Перстень царицы Савской - Хаггард Генри Райдер - Страница 32

– Неплохо сделано, а? – сказал Квик, обращаясь к Джошуа. – Что же, ваше высочество, не изволите смеяться? Нет, лучше вы бросьте этот ножик. – И он вырвал из рук принца кинжал, который тот вертел, не спуская своих выкаченных глаз с сержанта.

Македа заметила эту сцену и вмешалась.

– Дядя, – сказала она, – смелые люди там рискуют жизнью, а ты сидишь здесь в безопасности. Прошу тебя, не шуми и не ссорься ни с кем.

Мгновение спустя мы и думать позабыли о Джошуа, следя за драмой, разыгравшейся по другую сторону пропасти. Задержавшись на мгновение, чтобы передохнуть, Орм встал и начал взбираться на похожий на куст утес, пока не добрался до каменной трубы, изображавшей хвост сфинкса. Здесь он обернулся и помахал нам рукой, а потом пошел вслед за горцем, следуя за изгибами хвоста, к тому месту, где хвост сливался с телом идола. Здесь ему пришлось преодолеть некоторую трудность, так как влезть по такому склону на широкую террасоподобную спину сфинкса было нелегко. Наконец он взобрался на нее, на мгновение скрылся с глаз в ложбине, обозначавшей поясницу зверя (она, разумеется, имела несколько футов в глубину), и снова появился, быстро двигаясь по направлению к плечам. Все это время Хиггс стоял к нам спиной и не видел ровно ничего из всего происходившего.

Обогнав Яфета, Оливер подошел к профессору и дотронулся до его плеча. Хиггс обернулся, взглянул на обоих и сразу – от удивления – сел наземь, или, вернее сказать, на спину сфинкса. Они подняли его на ноги, Орм указал на скалу, где мы находились, и, по-видимому, объяснял Хиггсу положение. За этим последовал недолгий и оживленный разговор. В бинокль мы могли даже разглядеть, что Хиггс отрицательно качал головой. Он сказал им что-то, и они пришли к соглашению, оттого что теперь он повернулся, сделал несколько шагов вперед и скрылся – как я узнал позднее, чтобы позвать моего сына, без которого он не хотел бежать.

Прошло несколько мгновений; они показались нам годом, но на самом деле прошло не больше минуты. Мы услышали крики. Белый шлем Хиггса снова появился, потом появилось его тело, за которое уцепились два Фэнга. Он закричал по-английски, и его слова ясно долетели до нас:

– Спасайтесь! Я задержу этих чертей! Бегите, бегите же, проклятый дурак!

Оливер колебался, хотя горец и толкал его, пока не появились головы еще нескольких Фэнгов. Потом, сделав движение рукой, выражавшее его отчаяние, он побежал прочь. Оливер бежал первым, за ним следом Яфет, которого он обогнал, а за ними несколько жрецов или стражей, размахивавших ножами.

Позади всех Хиггс катался по земле с вцепившимися в него Фэнгами.

Все остальное совершилось с головокружительной быстротой. Орм соскользнул по крутому склону с тела идола на его хвост и побежал по нему. Горец не отставал от него, а за ними следовали три Фэнга.

Они бежали по хвосту сфинкса, как если бы это была беговая дорожка. Оливер вскочил на лестницу, один конец которой мы крепко держали, и уже добрался до середины ее, когда внезапно услыхал крик своего спутника. Он остановился и увидел, что один из Фэнгов схватил Яфета за ногу и уронил его вниз лицом на лестницу.

Оливер остановился и медленно повернулся, одновременно с этим доставая свой револьвер. Потом он прицелился и выстрелил, и Фэнг отпустил Яфета, взмахнул руками и рухнул в пропасть. Дальше я помню уже, что они были среди нас и кто-то крикнул:

– Столкните лестницу!

– Нет, – сказал Квик, – подождите немного.

Я едва успел удивиться, чего он хочет ждать, как уже увидел, что трое отважных Фэнгов идут по ней, положив руки на плечи переднему, в то время как их товарищи подбадривали их.

– Теперь толкай, братцы! – крикнул сержант, и мы столкнули лестницу. Бедные Фэнги, они были достойны лучшей участи.

– Всегда следует нанести урон врагу, когда представляется к тому случай, – заметил сержант, открывая огонь по Фэнгам, которые столпились теперь на спине идола. Они однако вскоре оставили эту позицию, кроме одного или двух раненых или убитых, которые остались там.

Воцарилось молчание, и я услышал, как Квик сказал Джошуа на своем сквернейшем арабском языке:

– Ну что, ваше королевское высочество, все еще продолжаете думать, что мы, язычники, трусы, хотя эти Фэнги такие же хорошие люди, какими мы были когда-то?

Джошуа уклонился от спора, и я обернулся к Оливеру, который закрыл лицо руками и, казалось, плакал.

– Что с тобой, друг? Что с тобой? – услышал я голос Македы – голос, полный слез. – Ты совершил великий подвиг, ты вернулся невредим – значит, все в порядке.

– Нет, – ответил он, забыв все титулы: в таком он был отчаянии, – все нехорошо. Мне не удалось спасти моего друга, и сегодня ночью они бросят его на растерзание львам. Он сам сказал мне это.

Македа не нашлась, что ответить, и протянула руку горцу, сопровождавшему Оливера. Тот поцеловал ее руку.

– Яфет, – сказала она, – я горжусь тобой; я учетверяю твою награду, и отныне ты будешь начальником моих горцев.

– Скажите нам, что случилось, – попросил я Орма.

– Вот что, – ответил он. – Я вспомнил о вашем сыне, и Хиггс тоже вспомнил о нем. Он сказал, что ни за что не хочет бежать без него и что его недолго позвать, оттого что он находится как раз под нами. Он пошел за ним и, наверное, натолкнулся вместо него на стражей, которые, я так думаю, услышали, как мы говорили наверху. Все остальное вы знаете не хуже моего. Сегодня ночью, через два часа после того, как встанет полная луна, совершится церемония жертвоприношения, и бедного Хиггса бросят в львиный ров. Когда мы увидели его, он как раз писал в записной книжке свое завещание, которое Барунг обещал переслать нам.

– Доктор, – сказал мне сержант, – не согласитесь ли вы послужить мне переводчиком? Я хочу переговорить с Кошкой, а моего знания арабского языка, может, пожалуй, не хватить.

Я согласился, и мы отправились к краю площадки, где стоял Шадрах, следя за всем происходившим.

– Слушай, Кошка, – сказал сержант (я передаю его подлинные слова, а не так, как я переводил их), – хорошенько слушай меня и помни, что если ты солжешь или будешь строить каверзы, либо ты, либо я – один из нас двоих не доберется до вершины этой скалы заживо. Понял?

Шадрах ответил, что он понял.

– Ну вот. Ты говорил, что был однажды пленником Фэнгов и что тебя бросили на съедение этим священным львам, но что ты спасся от них. Расскажи нам, как тебе удалось бежать.

– Вот как, Квик. После церемонии, которой я не стану вам описывать, меня опустили в корзине, в которой спускают львам еду, в тот ров, где их кормят, и вытряхнули из корзины вместе с остальным мясом. Тогда на цепях подняли решетчатую дверь в этот ров, и львы ворвались в него, чтобы сожрать меня.

– Ну, а дальше что случилось, Шадрах?

– Что случилось? Я, разумеется, спрятался в тени и прижался к скале, пока одна чертовка львица не учуяла меня и не ударила меня. Вот, смотрите, вот следы ее когтей. – И он показал на шрамы на своем лице. – Эти когти обожгли меня, как укус скорпиона, и я совсем обезумел. Страх, который оставил меня, снова овладел мною, когда я увидел ее желтые глаза. Я полез вверх по скале, как лезет по стене кошка, за которой гонятся псы. Я цеплялся за ее шероховатую поверхность ногтями, пальцами, зубами. Лев подпрыгнул вверх и вырвал у меня клок мяса из ноги, вот здесь, здесь. – И он показал нам рубцы, которые мы с трудом могли разглядеть в полутьме. – Лев отбежал назад, чтобы прыгнуть снова. Повыше себя я заметил крохотный выступ в стене, на котором едва мог бы усидеть ястреб. Я уцепился за него и подтянул ноги, так что лев промахнулся. Я сделал такое усилие, какое человек может сделать раз в своей жизни. Кое-как я взобрался на этот выступ; я поставил на него колено, а сам прижался к скале всем телом, чтобы как-нибудь сохранить равновесие. И тут скала подалась, и я упал внутрь какого-то туннеля. Потом я в темноте добрался до выхода из этого туннеля. Что это был за путь! В темноте, ощупью, ползком, как павиан, тысячу раз рискуя жизнью, я продвигался вперед. Две ночи и два дня отнял у меня этот путь, и к концу второго дня я уже не соображал ничего. И все же я выбрался оттуда, и вот за это мой народ назвал меня Кошкой.