Дитя бури - Хаггард Генри Райдер - Страница 21

При этих несколько необычных комплиментах я поклонился и почувствовал, как даже сквозь загар немного покраснел. Но я ничего не ответил, и Панда тоже некоторое время молчал. Затем он крикнул гонцу позвать своих сыновей Сетевайо и Умбелази и приказал Садуко, сыну Мативани, ожидать поблизости, в случае если он захочет с ним говорить.

Несколькими минутами позже появились оба королевича. Я с интересом ждал их прихода, так как это были виднейшие люди в стране и народ уже горячо обсуждал, кто из них будет престолонаследником.

Оба они были на вид одного возраста (трудно бывает точно определить года зулусов), и оба они были статные молодые люди. Выражение лица Сетевайо было, однако, более суровое. Говорили, что он походил на своего дядю, лютого и зверского Чаку, а я нашел в нем сходство с другим его дядей, с Дингааном, с которым я был очень хорошо знаком в юности. У него был тот же мрачный взгляд и надменный вид. И когда он сердился, он так же сжимал рот, выражая беспощадную непреклонность.

О Умбелази я не могу говорить без восторга. Как Мамина была самой красивой женщиной, какую я когда-либо видел в стране зулусов, так Умбелази был самым красивым мужчиной. Зулусы прозвали его Умбелази Прекрасный, и немудрено. Начать с того, что он был, по крайней мере, на три дюйма выше самого высокого зулуса – за четверть мили я узнавал его по росту – и ширина его груди была пропорциональна его росту. Затем он был великолепно сложен и сильные, красивые конечности кончались, как у Садуко, маленькими кистями и ступнями. Лицо было открытое, черты лица правильные, цвет кожи светлее, чем у Сетевайо, а глаза, всегда улыбавшиеся, были большие и темные.

Прежде чем они прошли во внутреннюю изгородь, можно было заметить, что отношения между братьями были не из лучших.

229

Каждый из них старался первым пройти через калитку, чтобы показать этим свое право на престолонаследство. Результат был несколько комичен, потому что они застряли в калитке. Но здесь сказался больший вес Умбелази, и, пустив в ход силу, он вдавил брата в тростниковую изгородь и на один шаг опередил его.

– Ты становишься слишком жирным, брат мой, – сказал Сетевайо, нахмурясь. – Если бы у меня в руке было копье, то ты был бы ранен.

– Я знаю это, брат мой, – ответил с добродушным смехом Умбелази, – но я знаю также, что никто не смеет являться вооруженным перед королем. Иначе я пропустил бы тебя вперед.

При этом намеке Умбелази, сказанном, правда, в виде шутки, что он не рискнул бы пройти спиной к вооруженному брату, Панда беспокойно заерзал, а Сетевайо еще более зловеще нахмурился. Однако они не обменялись больше словами, а, подойдя к отцу бок о бок, приветствовали его, подняв руки.

– Привет вам, дети мои, – сказал Панда и, предвидя ссору, кому занять почетное место по правую его руку, поспешно прибавил: – Садитесь оба передо мною, а ты, Макумазан, сядь по правую руку от меня. Я сегодня немного туг на правое ухо.

Братья уселись перед королем, предварительно пожав мне руку, и тут опять возникло затруднение, кто из них первый протянет мне руку. Помнится, Сетевайо на этот раз удалось опередить брата.

Когда эти формальности были закончены, король обратился к сыновьям:

– Я послал за вами, чтобы спросить вашего совета относительно одного дела – небольшого дела, но которое может разрастись. – Он остановился и взял щепотку табаку, а братья воскликнули:

– Мы слушаем тебя, отец!

– Дело касается Садуко, сына Мативани, предводителя амангванов, которого Бангу, предводитель амакобов, убил много лет тому назад с разрешения того, кто правил до меня. Этот Бангу, как вы знаете, был в последнее время занозой на моей ноге, которая из-за нее начала гноиться, и все же, однако, я не хотел идти войной против него. Поэтому я шепнул на ухо Садуко: «Он твой, если ты сможешь убить его, и скот его будет тоже твоим». Садуко неглуп. С помощью этого белого человека, Макумазана, нашего старого друга, он убил Бангу и захватил его скот, и нога моя начинает уже заживать.

– Мы слышали это, – сказал Сетевайо.

– Это было славное дело, – прибавил Умбелази.

– Да, – продолжал Панда, – я тоже считаю это славным делом, принимая во внимание, что у Садуко был только небольшой отряд бродяг…

– Нет, – прервал Сетевайо, – это не бродяги помогли ему одержать победу, а мудрость Макумазана.

– Мудрость Макумазана не привела бы ни к чему, не будь храбрости Садуко и его бродяг, – заявил Умбелази.

Я увидел, что братья разделились за и против Садуко не потому, что их интересовал вопрос правоты, а из противоречия друг другу.

– Правильно, – продолжал Панда, – я согласен с вами обоими, сыновья мои. Но дело вот в чем: я считаю Садуко человеком, подающим большие надежды, и его следовало бы выдвинуть, чтобы он полюбил всех нас, в особенности потому, что его род пострадал от нашего рода, так как тот, кто правил до меня, послушался злого совета Бангу и позволил ему без причины вырезать все племя Мативани. Поэтому, чтобы стереть это пятно и привязать к нам Садуко, я думаю восстановить Садуко в его правах предводителя амангванов, вернув ему земли, которыми владел его отец, и сделать его также предводителем амакобов, из которых остались только женщины, дети и несколько мужчин.

– Как угодно будет королю, – зевая, сказал Умбелази, которому надоело слушать.

Сетевайо ничего не сказал. Казалось, он думал о чем-то другом.

– Я думаю тоже, – продолжал Панда несколько неуверенным голосом, – для того, чтобы прикрепить его к нам неразрывными узами, дать ему в жены девушку из нашей семьи.

– Зачем разрешать этому жалкому амангвану породниться с королевским домом? – спросил Сетевайо, поднимая голову. – Если он опасен, то почему не убить его и покончить с ним раз навсегда?

– Это немыслимо, сын мой. В стране неспокойно, и я не хочу убивать тех, кто может помочь нам в час опасности, а также не хочу я делать из них своих врагов. Я хочу, чтобы они были нашими друзьями, а потому мне кажется разумным, если нам дается в руки семя величия, поливать его, а не выкапывать или пересаживать в чужой сад. Дела Садуко показывают, что он представляет собою такое семя.

– Наш отец высказал свое пожелание, – сказал Умбелази, – и Садуко мне нравится. Какую из наших сестер предполагает мой отец отдать ему?

– Ту, которая носит имя праматери нашего рода, о Умбелази, – твою родную сестру Нэнди (что значит «нежная»).

– Великий дар преподносишь ты Садуко, отец, так как Нэнди и умна и красива. А как она сама относится к этому плану?

– Очень благосклонно. Она видела Садуко, и он понравился ей. Она сама мне сказала, что не желает другого мужа.

– Если так, – равнодушно ответил Умбелази, – то можно ли что-нибудь возразить, раз король приказывает, а королевская дочь желает?

– Можно возразить очень многое, – вмешался Сетевайо. – Я считаю недопустимым, чтобы этот ничтожный человек, который победил маленькое племя, воспользовавшись умом Макумазана, получил в награду не только звание предводителя, но и руку самой умной и красивой из королевских дочерей, хотя бы даже Умбелази, – прибавил он с усмешкой, – готов был бы швырнуть свою сестру, как швыряют кость бродячей собаке.

– Кто швырнул кость, Сетевайо? – спросил с жаром Умбелази. – Король или я, который до настоящей минуты и не слышал об этом деле? И имеем ли мы право оспаривать решение короля?

– Не преподнес ли тебе случайно Садуко несколько голов скота из тех, что украл у амакобов, Умбелази? – спросил Сетевайо. – Наш отец не требует выкупа, так ты, может быть, принял вместо этого дар.

– Единственный дар, который я принял от Садуко, – сказал Умбелази, с трудом, как я видел, подавлявший свой гнев, – это дар его дружбы. Он мой друг, и вот почему ты ненавидишь его, как ненавидишь всех моих друзей.

– Любить мне, что ли, всякую бродячую собаку, которая лижет тебе руки, Умбелази? О, тебе не требуется говорить мне, что он твой друг. Я знаю, это ты внушил мысль нашему отцу разрешить ему убить Бангу и украсть его скот. Я считаю это нехорошим делом, так как кровь Бангу запятнала врата нашего дома. И тот, кто совершил это зло, будет жить здесь и называться, пожалуй, как ты и я. Да и как же иначе, раз сестра Нэнди ему будет отдана в жены? Разумеется, Умбелази, тебе следует принять скот, от которого отказался белый человек, потому что всем известно, что ты заслужил его.