Дитя бури - Хаггард Генри Райдер - Страница 19

Прошло около месяца с памятной битвы, когда мы, наконец, расположились лагерем недалеко от краля Умбези, в том самом лесу, где я первый раз встретился с воинами Садуко. Но как они отличались теперь от тех тощих дикарей, которые, как призраки, выскользнули тогда из-за деревьев на зов своего предводителя! В пути Садуко купил им красивые повязки и одеяла; волосы были украшены длинными черными перьями птиц, а из шкур убитых волов сделаны были щиты. Кроме того, от хорошей обильной пищи они поправились и стали полными и лоснящимися.

Садуко решил провести ночь в лесу, ничем не выдавая нашего присутствия, а на следующее утро выступить во всем своем величии, в сопровождении своих воинов, презентовать Умбези затребованные им сто голов скота и официально просить руки его дочери.

Этот план был в точности выполнен. На следующее утро, после восхода солнца, Садуко, по примеру великих предводителей, выслал вперед двух разряженных глашатаев, которые должны были объявить Умбези о его приближении, а за ними было выслано еще двое людей, чтобы воспевать и восхвалять подвиги Садуко (кстати, я заметил, что им было строго приказано ни словом не обмолвиться обо мне). Затем мы выступили всем отрядом. Впереди шел Садуко в великолепном одеянии предводителя, с небольшим копьем в руках, в коротенькой юбочке из леопардовой шкуры и с перьями на голове. Его сопровождала свита из шести самых статных его товарищей, которые должны были представлять его советников. За ним шел я, в старом дорожном костюме, весь в пыли. Меня сопровождал безобразный, курносый Скауль в замасленных брюках и в стоптанных европейских сапогах, из которых выглядывали пальцы, и три моих охотника, вид которых был еще более жалкий. За ними шагали приодетые амангваны, человек восемьдесят, и шествие замыкалось стадом волов, погоняемых несколькими погонщиками.

Наконец мы подошли к воротам краля. Здесь мы застали глашатаев, которые все еще выкрикивали и подплясывали.

– Вы видели Умбези? – спросил их Садуко.

– Нет, – ответили они, – он спал, когда мы пришли, но его люди сказали нам, что он скоро выйдет.

– Скажите его людям, чтобы он скорее поторапливался, иначе я сам его выволоку, – заявил Садуко.

Как раз в эту минуту отворились ворота краля и в них появился толстый и смущенный Умбези. Меня поразил его испуганный вид, хотя он и старался скрыть свой страх.

– Кто является ко мне в гости с такой толпой? – спросил он, указывая на ряды вооруженных людей. – А, это ты, Садуко! – И, оглядывая его с ног до головы, прибавил: – Каким ты стал важным! Ограбил ты кого-нибудь? А, и ты здесь, Макумазан! Ты, я вижу, не стал важным. Ты похож на корову, вскормившую зимою двух телят. Но скажи, для чего здесь все эти воины? Я это потому спрашиваю, что мне нечем накормить так много людей, в особенности теперь, когда у нас только что было празднество.

– Не беспокойся, Умбези, – величественно ответил Садуко. – Я захватил с собою пищу для своих людей. Что же касается до моего дела, то оно очень простое. Ты потребовал у меня сто голов скота как выкуп за Мамину. Пошли своих слуг пересчитать их.

– С удовольствием, – как-то нервно ответил Умбези и отдал какое-то приказание стоявшим около него слугам. – Я рад, что ты внезапно так разбогател, Садуко, хотя я не могу понять, как это случилось.

– Все равно, как это случилось, – сказал Садуко. – Главное то, что я богат, и этого достаточно. Потрудись послать за Маминой. Я хочу поговорить с ней.

– Да, да, Садуко, я понимаю, что ты хочешь поговорить с Маминой, но, – и он с отчаянием оглянулся, – я боюсь, что она спит. Ты знаешь, что Мамина всегда поздно встает и терпеть не может, когда ее тревожат. Не придешь ли ты лучше в другой раз? Скажем, завтра утром? Она, наверное, к тому времени встанет… или, еще лучше, приходи послезавтра.

– В какой хижине находится Мамина? – грозно спросил Садуко.

– Не знаю, Садуко, – ответил Умбези. – Она спит то в одной, то в другой хижине, а иногда ходит к тетке в краль, до которого несколько дней пути. Я нисколько не удивлюсь, если она ушла туда вчера вечером.

Прежде чем Садуко мог ответить, раздался резкий, визгливый голос, исходивший от безобразной старухи, сидевшей в тени. Я признал в ней ту, которая была известна под именем Старой Коровы.

– Он лжет! – визжала она. – Он лжет! Мамина навсегда покинула этот краль. Она спала эту ночь не со своей теткой, а со своим мужем Мазапо, которому Умбези отдал ее в жены два дня тому назад, получив за нее сто двадцать голов скота, то есть на двадцать голов больше, чем ты предлагаешь, Садуко.

Я подумал, что при этих словах Садуко сойдет с ума от ярости. Его темная кожа сделалась совсем серой, он дрожал, как лист, и казалось, что он свалится. Затем он прыгнул, как лев, и, схватив Умбези за горло, отшвырнул его назад, угрожая ему копьем.

– Гнусная собака! – закричал он громовым голосом. – Говори правду, или я вспорю тебе живот! Что ты сделал с Маминой?

– О Садуко, – ответил Умбези прерывающимся голосом. – Мамина сама захотела выйти замуж. Это не моя вина.

Дальше ему не пришлось говорить, и, не схвати я Садуко и не оттащи его назад, это была бы последняя минута в жизни Умбези, потому что Садуко уже замахнулся над ним копьем. Так как Садуко ослабел от волнения, то он не мог вырваться из моих рук, и я продолжал его держать, пока рассудок вновь не вернулся к нему.

Наконец он немного оправился и отбросил от себя копье, как бы боясь искушения. Затем все тем же страшным голосом он спросил:

– Есть ли у тебя еще что сказать по поводу этого дела, Умбези? Я хочу выслушать все, прежде чем отвечу тебе.

– Только это, Садуко, – ответил Умбези, поднявшись с земли и трясясь, как тростник. – Я поступил так, как поступил бы всякий отец.

Мазапо очень могущественный предводитель, и он будет мне хорошей опорой в моей старости. Мамина объявила, что она хочет выйти за него замуж…

– Он лжет! – завизжала Старая Корова. – Мамина сказала, что не хочет выходить замуж ни за одного зулуса, так как, кажется, она имела виды на белого человека. – И она покосилась на меня. – Но потом она сказала, что если ее отец желает, чтобы она вышла замуж за Мазапо, то она, как послушная дочь, повинуется ему, но если этот брак вызовет раздоры и прольется кровь, то пусть эта кровь падет на его голову, а не на ее…

– Ты тоже выпускаешь свои когти против меня, проклятая кошка! – сказал Умбези и так огрел старуху по спине, что она убежала, визжа и ругаясь.

– О Садуко! – продолжал он. – Не отравляй своего слуха этими лживыми речами. Мамина никогда не говорила ничего подобного, а если говорила, то не мне. Так вот, когда моя дочь согласилась взять Мазапо в мужья, его люди пригнали сюда сто двадцать самых лучших волов, и ты хотел бы, чтобы я не принял их, Садуко? Вспомни, Садуко, что хотя ты и обещал мне сто голов – то есть на двадцать голов меньше, – но в то время у тебя не было ни одного вола, и я не мог представить себе, откуда ты их достанешь. Кроме того, – прибавил он, видя, что его аргументы не производили впечатления, – мне передали, что вы оба, ты и Макумазан, были убиты какими-то злодеями в горах. Вот, я все сказал, и если, Садуко, у тебя есть скот, то у меня имеется еще другая дочь, может быть, не такая красивая, но гораздо лучшая работница. Идем и выпьем глоток пива, а я пошлю за ней.

– Перестань болтать о твоей другой дочери и о пиве и выслушай меня, – сказал Садуко, так зловеще поглядывая на выроненное им копье, что я поспешил наступить на него ногой. – Я теперь более могущественный предводитель, чем этот боров Мазапо. Есть ли у Мазапо такие телохранители, как эти молодцы? – И он пальцем указал на сомкнутые ряды грозных амангванов. – Есть ли у Мазапо столько скота, как у меня? То, что ты видишь, только десятая часть, которую я привел в виде выкупа отцу той, которая была мне обещана в жены. Может ли Мазапо назвать Панду своим другом? Мне кажется, я слышал что-то другое. Победил ли Мазапо бесчисленное племя благодаря своему мужеству и своему уму? Молод и красив ли Мазапо, или он старый безобразный боров? Ты не отвечаешь мне, Умбези, и, быть может, хорошо делаешь, что молчишь. Теперь слушай еще. Если бы здесь не было Макумазана, которого я не хочу вмешивать в семейные дела, то я приказал бы своим людям схватить тебя и избить до смерти, а затем пойти к борову и поступить с ним таким же образом. Приходится с этим немного обождать, потому что у меня есть другие дела. Но день недалек, когда я и это устрою. Поэтому советую тебе, обманщик, поспешить умереть, иначе ты узнаешь, что значит быть избитым палками до смерти. Пошли и передай мои слова Мазапо. А Мамине скажи, что я скоро приду и заберу ее, но приду с копьями, а не со скотом. Понимаешь? Да, я вижу, что ты понял, потому что ты от страха ревешь, как женщина. Прощай же, обманщик, и жди меня, когда я вернусь с палками.