Смерть зверя с тонкой кожей - Александер Патрик - Страница 37

– Отсутствие информации о контактах, – сказал Контролер, – не исключает самих контактов.

Повисло молчание. Нарушил его Шеппард.

– Зато нам известно о контактах между «Чёрным сентябрём» и Нджалой.

– Известно, – согласился Контролер, – у них была секретная встреча в Бейруте (то есть это Нджала думал, что она секретная), когда он приезжал туда на выходных.

– Он свободно мог провезти для них этот чемоданчик. Никто не проверяет багажа действующего главы государства.

– Вы что, – сказал министр, – хотите сказать, что Президент Нджала мог…

– Именно это я и хотел сказать, – отрезал Шеппард.

– Ваши доводы?

Шеппард вздохнул.

– Ну, боюсь их не слишком много. Пара странностей, ничего не значащих сами по себе, но задним числом кое о чём говорщих.

– Впечатляющее начало, – сухо прокомментировал министр, – продолжайте.

– Если вы не возражаете, я предпочёл бы, чтобы продолжал сержант Робертс. Он вчера дежурил в отеле. Смышлённый парнишка. На самом деле смышлённый. Он ждёт снаружи.

Сержанта позвали и Шеппард обратился к нему:

– Некоторых из этих джентльменов ты знаешь, остальных тебе знать ни к чему. Расскажи им то, что ты рассказывал мне.

Робертс был юным и интеллигентным. Вначале он нервничал и покашливал, потом успокоился.

– Ну, значит, вчера днём Президент Нджала и его секретарь спустились в ресторан. Ну, это уже необычно. Я их там видел до того всего раз, но тогда был показ мод и ясно, что они спустились на пташек поглазеть. То есть, хочу сказать…

– Всё в порядке, сержант, – подбодрил его Контролер, – мы поняли, что вы хотели сказать. Продолжайте.

– Я и говорю, он нечасто бывает в отеле днём, а когда и бывает, то чай пьёт у себя в номере.

– Ну и? – сказал Шеппард, – что с того, что ему взбрело в голову для разнообразия выпить чашечку в ресторане?

– Ничего, сэр. Это то, что я сказал себе. Но вот ещё одно – с собой он взял дешёвый чёрный чемоданчик. Знаете, из этих – по дюжине за шиллинг.

Контролер показал на свой стол.

– Похож на этот? Точнее, на то, что от него осталось.

– Трудно сказать, но…думаю, да. И ещё одна непонятная штука: почему Нджала тащил его сам? Хочу сказать, почему не дал секретарю? Конечно, я ничего такого не подумал, просто знаете какие иногда странные глупые мысли лезут в голову с нечего делать.

– Я не считаю ваши мысли ни странными, ни глупыми, – сказал Контролер, – полагаю, они отражают инстинктивное восприятие, которое ещё много раз поможет вам в работе.

– Потом появились эти студенты… ну, я подумал, что они студенты. Были одеты, как студенты, у всех книги. А у одного – чемоданчик – точно такой, как у президента Нджалы. Да, я проверил книги. Вы же знаете, в них легко можно вырезать тайник для оружия.

Он сделал паузу.

– Потом осмотрел чемодан. Там был только конверт с надписью, кажется на арабском. Внутри золотой браслет – большой, тяжёлый, в форме рук, сжатых в рукопожатии. Этот студент – приятный такой молодой парень – улыбнулся и сказал, что это подарок на день рождения его брата. У него была ещё квитанция от какого-то ювелира из Парижа. Потом они стали садиться, а Нджала кажется узнал их, подозвал и они уселись за его стол. Пили чай, шутили, смеялись. Потом ушли. С книгами и чемоданчиком.

Робертс снова помолчал, в голосе его появилась горечь.

– Конечно, будь я умнее, должен был потребовать осмотреть чемодан и на выходе.

– Сержант Робертс, – отчеканил Контролер, – не существовало ни малейшей причины осматривать его снова. И разумность ваших действий не поставит под сомнение никто. Совсем наоборот. Они будут учтены и отмечены. И не только мною, не так ли, суперинтендант Шеппард?

– Совершенно верно, сэр, – откликнулся Шеппард.

– Спасибо, сержант Робертс, – сказал Контролер, – я на самом деле благодарен вам.

Робертс коротко поклонился и вышел.

– Могу добавить лишь, – заговорил Шеппард, – в субботу вечером я заметил на Нджале золотой браслет в форме сжатых в рукопожатии рук. Я обратил внимание, потому что он всё время игрался с ним.

– Итак, – подытожил Контролер, – похоже, наш друг и союзник, ради защиты которого мы прикладываем столько усилий, только что помог «Чёрному сентябрю» убить полдюжины человек на Трафальгарской площади.

– Минутку. Подождите минутку, – вмешался министр, – есть же похожие браслеты.

– И тысячи чемоданчиков, – поддакнул Смит.

– Согласен, это выглядит подозрительно, – продолжал министр, – но это может…это может быть простым совпадением.

– Да, – сказал Контролер, – а я по такому же совпадению мог быть Ширли Темпл.

– Как бы то ни было, доказательств нет. Абсолютно никаких.

– И мы не жалеем об этом, не так ли? – поинтересовался Смит, – иначе мы оказываемся в на редкость дерьмовой ситуации.

– Не стоит даже думать об этом, – сказал министр.

– Знаете, – пробормотал Смит, – а я начинаю думать, что идея ликвидировать Нджалу была совсем недурна.

– Смит, – Контролер впервые за много лет обратился к нему по фамилии, – это уже слишком. Особенно в присутствии министра короны.

Министр посмотрел на них со скрытым, как он надеялся, недовольством. Сукины дети вежливо издевались над ним.

Элис и Эбботт сидели на диване и смотрели телевизор. Потом Элис щёлкнула выключателем.

– Почему герои всегда попадают в негодяев, а те в них – никогда?

– Потому что герои стреляют лучше, любовь моя. Ну и кроме того, что станет с сериалом, если кто-нибудь вдруг завалит главного героя?

– Но ведь по настоящему всё по другому.

– По настоящему жизнь – скучная, серая и короткая штука. Кому интересно смотреть, как будет «по настоящему» – после целого дня в офисе, на заводе или где-то там ещё? Людям нужны мифы. И почему бы и нет?

– А мне нужен кофе. А тебе?

– Не откажусь.

– Давай посидим на кухне. Я люблю кофе на кухне.

Они сидели за крохотным столом в крохотной кухонке и пили кофе.

Элис кивнула в сторону канарейки:

– Помнишь Соломона?

– Встречались.

– Всегда пел, как сумасшедший. Всё время. А теперь молчит.

– Охрип, может?

– Я думала это связано с тобой. Он перестал петь как раз, когда ты уехал в Африку. Мне казалось, что когда ты вернёшься, он может снова запоёт.

– Не уверен, что улавливаю твою логику. Разве что птичка влюбилась в меня без памяти.

– Нет тут логики. Просто у меня было чувство, что если он запоет – это будет хорошим знаком. А теперь, когда ты вернулся – и это хороший знак – я думала и он начнёт петь. Понимаешь?

– Да. Да, конечно, – соврал Эбботт.

Элис посмотрела на птичку.

– Ну спой, Соломон, спой что-нибудь.

Канарейка помахала крыльями, почистила пёрышки и продолжала молчать.

– И не надо шуточек про Песнь Соломона.

– Ты сегодня расстроена.

Элис пригубила кофе, откинула назад волосы.

– Ты ведь не любишь меня, так? Хочу сказать, ты не влюблён в меня. Вот и вся разница.

– Ты мне нравишься. Ты значишь для меня очень много. Но я не думаю о тебе всё время и меня не тянет посвящать тебе сонеты. Но, чёрт побери, что значат слова?

– Для женщины – очень много.

– Слова всегда звучат фальшиво. Послушай, мне нравится быть с тобой, нравится, когда ты рядом, и, – он закончил почти неохотно, – Я не хочу терять тебя.

Она как обычно смотрела вниз. Ей казалось, что сердце не помещается в груди. В первый раз в жизни, она чувствовала себя почти что любимой – и не могла говорить от счастья.

Помолчав, Эбботт сказал:

– Завтра мне понадобится сделать пару звонков, потом я уеду.

Он допил кофе.

– Меня не будет день или два. Потом всё закончится.

– Съезжу к маме, – сказала она.

– Неплохая идея.

Прядь волос упала ей на глаза, она откинула её назад.

– Потом, – сказала Элис, – потом, потом, – она снова распустила свои длинные волосы, – А это «потом» наступит – для тебя, для меня?

Эбботт собирался ответить чем-то вроде: «Надеюсь», «Может быть» или «Если повезёт», но вдруг понял, что она вот-вот расплачется.