Дитя бури - Хаггард Генри Райдер - Страница 43

– Нет, – ответил я, – но я опасаюсь, что другие не так счастливо отделались, в особенности те, которые напоролись на полк амавомбов, с которыми я случайно производил мирную разведку.

Это было дерзко с моей стороны, но Сетевайо отнесся добродушно и громко рассмеялся на шутку.

Затем я поздоровался с теми членами совета, которых я знал, но их было немного, потому что большинство моих старых приятелей было убито, и сел на скамейку, поставленную для меня недалеко от Зикали. Карлик сидел неподвижно и уставился на меня так, будто видел в первый раз.

Наступила пауза. Затем по знаку Панды открыли боковую калитку в изгороди, и в ней показался Садуко. С гордым видом он прошел к месту, где сидел король, отдал ему честь и уселся на землю. Затем из той же калитки вышла Мамина, совершенно не изменившаяся и, мне показалось, еще более красивая, чем когда-либо. Она выглядела так прелестно в своем сером меховом плаще с ожерельем из синих бус и с блестящими бронзовыми браслетами на руках и ногах, что все глаза были устремлены на ее стройную фигуру, когда она грациозно скользнула вперед и поклонилась королю. Затем она повернулась и, увидев Нэнди, тоже поклонилась ей и справилась о здоровье ее ребенка. Уверенная в нелюбезном ответе, она, не дожидаясь его, подошла ко мне, схватила мою руку, горячо пожала ее и сказала, что рада видеть меня живым и невредимым после пережитых опасностей.

Только на Садуко, который напряженно следил за ней своими меланхоличными глазами, она не обратила никакого внимания; я даже подумал, что она не заметила его. Сетевайо она тоже совершенно игнорировала, хотя он пристально смотрел на нее. Но когда взгляд ее упал на обоих палачей, то мне показалось, что дрожь пробежала по ее телу. Она села на указанное ей место, и суд начался.

Первым разбиралось дело Садуко. Член совета, сведущий в зулусских законах, – могу уверить читателя, что у них твердо установленные законы, – встал и изложил обвинительные пункты против Садуко. Он рассказал, как Садуко, который был раньше ничем, был возвеличен королем и получил в жены королевскую дочь. Он утверждал, что Садуко подговорил Умбелази пойти войной на Сетевайо, а когда война началась, он изменил Умбелази и вместе с тремя полками перешел на сторону Сетевайо, доведя этим Умбелази до поражения и гибели.

По изложении этого краткого обвинительного акта Панда спросил, признает ли Садуко себя виновным или нет.

– Виновен, о король, – ответил Садуко и замолчал. Панда спросил, имеет ли он сказать что-либо в свое оправдание.

– Ничего, о король, за исключением того, что я служил Умбелази, и когда ты объявил, что Умбелази и Сетевайо могут воевать друг с другом, то я, как и другие приверженцы Умбелази, обеими руками работал для того, чтобы он одержал победу.

– Зачем же в таком случае покинул Умбелази в решительную минуту битвы? – спросил Панда.

– Я видел, – что из двух быков Сетевайо был сильнее, я захотел быть на стороне победителя, как все этого желают, – спокойно ответил Садуко. – Другой причины у меня не было.

Все, не исключая и Сетевайо, с удивлением вытаращили глаза. Король, казалось, был совсем сбит с толку. А Зикали в своем углу разразился громким смехом.

После долгой паузы король, в качестве верховного судьи, собирался, по-видимому, произнести приговор.

Но прежде, чем он успел вымолвить слово, поднялась со своего места Нэнди и сказала:

– Отец мой, раньше, чем ты произнесешь слова, которые нельзя будет вернуть обратно, выслушай меня. Хорошо известно, что Садуко был полководцем и советчиком брата моего Умбелази, и если его следует казнить за принадлежность к партии Умбелази, то и меня следует казнить, и бесчисленное множество других лиц, которые были на стороне Умбелази, хотя не принимали участия в битве. Хорошо известно также, отец мой, что во время битвы Садуко перешел на сторону Сетевайо. Почему он перешел? Он говорит тебе, что он хотел быть на стороне победителя. Это неправда. Он перешел, чтобы отомстить Умбелази за то, что он отнял у него вот эту женщину, – и она пальцем указала на Мамину, – которую он любил и любит до сих пор. Садуко согрешил, я не отрицаю этого, отец мой, но там сидит настоящая виновница, обагренная кровью Умбелази и тех тысяч людей, которые ушли вместе с ним в царство теней. Поэтому, умоляю тебя, о король, пощади жизнь моего мужа Садуко, а если он должен умереть, то знай, что я, твоя дочь, умру вместе с ним. Я все сказала, отец мой.

И с гордым видом она снова уселась, ожидая рокового слова. Но Панда не произнес этих слов. Он только сказал:

– Рассмотрим теперь дело Мамины.

Член совета, которого можно было бы назвать прокурором, встал и изложил обвинительные пункты против Мамины, а именно, что это она отравила ребенка Садуко, а не Мазапо, что, выйдя замуж за Садуко, она бросила его и стала жить с Умбелази, и, наконец, что она околдовала Умбелази и побудила его начать войну против брата.

– Если второе обвинение будет доказано, а именно, что эта женщина бросила своего мужа ради другого мужчины, то это преступление карается смертью, – сказал Панда, как только прокурор кончил говорить. – В таком случае нет надобности разбирать первое и третье обвинение, пока это не будет рассмотрено. Что можешь ты сказать на это обвинение, женщина?

Все повернулись к Мамине, ожидая ответа.

– О король, – сказала она своим тихим, мелодичным голосом, – я не могу отрицать, что я бросила Садуко ради Умбелази Прекрасного точно так же, как и Садуко не может отрицать, что он бросил побежденного Умбелази ради Сетевайо.

– Почему же ты бросила Садуко? – спросил Панда.

– О король, может быть, потому, что я любила Умбелази. Не напрасно же его называли Прекрасным! И ты сам знаешь, что сына твоего нельзя было не любить. – Она остановилась и посмотрела на несчастного Панду, которого всего передернуло. – Или, может быть, потому, что я хотела стать великой, а он ведь сын короля и, если бы не Садуко, то стал бы когда-нибудь королем. Или, может быть, потому, что я не могла больше вынести обращения со мной королевны Нэнди; она была жестока ко мне и грозила прибить меня, так как Садуко ходил чаще в мою хижину, чем в ее. Спроси Садуко, он больше знает об этом, чем я. – И она пристально уставилась на Садуко. Затем она продолжала: – Как может женщина сказать причину, о король, когда она сама никогда ее не знает?

Последний вопрос заставил многих присутствующих улыбнуться. Тогда встал Садуко и медленно заговорил:

– Выслушай меня, о король, и я скажу причину, которую скрывает Мамина. Она бросила меня ради Умбелази, потому что я сам приказал ей это сделать. Я знал, что Умбелази желал ее, и я хотел крепче стянуть узы с тем, который должен был унаследовать престол. Мне надоела также Мамина, которая день и ночь ссорилась с моей инкозикази Нэнди.

Нэнди от удивления открыла рот, и я также. Мамина же засмеялась и сказала:

– Да, это и есть настоящие причины! Я бросила Садуко, потому что он приказал мне, желая сделать приятное Умбелази. А также я ему надоела: по нескольку дней подряд не говорил он со мною, сердясь за то, что я ссорилась с Нэнди. Кроме того, была еще причина, о которой я забыла сказать. У меня не было детей, а потому я думала, что это не имеет значения, уйду ли я или останусь. Если Садуко пороется в своей памяти, то он вспомнит, что мы с ним об этом говорили.

И снова она пристально взглянула на Садуко, который поспешил ответить:

– Да, да, я говорил ей, что не хочу держать бесплодных коров в своем крале.

Слушатели рассмеялись, но Панда нахмурился.

301

– Как видно, – сказал он, – уши мои набили ложью, но где правда, я не могу сказать. Что же, если женщина бросила мужа по его собственному желанию, то ее вина отпадает. Теперь что ты можешь сказать относительно колдовства, которым ты опутала Умбелази и этим заставила начать войну в стране?

– Немногое я могу сказать, и неудобно мне об этом говорить, – ответила Мамина, скромно опуская голову. – Единственные чары, которыми я привлекала к себе Умбелази, заключаются здесь, – и она дотронулась до своих прекрасных глаз, – и здесь, – и она дотронулась до своих алых губ, – и в моем теле, которое все мужчины находят таким красивым. А что касается войны, то какое отношение имею я к ней? Я никогда не говорила о ней с Умбелази. С ним, который был мне так дорог, – и слезы потекли по ее лицу, – я говорила только о любви. Неужели за то, что небо одарило меня красотой, которая привлекает к себе мужчин, меня следует казнить как колдунью?