Она - Хаггард Генри Райдер - Страница 23

– Я милосердна! – ответила холодно Аэша. – Если бы я не жалела ее, она умерла бы сейчас! – и, обратившись к Устане, она сделала быстрое, как молния, движение; мне показалось, что она слегка ударила рукой по голове Устаны. Я взглянул и в ужасе отшатнулся. На волосах Устаны, на ее золотистых косах ясно виднелись следы трех пальцев, – следы, белые как снег.

– Великий Боже! – простонал я, пораженный этим ужасным проявлением нечеловеческой власти.

«Она» усмехнулась.

– Ты полагаешь, бедная, невежественная женщина, что я не могу убить тебя? – обратилась Аэша к неподвижно стоявшей женщине. – Посмотри, вот зеркало! – она указала на круглое зеркало, принадлежавшее Лео. – Холли, передай его женщине!

Я взял зеркало и поднес его к глазам Устаны. Она взглянула, схватилась за голову, снова взглянула и упала на землю с громким рыданием.

– Уйдешь ли ты, или я должна коснуться тебя еще раз? – насмешливо произнесла Аэша. – Я наложила на тебя печать, так что смогу узнать тебя, пока твои волосы не побелеют совсем. Уходи прочь!

Пораженная и разбитая горем, бедная Устана, отмеченная ужасной печатью Аэши, поползла вон из комнаты, горько плача.

– Не смотри так испуганно, Холли! – сказала Аэша после ухода девушки. – Уверяю тебя, это не волшебство. Я обладаю силой, которой ты не понимаешь! Я хотела только испугать, а могла убить ее! А теперь я прикажу слугам перенести моего господина в комнату рядом с моей, чтобы я могла ходить за ним и приветствовать его, когда он проснется. Ты, Холли, также должен переселиться туда, а с тобой твой белый слуга! Но помни одно! Не говори ничего Калликрату об этой женщине… Смотри, я предупредила тебя!

Она ушла, оставив меня в полном смущении. Я был так потрясен, взволнован всеми этими событиями, что боялся сойти с ума. К счастью, у меня не было времени размышлять, потому что скоро появились немые слуги и понесли спящего Лео и все наши пожитки в помещение королевы. Наши новые комнаты находились за комнатами, или, как мы называли, – будуаром Аэши.

Эту ночь я провел в комнатах Лео, который спал мертвым сном. Я также уснул, проснувшись незадолго перед тем, как наступил час, когда, по словам Аэши, должен был проснуться Лео. «Она» появилась сама, по обыкновению закутанная с головы до ног.

– Ты увидишь, Холли! – произнесла Аэша. – Он проснется совсем здоровым, лихорадка покинула его!

Едва она успела произнести эти слова, как Лео повернулся, потянулся, зевнул, открыл глаза и, заметив склонившуюся женскую фигуру, обнял ее и крепко поцеловал, думая, что это Устана.

– Устана! – произнес он по-арабски. – Зачем ты закутала себе голову? Не болят ли у тебя зубы? – и добавил по-английски: – Я очень голоден… Джон, старый сын ружья, скажи мне, что тут случилось?

– Уверяю вас, что сам не знаю, мистер Лео, – сказал Джон, подозрительно обводя взглядом Аэшу, на которую смотрел с отвращением и ужасом, убежденный, что она сверхъестественное создание, – вы не должны много говорить, потому что были очень больны, страшно испугали нас и эту леди, – кивнул он на Аэшу. – Сейчас я принесу вам суп.

Лео повернулся и взглянул на молчавшую «леди».

– Как! Да это не Устана, а где же она?

Тогда Аэша в первый раз заговорила с ним, и ее первые слова были ложью.

– Устана ушла в гости, – произнесла она, – а я осталась здесь, вместо нее, твоей служанкой!

Серебристые звуки голоса Аэши поразили Лео, который еще не успел опомниться. Но он промолчал, выпил принесенный суп и заснул. Проснувшись уже вечером, он начал расспрашивать меня о том, что случилось с ним, но я заставил его замолчать и снова уснуть. На другой день он проснулся рано и чувствовал себя значительно лучше. Я рассказал ему о его болезни, но умолчал о многом, так как Аэша находилась возле Лео.

Я счел нужным объяснить ему, что Аэша – королева страны, в которой мы находились, очень расположена к нам и любит ходить закутанной с ног до головы. Хоть мы и говорили по-английски, я боялся, что «Она» поймет, о чем шла речь по выражению наших лиц, так как не мог забыть ее предостережения.

На следующее утро Лео встал почти совсем здоровым. Рана на боку зажила, и крепкий организм быстро оправился от болезни, что я приписываю главным образом действию чудесного лекарства Аэши. Вместе со здоровьем к нему вернулась память. Он вспомнил все свои приключения, вспомнил об Устане, к которой был очень привязан, и забросал меня вопросами о ней, на которые я не смел отвечать. Аэша еще раз напомнила мне, чтобы я не говорил ему ни слова об Устане, деликатно намекнув, что иначе мне угрожает опасность и что она сама, когда будет нужно, все расскажет Лео.

«Она» очень изменилась. Я ожидал, что при первом удобном случае Аэша объяснится с Лео и потребует его любви. Но она молчала, неустанно заботилась о нем и относилась к нему с почтением и скромностью, представлявшими разительный контраст с ее обычным повелительным тоном и суровостью. Конечно, любопытство Лео было сильно возбуждено, и он страстно желал увидеть лицо загадочной женщины. Если бы он не страдал еще от последствий болезни и не вспоминал постоянно в трогательных выражениях об Устане, ее любви и самоотверженности, я уверен, что он влюбился бы в Аэшу и забыл все на свете! Хотя никто не говорил ему ничего о годах Аэши, он начал отождествлять ее с той же белой королевой, о которой было написано на обломках амфоры. На третий день, когда Лео поставил меня в тупик своими вопросами, я решительно заявил ему, что ничего не знаю об Устане. Позавтракав, мы отправились к Аэше, так как ее слугам было отдано приказание впускать нас в любое время дня и ночи.

По обыкновению она сидела в комнате, которую мы окрестили будуаром, и, завидя нас, встала, протянула обе руки, чтобы приветствовать Лео, потому что ко мне теперь относилась довольно холодно.

Ее закутанная фигура грациозно скользнула навстречу Лео, одетому в серую фланелевую пару.

– Приветствую тебя, мой гость и господин! – тихо произнесла Аэша. – Я очень рада видеть тебя на ногах. Поверь, если бы не мое лекарство, ты никогда не стоял бы так передо мной! Опасность миновала, – и я позабочусь, чтобы она не вернулась!

Лео поклонился, затем на изысканном арабском языке поблагодарил ее за доброту и любезность к чужеземцу.

– Нет, – ответила Аэша мягко, – не благодари! Судьба плохо берегла тебя, а красота – редкий дар! Я счастлива, что ты пришел ко мне!

– Ура, старый дружище! – обратился ко мне Лео по-английски. – Эта дама очень вежлива и образованна. Надеюсь, ты сделал все, что возможно, для нас. Клянусь Иовом! Какие дивные руки!

Я сделал ему знак замолчать, потому что заметил подозрительный блеск в глазах Аэши.

– Надеюсь, – произнесла она, – что мои слуги сумели угодить тебе! Все, что похоже на комфорт в этой жалкой стране, все это в твоем распоряжении. Желаешь ли ты еще что-нибудь?

– Да, королева, – ответил Лео, – я хотел бы знать, куда исчезла женщина, которая была со мной?

– А! Эта девушка! Да, я видала ее. Я не знаю, она сказала, что уйдет, но куда – неизвестно. Может быть, она вернется, может быть, – нет. Ведь это скучная вещь – ухаживать за больным, а эти дикарки очень ленивы!

Лео посмотрел на нас, огорченный и расстроенный.

– Это очень странно! – сказал он мне по-английски, и, обратившись к Аэше, добавил: я не понимаю, не могу понять! Эта девушка и я – мы были близки друг другу!

Аэша рассмеялась своим музыкальным смехом и заговорила о другом.

XIX. ТАНЦЫ ДИКАРЕЙ

Дальнейшего нашего разговора я не помню. Помню только, как Аэша заявила Лео, что в эту ночь мы увидим танцы, которые она устроит для нашего развлечения. Я был удивлен, так как полагал, что угрюмый народ Амахаггер вовсе не способен на веселье и танцы. Потом выяснилось: танцы народа Амахаггер не имели ничего общего с весельем.

Когда мы собрались уходить, Аэша предложила Лео взглянуть на чудеса пещер, и мы отправились туда в сопровождении Джона и Биллали.