Люди тумана - Хаггард Генри Райдер - Страница 24

– Я не удивляюсь, сеньор, что вы не доверяете мне, – сказал Франсиско, причем его бледное девическое лицо покрылось краской, – так как обстоятельства говорят против меня. Но уверяю вас, что хотя я и вступил в компанию Антонио Перейры по собственному желанию, однако, не с дурной целью. Чтобы долго не распространяться, сеньор, скажу вам, что у меня был брат, который, совершив преступление, бежал из Португалии и поступил в шайку Перейры. С большим трудам я нашел его здесь и был с удовольствием принят в гнезде, так как я могу и ухаживать за больными, и напутствовать умирающих; ведь злодеи, сеньор, в конце концов, тоже люди. Я убедил моего брата вернуться со мной, и мы составили плац бегства, но Перейра узнал об этом, и мой брат был повешен. Они не тронули меня ради моего сана, но стали возить с собой пленником в свои экспедиции. Вот и вся история. Теперь, с вашего позволения, я бы хотел следовать с вами, так как у меня нет денег и я не могу идти один по этой пустыне, хотя и боюсь, что по своему слабосилию не в состоянии оказать вам помощь, а в моих услугах, как священника, едва ли вы будете нуждаться, будучи другого вероисповедания.

– Очень хорошо, – отвечал холодно Леонард, – но, пожалуйста, поймите, что мы еще окружены многими опасностями и предательство может погубить нас. Поэтому предупреждаю вас, что в случае, если я открою что-либо подобное, мой ответ будет короток!

– Не думаю, чтобы вам нужно было предупреждать об этом батюшку, м-р Утрам, – проговорила с негодованием Хуанна. – Я обязана ему многим; если бы не его советы, меня бы уже не было в живых. Я ему глубоко благодарна!

– Если вы ручаетесь за него, мисс Родд, то, конечно, этого достаточно. Вы лучше меня знаете его! – отвечал медленно Леонард, мысленно сопоставляя разницу в оценке услуг патера и его собственных.

Окончив завтрак, наши путешественники поплыли вверх по реке в лодках, похищенных у работорговцев. В каждую лодку сели лучшие гребцы из поселенцев. Считая женщин и детей, всего было 60 человек.

Вечером они прошли мимо того острова, на котором оставили без лодок компанию работорговцев, но не могли увидеть на нем ни малейшего признака жизни и так и не узнали, погибли ли эти люди, или спаслись.

Через час они расположились на отдых на берегу реки. Сидя около костра, Хуанна рассказала Леонарду о тех ужасах, которым она подвергалась во время своего путешествия с караваном работорговцев. Она вспомнила, как, вырывая из Библии листы, она укрепляла их в тростнике, с целью облегчить отцу его поиски. «Все это было что-то вроде кошмара, – говорила она, – а что касается отвратительного фарса с браком, то я не могу равнодушно вспоминать о нем».

Франсиско, молча сидевший до сих пор, заговорил:

– Вы говорите, сеньора, – сказал он, – об этом «отвратительном фарсе с браком», разумея, вероятно, церемонию, которую я совершил над вами и сеньором Утрамом, будучи принужден к тому Перейрой. Мой долг сказать вам обоим, что как ни необычен этот брак, однако я не могу считать его фарсом. Я верю, что вы законные муж и жена до тех пор, пока смерть не разлучит вас, если только, конечно, Папа не расторгнет брак, так как только он один может сделать это!

При этих словах священника Хуанна вскочила со своего места, и Леонард заметил, что грудь ее тяжело дышала, а глаза пылали гневом.

– Просто невыносимо, что я вынуждена слушать такую ложь! – сказала она. – Если вы будете снова повторять ее в моем присутствии, отец Франсиско, то я совсем не стану говорить с вами. Я отвергаю этот брак. Перед началом церемонии м-р Утрам шепнул мне проделать этот фарс. Если бы я думала иначе, то предпочла бы проглотить яд. Если есть какое-нибудь оправдание этому браку, значит, я была обманута и вовлечена в ловушку!

– Виноват, сеньора, – возразил священник, – но вы не должны так горячиться. – Сеньор Утрам и я делали только то, что были вынуждены сделать!

– Полагая, что отец Франсиско прав, – сказал саркастически Леонард, – чему я не верю, неужели вы, мисс Родд, думаете, что подобный факт устраивал бы меня более, чем вас? Если бы я хотел «обмануть вас» и вовлечь в ловушку, то сделал бы это, не связывая самого себя; ведь даже такой ничтожный человек, как я, не возьмет себе в жены женщину после пяти минут знакомства. Говоря откровенно, я предпринял ваше освобождение по побуждениям, ничего общего не имеющих с матримониальными соображениями!

– Могу я узнать, что это за побуждения? – спросила Хуанна все тем же оскорбленным тоном.

– Разумеется, мисс Родд! Прежде всего я должен объяснить вам, что я не странствующий рыцарь. Я просто бедный искатель приключений, настойчиво ищущий богатства вследствие особых, лично меня касающихся причин. Когда эта женщина, – Леонард указал на Соа, – пришла ко мне с превосходным рассказом о бесценном сокровище, которое обещала в том случае, если я возьмусь за дело вашего освобождения, и даже уплатила мне вперед камнем значительной стоимости, то, не имея в виду ничего лучшего и находясь в полном отчаянии, я согласился. Мало того, я заключил с ней письменное условие, которое она подписала как за себя, так и за вас!

– Я не имею ни малейшего понятия о том, на что вы намекаете, и никогда не уполномачивала Соа подписывать за меня документы. Не могу ли я глянуть на это условие?

– Разумеется, – отвечал Леонард и, встав, отправился к своим вещам, откуда возвратился с фонарем и молитвенником.

Хуанна, поставив фонарь рядом с собой, открыла молитвенник. Первое, что бросилось ей в глаза, была подпись на заглавном листе:

«Джен Бич» и внизу торопливо сделанная надпись: «дорогому Леонарду от Джен. 23 января».

– Переверните! – сказал он поспешно. – Документ на другой стороне!

Она заметила и надпись, и смущение, отразившееся на его лице. Он не заметил, что она прочла посвящение. Кто такая была Джен Бич и почему она называла м-ра Утрама «дорогим Леонардом»? В этот момент – так странно устроены сердца женщин – она чувствовала предубеждение против этой Джен Бич. Перевернув лист, она прочла условие, потом, окончив чтение, подняла голову, и на лице ее появилась улыбка, в которой, впрочем, было более гнева, чем удовольствия.

– Поди сюда, Соа, – произнесла она, – скажи мне, что значат все эти глупости относительно рубинов и «народа тумана»?

– Госпожа, – отвечала Соа, садясь перед Хуанной, – это не глупости. Язык, которому я научила тебя, когда ты была маленькой, – язык этого народа. Рассказ о сокровищах верен, хотя до сих пор я скрывала его от тебя и твоего отца, Мэвума, так как он пошел бы на поиски за этими сокровищами и погиб бы из-за этого. Слушай, госпожа! – и она рассказала все то, с чем уже раньше познакомила Леонарда.

– Скажи, Соа, – спросила Хуанна, – чтобы найти эти сокровища, необходимо мое путешествие в страну?

– Я не вижу другого средства! – отвечала старуха.

– Ну, что же, если это так, – ответила Хуанна, – я помогу вам!

– Мы выступим завтра в путь очень рано, и с вашего позволения я вернусь к себе! – сказал Леонард, быстро вскакивая со своего места.

Хуанна с невинным видом наблюдала за ним и, когда он проходил мимо, она при свете костра заметила, что лицо его было подобно грозовой туче. – Я рассердила его, – подумала она, – и очень рада этому. Что за нужда была освобождать меня за деньги? Но он странный человек, и не думаю, что я вполне поняла его. Любопытно, кто такая эта Джен Бич. Может быть, это ей-то и нужны деньги!

Затем она проговорила громко:

– Соа, поди сюда и, пока я раздеваюсь, расскажи мне снова все о твоей встрече с м-ром Утрамом: скажи, что он говорил, не забывая ничего. Ты поставила меня своими словами, Соа, в неловкое положение, этого я тебе никогда не прощу. Расскажи мне, так как я могу помочь ему добыть сокровище народа тумана.

XVI. НЕДОРАЗУМЕНИЯ

После вышеописанного разговора отношения между Леонардом и Хуанной обострились, хотя в путешествии им постоянно приходилось сталкиваться друг с другом.