Улыбка на тропе - Буянов Евгений - Страница 20

Вылез из «Базар-Мазара» белый от пыли, как Снегурочка, прямо во внутренний угол «Снегурочки», где она висела. Со «Снегурочкой» Макс тоже был знаком на невысоком уровне, – точнее, это было знакомство на уровне, чуть выше гостиничной кровати (у нее чуть ниже, а у него чуть выше), – простите за суровую правду этой пошлятины. Она обычно работала на авто выставках, – знаете, это когда рядом с авто знойную девицу ставят на шпильках в пляжном наряде, – в платье, от которого одно название осталось. Это чтобы глаза «замылить», чтоб все дефекты авто не так обильно были видны… Оно понятно: если рядом стриптиз показывать, да водкой поить, то обалдевшие клиенты новый «Роллс-ройс» от старого «Запорожца» отличить не смогут. Да и вообще авто затеряется в толпе любителей сладкой «халявы»! Теперь «Снегурочка» с хрустящей ледовой корочкой висела в обвязке, с ласковым звоном сосулек в волосах. В чарующем свете луны и фонаря. Кружевные трусики и лифчик, – надежная защита от вульгарной «порнухи».

Прелесть какая! Заоблачный ледяной цветок! Макс просто задыхался от эстетическо-эротической крутости заоблачной красотки, «залетевшей» и «туда» и сюда по воле своего партнера, «худоперчивого», но уже «крутозаверченого» на неровностях. Тот безобразно «разобрался» с маршрутом, и потому его после срыва нижележащие скалы «разобрали» на мелкие детали.

Максим был не «обходительный», а «предупредительный», – он его не «обходил», и «предупреждал», но, видно, следовало бить и сильнее и больше, и не только руками…

Кстати, «мокрый блин» был не самым гениальным изобретением Максима. Самым замечательным изобретением была «сухая мочалка», – мочалка для мойки посуды, подвешенная на резинке над раковиной. Изобретение, до которого другие додумались бы только в 22 веке. Она экономила уйму времени, сил и мыла домохозяек. Максим ее придумал, когда завис однажды вниз головой на стене-отрицаловке, и чуть не отдал концы, – тяжело даются новаторские решения! Еще одним гениальным изобретением великого Макса был нудистский купальник. Детали этой одежды так хорошо имитировали кожно-волосяной покров, что девица в нем казалась совершенно голой, и только специальная надпись (типа: «Я одета, идиот!», «Пояс верности»), штамп или бирка «девственница» выдавали наличие «одежки» и защищали от подозрений в нескромности и от придирок милиции…

Уже следовало «принять» для храбрости. Предыдущий стопарь спирта явно выработался, и храбрость начала подводить. К стопарю Макс прибавил еще чекушку бальзама из смеси кока-колы и нектара бледной поганки с добавлением керосина и украинского первача № 1313. Такой тоник бодрил и обращал в бегство любую чуму и язву…

Выше Максим прошел бастион «мороженой грудинки», цепь «склепных балконов», трубу «гильотина», зубья «фата-морга», балду «Плаха», потолок «Виселица» и контрфорс «Скотобойня». «Содержание» этих препятствий оправдывало их скромные названия. Дальше шел пояс «кровавых скал», огромный нависающий карниз «траурная лента» и жуткая плита «катафалк», чуть повыше Биг-Бена, сильно и со скрипом пошатывающаяся на ветру. Натурально «выскрипывался» «тот самый» этюд Шопена: «Там, там тарам – тарам там там там тарам!»

Выше бастиона Максим подумал: «Может, ну ее, эту развалюху, которая качается. Раскачать ногой в резонанс, чтобы упала. Только бы не придавила, – но, если сверху сделать, не придавит…». Раскачал, внизу здорово поскрипело, а потом вся скала исчезла в темноте. Но вместе с ней исчезло и озеро внизу вместе с гостиницей, в которой, как все знали, всегда тайно встречались олигархи с киллерами. Это чтобы «заказывать» им своих близких друзей и родственников. А теперь, – ни «Биг-Бена», ни озера, ни олигархов, ни киллеров! Зато все «заказанные» целы! «Вот ведь, – подумал Максим, – сколько пользы от одной идиотской прихоти случается!

Мимо пролетел «чувак», извините, чудак, в обнимку с шифоньерным обломком скалы. За ними тянулся конец альпинистской веревки такого качества, что страховать на нем было никак нельзя, – он годился в смысле надежности только для того, чтобы отхлестать по попе его обладателя. Правда, упавший клиент пытался затормозить падение с помощью парашюта. Но это были слабые попытки, – настолько парашют был грязный и рваный, хоть и импортный. Весь в дырах, с надписью: «Super-Makintosh-1897». «Высоко залез, долго жить будет», – уважительно подумал Максим, зная, как долго отсюда еще лететь вниз.

За парнем сверху так же бесшумно вылез ломаный вертолет без винтов, с большой дыркой в боку, и тихо скрылся внизу, в темноте. Наверно, его зашибло камнем с вершины. Там, под стеной, уже лежало около сотни битых вертолетов и самолетов. Одним больше, одним меньше… Радость сборщикам утиля и ритуал-провайдерам!

Предпоследний участок носил название «Гробовой крест». Здесь регулярно падали камни и лед по форме и размерам – то гробы, то надгробия, то кресты для натурного распятия. Сколько здесь сорвалось и побилось народу мог знать только ледник Могильный, саваном белеющий внизу! На него решались ходить только самые храбрые мародеры, – из них пока никто не вернулся… По «Гробовому кресту» тоже не пролез никто. Все померли на предыдущих «мементо-умористых» скалах. Но Макс прочмокал его блинами очень быстро.

К вершине подводил гребешок «топор палача». Максим потерся об его лезвие намыленными щеками, аккуратно сбривая щетину. Попытка сесть на этот гребешок закончилась бы «раздвоением личности» с падением половинок в разные стороны! После «топора палача» брезентовые штанишки Макса превратились в мини-юбочку. А ноги оказались так же чисто выбриты, как и лицо. Кстати, штанишки эти тоже были изобретением Макса, – они и трусики под ними имели ширинку «от пояса до пояса», – гениальный пример физиологичной функциональности, вдобавок совершенно исключающей в гардеробчике дискриминацию по половому признаку. И не препятствующие общению по этому признаку. Резинка шаровар выдержала, – она обладала повышенной прочностью, чтобы не лопнуть от смеха в самый неподходящий момент…

Стена СК (теперь «Стена Крутоперцева») взята! Ну и стриптиз она устроила, – от одежды и «снаряжа» одни лохмотья остались! Срамота, да и только! «Эй, весь в „полосочку“, – дай папиросочку!..»

Вершина остра, как само восхождение, – Макс, стоя в «дурь-шланге», сумел усесться на шпиль, подложив стопку мокрых блинов. ИТО покалывало. Нельзя было отказать себе в удовольствии погреть замерзшие ноги над примусом и одновременно пожарить настоящих, горячих блинов, – тогда вопль: «Во блин!..» насчет этого похода будет трижды обоснован. Надо достать и выпить шампанского, наполовину со льдом. Осторожно извлечь сей взрывоопасный предмет, – бутылку. Максим живо сознавал, какому смертельному риску подвергался с такой бомбой в котомке. В памяти жили совсем недавние случаи с похоронами. Знакомому альпинисту пробка от бутылки попала в лоб, он очень обиделся и умер. Кошмар! Другой лакомка на восхождении неосторожно открывал пробку зубами, – ему шампань ударила в лицо, он оступился и упал со стены. У третьего бутылка взорвалась в рюкзаке, – не пережил потери и умер от морального истощения. Четвертый погиб от бутылки, кем-то брошенной сверху… Товарищи этих несчастных целых девять дней не пили шампанское. Ужас! А сколько тяжелых душевных травм от неосторожно разбитых бутылок!.. А сколько склеротических инсультов от недопития, от непромывки мозгов спиртом?..

«Пусть теперь попробуют не повесить на меня „Золотую Кошку“. Вот скандал-то будет с дракой. Прямо сласть! Я на этих паразитов тогда всех остальных кошек повешу, ржавых, дохлых и вшивых. И „золотые“ шишки на всех», – подумал Максим, – жаль только, что метели и урагана на подъеме не было, – без них восхождение теряло в сложности и привлекательности…»