Ласточка - Хаггард Генри Райдер - Страница 30

Мы были уже недалеко от горы Упомондвана, когда узнали, что путь туда прегражден зулусским войском, встреча с которым значила бы верную погибель, потому что это войско, но слухам, было отборное и хорошо вооруженное.

Как потом оказалось, Пит ван-Воорен, тщетно старавшийся каким-нибудь путем пробраться на гору Упомондвана, вздумал наконец поднять против племени Сигамбы всех зулусов.

Бродя вокруг горы, он ежедневно видел Сузи, сидевшую на высоте пятисот футов над его головой и не обращавшую ни малейшего внимания ни на его угрозы, ни на мольбы, которыми он осаждал ее снизу. По выражению Сигамбы, Сузи сидела там, как светлый дух – хранитель горы, и Пит, конечно, должен был беситься, видя ее такой, – прекрасной, спокойной, невозмутимой и недоступной.

Иногда рядом с Сузи появлялась черная фигурка Сигамбы, и тогда Пит окончательно выходил из себя и буквально бесновался с пеной у рта.

Одно время он исчез. Вскоре после того Сигамбе донесли, что посреди ее стада оказались взявшиеся неизвестно откуда снежно-белые быки и коровы.

– Великий Дух! – с испугом вскричала она. – Ведь это известный всей стране скот короля Дингааны. Как мог он попасть сюда?.. А, поняла: это опять проделки Бычачьей Головы. Он уже раз хотел сгубить меня таким путем, и если это не удалось ему, то только благодаря заступничеству Белой Ласточки. Надеюсь, что не удастся ему эта низость и теперь. Он, наверное, выкрал этот скот из стада Дингааны и примешал к моему, чтобы набросить на меня подозрение, будто я украла этих знаменитых животных, которых можно узнать с первого взгляда. Но я предупрежу его, сейчас же пошлю скот обратно к Дингаане с объяснением, как он попал ко мне.

Она немедленно сделала так, как говорила. Но Дингаана не принял никаких объяснений, приказал убить послов Сигамбы и объявил ей, что не верит ее оправданиям и что возвращением украденного она не уничтожила факта воровства, которое нельзя оставлять без наказания. Вследствие этого он явился с сильным войском, чтобы проучить ее.

Началась осада горы Упомондвана. Чтобы лишить осажденных воды, под самой горой был отрезан им доступ к реке большим отрядом войска под командой Черного Пита. Вследствие этого у осажденных вскоре начались все ужасы, связанные с лишением воды. Люди и животные от мучений, причиняемых жаждой, доходили решительно до неистовства. Скот в бешенстве бросался на людей, тонча их. Люди с остервенением убивали животных и тут же рвали их на части, чтобы утолить свою жажду их кровью. Сосали траву, выворачивали из земли камни и облизывали те стороны, которые были сырыми от соприкосновения с землей; сосали землю, в которой было хоть немного влаги. Старые и слабые люди и дети валились как мухи, и мертвые тела сбрасывались вниз с горы.

Сигамба, как начальница, имевшая право хранить для себя одной воду в своей хижине, между тем как остальные должны были делиться последней каплей с другими, сама почти не пила из большого сосуда, наполненного водой, стараясь сберечь ее для более слабой Сузи и иногда уделяя немного попадавшимся ей на глаза детям, умиравшим от жажды.

Наконец, когда общее бедствие достигло предела, к Сигамбе явились те самые старики, которые приняли ее с Сузи в начальницы, и категорически потребовали, чтобы она выдала Сузи Бычачьей Голове, который согласен сейчас же снять осаду, как только это будет сделано.

Сигамба с негодованием отвергла это требование, говоря, что пусть лучше выдадут ее саму Бычачьей Голове, чем Белую Ласточку, находившуюся под ее покровительством.

Старики, до такой степени ослабевшие, что едва держались на ногах и могли издавать одни хриплые, отрывистые звуки вместо связной речи, стали доказывать Сигамбе, что Белая Ласточка только навлекла на упомондванов еше большие бедствия, чем прежние, поэтому племя решило насильно выдать Бычачьей Голове виновницу всех настоящих бедствий и тем избавиться от угрожавшей всем страшной смерти от жажды, если она, Сигамба, откажется сделать это добровольно.

Долго спорила бедная Сигамба, отстаивая Сузи, угрожая своим соплеменникам еще большим гневом духов их предков и Великого Духа за то дурное даю, которое они собирались сделать. Но все было напрасно, и она вынуждена была сдаться, хотя и выговорила себе известное условие.

– Если уж такова ваша непреклонная воля, что вы хотите спасти себя только ценой выдачи ни в чем неповинной Белой Ласточки, то скажите Бычачьей Голове, чтобы он пустил нас к воде. Так как я не могу выдать Белую Ласточку собственными руками, то объявите ему, чтобы он сам пришел к нам на гору за ней. Она будет сидеть на своем любимом месте, на вершине горы, и следить за тем, чтобы он заставил освободить вам проход к воде и уговорил начальника зулусов совсем отступить и оставить нас в покое. Как только зулусы уйдут и нам будет дан свободный доступ к воде, пусть Бычачья Голова приходит за Белой Ласточкой. Вы и я ручаемся за то, что она пойдет за ним. Я приношу моему племени страшную жертву; но боюсь, как бы Великий Дух не наказал нас потом за то, что мы ради своего спасения нарушаем священные правила гостеприимства.

Старики с просиявшими лицами поклонились и отправили к Черному Питу посла объявить ему решение Сигамбы. Тот сначала потребовал было немедленной выдачи Сузи без всяких условий; но потом после долгих переговоров согласился на предложенное Сигамбой условие.

Было уже поздно, поэтому решили, что Сузи утром при первых лучах рассвета будет сидеть на вершине горы, и Пит, как только увидит ее, выполнит свой уговор: снимет осаду, откроет проход к воде и отошлет войско назад. Так как осада была начата благодаря тому, что он подружился с Дингааной и просил его помочь ему получить убежавшую от него «жену», за что обязался уступить королю часть своих обширных земель со всем находившимся на них движимым и недвижимым имуществом, то от него зависело и прекращение враждебных действий зулусов против упомодванов.

Между тем Сузи, уже несколько дней не выходившая из своей хижины, была совершенно убита, хорошо понимая, что она невольная причина страданий племени, которое не только ее приютило, но даже почтило избранием в начальницы. Конечно, всеми делами руководила одна Сигамба, а Сузи только пользовалась преимуществами своего положения и ни во что не вмешивалась.

Отпустив стариков, Сигамба пошла к Сузи. Расстроенная страшной душевной мукой, молодая женщина лежала на постели, уткнувшись лицом в подушку, сделанную для нее Сигамбой.

– Ласточка, ты спишь? – тихо окликнула ее маленькая женщина.

– Нет, Сигамба, – ответила Сузи, подняв голову. – Я только лежу и думаю, не лучше ли мне пойти и сказать Черному Питу, что я готова стать его женой, лишь бы прекратилась эта ужасная осада, из-за которой люди гибнут мучительной смертью от жажды. Я не в силах больше слышать этих жалобных криков и воплей, этих раздирающих душу стонов и проклятий… Пусть берет меня Черный Пит. Как только я увижу, что вы все спасены, то сейчас же сделаю то, что приказывает мне моя честь: кинжал все еще со мной.

– Ну, до кинжала дело все-таки не дойдет, хотя я и вынуждена была согласиться на выдачу тебя Бычачьей Голове, – спокойно сказала Сигамба.

– Да? – вскричала Сузи, вскочив на ноги и дикими глазами глядя на маленькую женщину. – Ты все-таки согласилась на это?.. Боже мой!.. Могла ли я подумать, что ты, Сигамба, мои лучший друг, когда-нибудь решишься выдать меня, как бы тебя к этому не вынуждали? Неужели ты не понимаешь, что мне легче сделать это самой?.. Я и так уж готова была на эту жертву, но не на вынужденную, а на добровольную; в этом большая разница… Впрочем, это, пожалуй, и к лучшему, – с невыразимой горечью добавила она, поникнув головой: – легче будет умирать с разочарованием в душе.

Бедная дочь наша во всем желала видеть честность, доведенную до конца, и мучилась, когда видела – или думала, что видит, – хотя бы малейшую низость в ком-либо.

– Успокойся, Ласточка, – нежно проговорила Сигамба, кладя ей свою крохотную черную руку на плечо. – Я ведь только обещала выдать тебя, но еще не выдала.