некогда народ понго владел всей этой землей, а за водой находились только наши священные места. Потом пришли ваши предки, напали на понго, многих из них перебили, многих захватили в плен и сделали своими рабами, а их женщин сделали своими женами. Теперь Мотомбо и Калуби говорят: пусть вместо войны будет мир, пусть там, где был бесплодный песок, произрастают злаки и цветы, пусть мрак, в котором блуждают и гибнут люди, сменится приятным светом, и наши народы протянут друг другу руки!

Его красноречие, признаться, произвело на меня впечатление. Но Бауси, по-видимому, смотрел на это поэтическое предложение с мрачным подозрением.

– Перестаньте убивать людей нашего племени и брать их в плен для принесения в жертву Белому Дьяволу, и тогда через год или два мы сможем внять твоим речам, которые сдобрены медом, – сказал он. – Теперь же они кажутся нам западней. Однако, если кто-нибудь из наших советников захочет посетить вашего Мотомбо и Калуби и послушать, что они скажут, – я не запрещу ему этого. Скажите, о советники, кто из вас хочет сделать это? Не говорите все разом, но по одному и поскорее, так как первый, кто выскажет желание отправиться послом к понго, будет удостоен этой чести.

Мне казалось, что я никогда не слышал более невозмутимой тишины, чем та, которая наступила после этого приглашения. Каждый из присутствовавших смотрел на своего соседа, но никто из них не проронил ни слова.

– Как? – удивленно воскликнул Бауси. – Никто ничего не говорит? Что ж, все вы люди мирные. Но что скажет великий вождь Бабемба?

– Я скажу, о король, что однажды, когда я был очень молодым, я побывал в Земле Понго, будучи затащен туда за волосы, и потерял там глаз. Поэтому я не пойду туда добровольно.

– Как видишь, о Комба, никто из моих советников не хочет быть послом. Поэтому, если Мотомбо и Калуби хотят переговорить о мире, то пусть сами придут сюда.

– Я уже сказал тебе, о король, что это невозможно.

– Если так, то все кончено, о Комба! Отдохни, поешь нашей пищи и вернись в свою землю.

Тогда брат Джон встал со своего места и сказал:

– Мы кровные братья, Бауси, и потому я могу говорить за тебя. Если ты и эти понго согласны, то я и мои друзья не боимся посетить Мотомбо и Калуби, чтобы переговорить с ними о мире от имени твоего народа, так как мы любим посещать новые земли и незнакомые нам племена. Скажи, Комба, примете ли вы нас как послов, если король даст нам на это свое согласие?

– Король волен назначать своим послом кого захочет, – ответил Комба. – Калуби слышал о прибытии в Землю Мазиту белых господ и велел передать им, что будет рад, если они захотят сопровождать посольство. Только, когда вопрос был передан на решение Мотомбо, оракул сказал так: пусть белые люди придут к нам, если хотят, но только пусть не берут с собою своих железных труб, больших и малых, которые с шумом изрыгают дым и причиняют смерть на расстоянии. Им не нужно будет добывать себе пропитание с помощью оружия, так как пища будет даваться им в изобилии. Среди понго они будут в полной безопасности, если только не нанесут оскорбление богам.

Эти слова Комба произнес очень медленно и выразительно, устремив на меня свои проницательные глаза, будто желая угадать мои сокровенные мысли.

Когда я услышал это, храбрость покинула меня. Я знал, что Калуби приглашает нас в Землю Понго для того, чтобы мы убили Белого Дьявола, угрожающего его жизни, который, насколько я понял, был чудовищной обезьяной. Но что мы сможем поделать с этой обезьяной или с каким-нибудь другим страшным зверем, если при нас не будет огнестрельного оружия?

– О Комба! – сказал я. – Мое ружье для меня-отец, мать, жена – вся моя родня. Без него я никуда не двинусь.

– В таком случае тебе, белый господин, – ответил Комба, – лучше всего остаться здесь со своим семейством, ибо если ты попробуешь взять его с собою в Землю Понго, ты будешь убит, лишь только ступишь ногой на наш берег.

Прежде чем я успел ответить на это, заговорил брат Джон.

– Вполне понятно, – сказал он, – что великий охотник Макумазан не хочет расстаться со своим ружьем, которое для него то же, что палка для хромого. Иное дело я. В продолжение многих лет я не применял оружия и не убивал ничего, созданного Богом, за исключением немногих яркокрылых насекомых. Я готов посетить вашу страну, имея при себе только это, – он указал на сетку для ловли бабочек, прислоненную к изгороди.

– Хорошо. Ты встретишь у нас самый радушный прием, – сказал Комба, и мне показалось, что в его глазах мелькнула радость.

Потом последовала пауза, во время которой я объяснил все Стивену, указав при этом на безумность предложения брата Джона. Но, к моему ужасу, в этом юноше снова заговорило природное упрямство.

– Мне кажется, Квотермейн, – сказал он, – что мы не можем позволить этому старику идти одному. По крайней мере, не могу допустить этого я. Вы – другое дело. У вас есть сын, который зависит от вас. Но даже не принимая во внимание того факта, что я хочу добыть… – он уже был готов сказать «орхидею», как я подтолкнул его локтем.

Конечно, это может показаться смешным, но у меня явилось опасение, как бы Комба каким-нибудь тайным путем не понял смысла его слов.

– В чем дело? – спросил Стивен. – А, понимаю! Но ведь этот болван не понимает по-английски. Итак, если брат Джон пойдет в Землю Понго, я тоже пойду с ним, если же не пойдет – я пойду один.