Ласточка - Хаггард Генри Райдер - Страница 13

Господин!

Я лучше собственными руками зарою свою дочь в землю, нежели отдам ее за такого человека, как вы. Вот мой ответ, а вот и совет: не показываться около моей фермы ближе, чем на целую милю. Наши роеры стреляют лучше вашего, а потому этот совет прошу намотать на ус. Что же касается вашей вражды к нам, то я на это отвечу, что, уповая на Бога, мы ее не боимся».

Подписав письмо, Ян аккуратно запечатал его и лично понес на кухню, где дожидался посланный Пита. Это был полунагой кафр с простоватым лицом и широким белым рубцом на правой щеке. Ян застал его беседующим с Сигамбой. Отдав кафру письмо, он приказал ему скорее нести его тому, кто его послал.

Когда дикарь удалился, Ян повернулся и тоже хотел было уйти; но потом потер себе лоб, посмотрел вслед дикарю и, обернувшись к Сигамбе, вдруг спросил ее:

– Ты знаешь этого дикаря?

– Нет, хозяин, – отвечала знахарка.

– Зачем же ты разговаривала с ним?

– Я обещала следить за всем, что касается гнезда Ласточки, и хотела узнать, откуда он пришел и кто его послал.

– Ну, что ж, узнала?

– Нет! Тот, кто его послал, наложил печать молчания на его язык. Он только сказал, что живет в краале, где-то далеко в горах, и что этот крааль принадлежит одному белому, который держит там свой скот и нескольких жен, но посещает его редко. Остальное я узнаю, когда он отдаст Черному Питу ваш ответ и возвратится сюда за лекарством, которое я обещала приготовить для его больной жены.

– Каким образом ты узнала, что его присылал именно Черный Пит, если он не сказал тебе, кто его послал? – с удивлением спросил Ян.

– Ну, это нетрудно было угадать, – ответила с улыбкой Сигамба. – Я умею по одной нитке добираться до самого клубка.

Ян задумался. Постояв с минуту молча, он снова обратился к знахарке:

– Сигамба, я припоминаю, что где-то раньше видел тебя разговаривающей с этим кафром. Я узнал его по шраму на правой щеке.

– Да, хозяин, хотя я вижу его в первый раз и никогда раньше с ним на говорила, вы уже видели его, – загадочно сказала странная маленькая женщина, пристально глядя на моего мужа своими большими блестящими глазами.

Ян с недоумением взглянул на нее и удивленно пробормотал:

– Как же это могло быть?.. Я не понимаю тебя, Сигамба!

– А припомните тот день, хозяин, когда Ласточка привата меня к вам и просила не прогонять, – сказала Сигамба.

Ян ударил себя по лбу и вскричал:

– Да, да, теперь припоминаю! Я видел тебя разговаривающей с этим кафром именно в твоих собственных глазах.

– Вот и вспомнили, хозяин, – продолжала Сигамба со своей загадочной улыбкой. – Если у меня есть способность отражать в глазах будущее, то вы обладаете даром читать это будущее.

Ян постоял некоторое время в глубокой задумчивости около странной женщины, очевидно, пытаясь понять это необъяснимое явление, потом махнул рукой и молча вышел из кухни.

Стоя в дверях кухни, я видела всю эту сцену и слышала весь разговор. Божусь, что все рассказанное – истинная правда, хотя и не могу объяснить этого в высшей степени загадочного явления.

Опять прошло недели две. Выйдя как-то утром на крыльцо, я увидала полунагого кафра, сидевшего на одной из ступенек крыльца. Он оказался тем самым человеком, который приносил первое письмо.

– Что скажешь? – спросила я дикаря.

– Письмо вашему хозяину, – ответил он, подавая мне запечатанный пакет.

Я взяла письмо, отыскала Яна и попросила его прочесть вслух новое послание Черного Пита.

Ян вскрыл пакет, в котором оказалось письмо следующего содержания:

«Многоуважаемому господину Яну ван-Ботмару.

Я получил ваш ответ и нахожу, что выраженный в нем нехристианский дух едва ли угоден Богу. Повторяю: я желаю не вражды, а самой искренней дружбы, и потому не принимаю ваших резких слов за обиду; мало того – я даже готов исполнить ваше желание – не показываться около вашей фермы, чтобы не подать повода к кровопролитию (да избавит нас от этого Бог). Я люблю вашу дочь; но если она не желает иметь меня своим мужем, мне остается только покориться своей горькой участи и пожелать вашей дочери полного счастья с ее избранником.

Я навсегда покидаю эту сторону и продаю свою ферму. Не желаете ли приобрести ее, если не для себя, то для того, чтобы дать ее в приданое за дочерью? Сообщите мне об этом с подателем сего письма. Прощайте. Да хранит вас Бог!

Пит ван-Воорен».

Наступило время завтрака; все собрались в столовой, и я попросила Яна прочесть Ральфу и Сузи это письмо. Дети наши так и просияли, когда мой муж прочитал им письмо: они думали, что теперь навсегда избавятся от преследований Черного Пита. А что касается меня, то это письмо нисколько не облегчило мне сердца: слишком уж были не в характере Пита такое смирение и такая покорность судьбе!

Мы решили отослать посланного без всякого ответа.

Когда ему объявили об этом, он отправился к Сигамбе. Данное ею лекарство подняло на ноги его жену; в благодарность за это он привел знахарке корову, которая только что отелилась и всю дорогу билась и вырывалась у кафра, желая вернуться назад к своему теленку.

Так как Сигамбе и на этот раз не удалось выведать у посланного, откуда он пришел, то умная женщина придумала очень ловкую штуку с целью добиться своего.

Спустя несколько часов после ухода посланца, она отправилась к дикарям, служившим раньше у нее. Дикари эти очень любили свою бывшую госпожу и, чтобы не разлучаться с нею, поселились вблизи нашей фермы. Сигамба выбрала среди них одного молодого сильного кафра, который был особенно ей предан. Дикаря этого звали Зинти. Он отличался большой наблюдательностью и исполнительностью.

Сигамба приказала ему выследить, куда пойдет корова, которую она решила выпустить на волю, и донести все, что он увидит там, куда приведет его корова. Кафр сразу понял, что от него требуется, и обещал в точности исполнить приказание своей бывшей госпожи.

После этого Сигамба спустила с привязи корову; та с радостным мычанием бросилась бежать с такой скоростью, что Зинти едва мог поспеть за ней.

Таким образом они шли три дня и три ночи. Только по ночам корова останавливалась, чтобы отдохнуть и пощипать травы. Она охотно позволяла кафру доить себя во время остановок. Ее молоко составляло почти единственную пищу Зинти.

На рассвете четвертого дня, после запутанных переходов по горам (удивительно, как животные могут хорошо находить дорогу), Зинти и его проводница очутились около большого загона для скота. Загон был расположен на громадной луговине, окруженной высокими холмами, поросшими густым лесом. Корова стрелой помчалась к стаду. Прибежав туда, она принялась громко мычать и вертеть во все стороны головой, и мычала до тех пор, пока к ней не подбежал маленький теленок, который тотчас же принялся сосать ее, а она стала его облизывать.

В стороне около деревьев сидело несколько кафрских женщин. Они занимались очисткой от сучьев и листьев громадной груды ветвей, из которых дикари строят хижины.

Притаившись за деревьями, Зинти стал прислушиваться к разговору этих женщин и услыхал, как одна из них спрашивала другую:

– Для кого же Бычачья Голова строит новую хижину в нашей долине?

Бычачьей Головой был прозван кафрами Черный Пит, голова которого действительно немного походила на голову быка.

– Не знаю, – печально отвечала другая, совсем еще молоденькая женщина. – Может быть, для новой жены и, наверное, для дочери какого-нибудь белого начальника, потому что для простой женщины он не стал бы строить такой большой и красивой хижины.

– Наверное, так, – отозвалась третья. – И, должно быть, он хочет украсть ее, иначе зачем бы ему прятать ее в это место, куда никто никогда не заглядывает из белых… Но – чу! – слышу, как стучат подковы лошади Бычачьей Головы.

Через минуту в самом деле к ним подъехал Черный Пит. И без того некрасивое лицо его было сильно обезображено подживающими красными рубцами, оставшимися от ударов хлыста Ральфа.