Аллан Кватермэн - Хаггард Генри Райдер - Страница 12

Воин махнул своим длинным копьем и засмеялся.

— Я хотел бы стоять с тобой в бою, как муж с мужем! Тогда бы мы посмотрели!

Он повернулся, чтобы уйти, все еще смеясь.

— Ты будешь стоять со мной, как муж с мужем, не бойся! — возразил Умслопогас тем же зловещим голосом. — Ты встанешь лицом к лицу с Умслопогасом, происходящим от царственной крови Чеки, из народа Амазулусов, и согнешься под ударами Инкози-кааса. Смейся, смейся! Завтра ночью шакалы будут смеяться и грызть твои кости!

Когда воин ушел, один из нас взял корзину Флосси и открыл ее. В корзине находился чудный цветок лилии Гойа, в полном расцвете и совершенно свежий. Там же лежала записочка Флосси, написанная ее детской рукой, карандашом, на кусочке сырой бумаги, в которой, вероятно, была завернута провизия.

«Дорогие мои папа и мама! — писала она. — Мазаи схватили нас, когда мы возвращались домой. Я хотела убежать, но не могла. Они убили Тома, другой убежал. Меня и няню они не трогают, но говорят, что потребуют в обмен за нас одного человека из отряда мистера Кватермэна. Я не хочу ничего подобного. Не позволяйте никому рисковать своей жизнью за меня. Попытайтесь напасть на них ночью! Они будут пировать и есть трех быков, которых украли и убили. У меня есть револьвер, и если помощь не придет, я застрелюсь! Им не удастся убить меня. Вспоминайте обо мне, если я умру, дорогие папа и мама! Я очень испугана, но надеюсь на Бога. Не смею больше писать, они начинают замечать! Прощайте! Флосси».

С наружной стороны было кое-как начиркано:

«Привет мой мистеру Кватермэну! Они обещали отдать вам корзину, и он получит свою лилию!»

Я прочитал эти слова, написанные маленькой смелой девочкой в часы тяжелой опасности, когда сильный мужчина мог потерять голову, тихо заплакал и еще раз в душе поклялся, что она не умрет, если моя жизнь может спасти ее!

Долго и серьезно обсуждали мы наше положение. Я снова говорил, что пойду к дикарям, снова миссионер не хотел допустить этого, и Куртис, и Гуд, как истинные друзья, поклялись, что пойдут тогда со мной, чтобы умереть вместе.

— Необходимо на чем-нибудь остановиться, — сказал я, — до наступления утра!

— Тогда нападем на них теми силами, какие у нас есть и попытаем счастья! — сказал сэр Генри.

— Да, да, — заворчал Умслопогас на своем языке, — ты говоришь, как муж Инкубу. Чего бояться? Двести пятьдесят Мазаев! А нас сколько? Начальник (мистер Мекензи) имеет двадцать человек, у тебя, Макумацан, 5 человек, еще 5 белых людей, всего 30 человек! Довольно с нас, довольно! Слушай, Макумацан, ты, храбрый и старый воин! Что говорит девочка? Мазаи будут есть и напьются, пусть это будет их похоронный пир! Что сказала мне собака, которую я убью на рассвете? Что он не боится нападения, потому что нас мало. Знаешь ты этот старый крааль, где они расположились? Я видел его утром. — Он начертил овал на полу. — Здесь — вход, через терновый кустарник, он круто поднимает вверх. Инкубу, ты, и я с топорами первые встанем и начнем против сотни человек! Слушай теперь! Это будет славный бой! Как только свет начнет скользить по небу, не раньше, пусть Бугван, твой друг, проскользнет с 10 людьми на верхний конец крааля, где есть узкий вход. Пусть они молча убьют часовых, чтоб не было звука, и стоят наготове. Тогда Инкубу и я, мы двое, и один из Аскари, с широкой грудью, — он смелый человек, — проползем в отверстие входа, через кусты, убьем часовых и с топорами в руках встанем по сторонам дороги, недалеко от ворот. Потом возьмем 16 человек, разделим их на два отряда! С одним пойдешь ты, Макумацан, с другим «молитвенный человек» (Мекензи), и возьмите винтовки. Пусть одни идут по правой стороне от крааля, другие — по левой. Когда ты, Макумацан, заревешь, как бык, все откроют огонь по спящим людям, только осторожно, чтоб не задеть дитя. Тогда Бугван и с ним 10 людей издадут воинственный клич, перепрыгнут через стену и перебьют Мазаев. Если все случится так, то Мазаи, сытые и сонные, как дикие звери побегут ко входу в кустарник, прямо на тех, кто будет стоять у входа, а я, Инкубу и Аскари подождем и перебьем остальных. Вот мои план, если у тебя есть лучше, скажи!

Я объяснил остальным все подробности плана, и они присоединились ко мне, выражая величайшее удивление ловко и умно составленному плану атаки. Старый зулус поистине был лучшим командиром, какого я знал. Посте некоторого обсуждения мы порешили принять этот план, представлявший единственный возможный исход и подававшим некоторую надежду на успех.

— Ага, старый лев! — сказал я Умслопогасу, — ты умеешь так же хорошо выжидать добычу, как кусать ее, умеешь ловко хватать ее, где ее слишком много!

— Да, да, Макумацан! — ответил он, — Сорок лет я воин, и много чего видал. Хороший будет бой! Пахнет кровью, я говорил тебе, пахнет кровью!

РАССВЕТ БЛИЗОК

Понятно, что при первом появлении Мазаев все население миссии высыпало наружу, за каменную стену. Мужчины, женщины, дети собрались группами, разговаривая о дикарях, об их обычаях, об участи, которая ждет их, если кровожадным воинам удастся проникнуть за стену.

Мы принялись немедленно за выполнение плана. Мистер Мекензи послал привести мальчиков 12-15 лет и направил их в разные места следить за лагерем Мазаев с приказанием доносить время от времени, что там происходит. Несколько парней и женщин были поставлены вдоль стены, чтобы предупредить нас в случае неожиданного нападения. Затем двадцать человек, составлявшие наши главные силы, собрались в доме, и наш хозяин обратился к ним и к нашим Аскари с речью.

Это была исключительная сцена, оставившая глубокое впечатление на присутствовавших.

Около огромного дерева стояла коренастая фигура миоссионера. Он снял шляпу, одна рука его, пока он говорил, была поднята кверху, другая покоилась на гигантском стволе дерева. На добром лице его ясно отражалась душевная скорбь. Близ него сидела на стуле его бедная жена, закрыв лицо руками. Сбоку стоял Альфонс, выглядевший очень печально, а позади него стояли мы трое. За ними Умслопогас, склонив вниз свое угрюмое лицо и опираясь, по обыкновению, на свой топор. Впереди стояла группа вооруженных людей, одни с винтовками в руках, другие — с копьями и щитами, следившие с серьезным вниманием за каждым словом миссионера.

Серебристые лучи месяца, проникая через ветви дерева, освещали бледным светом всю сцену, а меланхолическая песня ночного ветра прибавляла еще более тяжелый оттенок грусти всей картине.

— Люди, — произнес мистер Мекензи, объяснив всем собравшимся наш план возможно яснее, — много лет я был вашим лучшим другом, защищал вас, учил, берег вас и ваши семьи от всяких тревог, и вы благоденствовали здесь, у меня!

— Вы видели все, как мое единственное дитя — «Водяная Лидия», как вы ее называете, моя дочь росла и расцветала, с самого раннего детства до теперешнего времени. Она была товарищем игр ваших детей, она помогала няньчить больных, и вы всегда любили ее!

— Мы любим ее, — ответил чей-то глубокий голос, — мы рады умереть за нее!

— Благодарю вас от всего сердца! Благодарю. Я уверен в этом теперь, в тяжелый час тревоги. Ее молодая жизнь в опасности, дикари хотят убить ее, ибо, поистине, они сами не знают, что делают!

— Вы будете бороться из всех сил, чтоб спасти ее, я знаю это, чтоб избавить меня и мою жену от отчаяния. Подумайте о ваших женах и детях! Дитя умрет, и за ее смертью последует нападение на нас; если вы сами уцелеете, то ваши дома и сады будут разрушены, а имущество и скот сделаются добычей врагов. Вы знаете, что я мирный человек. За все эти годы я не пролил капли человеческой крови, но теперь я буду бороться, во имя Божие. Он поможет нам спасти нашу жизнь и наши дома. Клянитесь, — он продолжал с возрастающим жаром, — клянитесь мне, что пока хотя бы один человек из вас останется в живых, вы будете сражаться рядом со мной и с этими храбрыми людьми, чтобы спасти дитя от ужасной смерти!

— Не говори более, отец мой! — произнес тот же глубокий голос, принадлежавший старейшему из обитателей миссии. — Мы клянемся. Пусть мы и наши семьи умрут собачьей смертью, пусть шакалы грызут наши кости, если мы нарушим нашу клятву! Страшное дело, отец мой, нам бороться с множеством врагов, но мы пойдем сражаться и умрем, если нужно! Клянемся!