Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут - Люкимсон Петр - Страница 41

Только еврей может понять всю драматичность этой сцены – видимо, герой рассказа, пригнув шею гуся к земле, надеялся сделать «шхиту», но вместо этого он сломал ему шею, и, таким образом, гусь стал «трефным», некошерным в той же степени, что и свинина. Теперь ему все равно, что есть – гуся или свинину, и, вероятнее всего, этот еврей попробует свинину. И именно так все и происходит:

«Господа Бога душу мать! – сказал я, копаясь в гусе саблей. – Изжарь мне его, хозяйка!

Старуха, блестя слепотой и очками, подняла птицу, завернула ее в передник и потащила к кухне.

– Товарищ, – сказала она, помолчав, – я желаю повеситься, – и закрыла за собой дверь.

…Казаки стали ужинать со сдержанным изяществом мужиков, уважающих друг друга, а я вытер саблю песком, вышел за ворота и вернулся, снова томясь…

– Братишка, – сказал мне Суровков, старший из казаков, – садись с нами снедать, покеле твой гусь поспеет…

Он вынул из сапога запасную ложку и подал ее мне. Мы похлебали самодельных щей и съели свинину…»

Но самое любопытное заключается в том, что после случившегося чувство вины еще долго не оставляет героя (сам он это объясняет тем, что совершил первое в жизни убийство живого существа), и совсем не случайно следующая глава книги называется «Рабби», где Бабель предстает перед брацлавским ребе в роли вполне традиционного еврея…

Впрочем, был еще один путь, который избирали в основном просвещенные евреи Западной Европы. Суть его лучше всего передает популярная среди евреев Германии (или, как они любили называть себя до 1933 года, «немцев Моисеева закона») поговорка: «Дома я еврей, а на улице – немец». То есть, с одной стороны, эти евреи старались особенно не выделяться среди остальных граждан страны, но ходили в синагогу и соблюдали, по меньшей мере, часть еврейских традиций, включая кашрут. Разумеется, у них были свои кошерные рестораны, но все дальше и дальше отдаляясь от иудаизма, отдавая дань скорее его форме, чем содержанию, они начинали чувствовать, что рамки еврейского закона становятся им слишком «узки», и они искали способы их обойти.

И все же основная масса евреев СССР и Восточной Европы отнюдь не спешила вслед за Бабелем (на деле до конца жизни соблюдавшим еврейские традиции) отправить «в отставку» еврейского Бога. Они продолжали столь же истово, как всегда, соблюдать субботу, все еврейские праздники и строго следили за тем, чтобы в кошерных кастрюлях варилось исключительно кошерное мясо и чтобы на мясную кастрюлю, не дай Бог, не попало бы немного молока. И так же, как во времена Маккавеев, в еврейской среде началась ожесточенная борьба между ревнителями национально-религиозной традиции и теми, кто решил, что пришло время от нее отказаться.

Сегодня уже ни для кого не секрет та страшная роль, которую сыграли евреи в разрушении христианских религиозных институтов по всей территории России и в «атеизации» сознания советской молодежи в целом. Однако с еще большей яростью, чем с христианством, фанатично преданные коммунистической идеологии евреи боролись с иудаизмом. Роковую роль в этой борьбе сыграла так называемая евсекция – созданные в первые годы советской власти наряду с другими национальными секциями Еврейские коммунистические секции РКП(б), ставящие своей задачей проведение политики компартии в еврейских массах на понятном им языке.

В течение короткого времени евсекциям удалось добиться прекращения деятельности всех еврейских религиозных школ. Теперь евреи обязаны были отдавать своих детей в светские школы с преподаванием на русском или на идише, но в которых, понятное дело, не давалось никакого представления о еврейской традиции, истории и культуре. Евреи попытались было в различных городах страны создать систему частных религиозных школ с обучением на дому либо у меламеда,[28] либо у одного из учеников, но эти попытки были немедленно пресечены.

Затем активисты евсекций развернули антирелигиозную пропаганду, начали публиковать статьи, травившие и высмеивавшие раввинов, меламедов и резников, а когда и это не помогло, то во всех еврейских местечках и городах с более-менее значительным еврейским населением начались закрытия синагог и массовые аресты представителей трех вышеозначенных профессий как «служителей культа». Вскоре во многих бывших еврейских местечках некому стало учить детей Торе, отвечать на возникающие у евреев галахические вопросы и осуществлять «шхиту», вследствие чего значительная часть даже тех евреев, которые не желали отказываться от традиций, вынуждены были перейти на потребление некошерного мяса.

Особое внимание евсекции уделяли воспитанию нового поколения еврейских детей, одну из задач которого они видели «в освобождении ребенка от религиозных предрассудков и страхов прошлого». К примеру, еврейских детей специально водили на экскурсии в свинарники, убеждая их, что свинья ничем не отличается от других, «чистых» животных. Об одной из таких экскурсий еврейский поэт Лев Квитко и написал стихотворение «Анна-Ванна, наш отряд хочет видеть поросят…»

Первым последствия этих действий предсказал выдающийся еврейский историк С. М. Дубнов. В своей «Новейшей истории еврейского народа» он с горечью заметил, что из современных еврейских детей вырастет «духовно обезличенное поколение, оторванное от своих исторических корней».

Вместе с тем это было только началом одной из самых героических глав в истории еврейского народа. И тема нашей книги – соблюдение заповедей кашрута – занимает в этой борьбе одно из главных мест. Евсекции не удалось загасить огонь иудаизма на просторах Советской империи – на самом дне его теплились не одна и не две искры. С риском для жизни во многих городах бывшего СССР резники продолжали резать скот и птицу, поставляя к столу евреев, решивших сохранить верность Торе, кошерное мясо. Меламеды и раввины продолжали учить еврейскую молодежь в подпольных хедерах и ешивах. Оказавшись в сталинских лагерях, эти евреи предпочитали питаться картофельной шелухой и хлебом, но не нарушить кашрута.

И если советское еврейство было настолько забито и уже настолько утратило свою национальную самоидентификацию, что провозглашение в 1948 году Государства Израиль не произвело на него особого впечатления, то 1967 год стал в этом смысле поворотным. Ошеломительная победа Израиля в Шестидневной войне[29] пробудила советских евреев от затянувшейся спячки, и еврейская молодежь потянулась к своим национальным и религиозным корням. В Подмосковье открылись нелегальные курсы для резников, учиться на которые приезжали еврейские юноши со всей страны. В крупных городах Союза появилась возможность купить кошерное мясо, побывать на уроках по еврейской традиции, где разъясняли, что можно, а что нельзя есть еврею. Советская власть ответила на этот подъем еврейского самосознания новыми репрессиями, десятки активистов еврейского движения вновь оказались в лагерях и на «химии», но, подобно своим предшественникам 30-х годов, умудрялись и там соблюдать кашрут и другие еврейские традиции.

И все же по большому счету Евсекция одержала победу: к концу 80-х – началу 90-х годов, когда советские евреи получили наконец возможность свободно репатриироваться в Израиль, ассимиляционные процессы и отрыв от собственной традиции в их среде зашел уже слишком далеко. Это обстоятельство в итоге и стало причиной «свиных войн», потрясших Израиль в 90-х годах ХХ – начала ХХI вв.