Проклятие крови - Хафф Таня - Страница 9

— Звучало похоже на... — полицейский констебль Трамбле нахмурилась, — львы, тигры и медведи. А что это может означать, понятия не имею.

3

— Привет, мама.

— Доброе утро, дорогая. Как ты догадалась, что это я?

Вики вздохнула и плотнее обернула вокруг тела полотенце.

— Я только что собиралась идти в душ. Кто другой мог бы это быть? — Ее мать обладала удивительной, просто гениальной способностью звонить в самый неподходящий момент. Генри чуть не скончался однажды именно из-за этого или, напротив, она сама чудом избежала участи оказаться убиенной — Вики так и не удалось разрешить этот вопрос окончательно.

— Сейчас без двадцати девять, моя дорогая, не хочешь ли ты сказать, что только что встала?

— Именно так.

Наступила длительная пауза, в течение которой Вики ждала, пока мать тщательно обдумает ее последнюю реплику. Она услышала вздох, а затем — едва различимый, на заднем плане, звук стаккато ее ногтей по крышке стола.

— Теперь ты работаешь на себя, Вики, но это не означает, что можно валяться в постели чуть не весь день.

— А что, если я провела на ногах всю ночь?

— Ты действительно работала ночью?

— На самом деле нет. — Вики поставила босую ногу на один из кухонных стульев и принялась массировать ладонью икроножную мышцу. Вчерашний подъем на башню давал о себе знать. — У тебя что-нибудь стряслось?

— Разве мне необходима веская причина, чтобы позвонить своей единственной дочери, когда мне захочется?

— Нет, но обычно так и бывает.

— Понимаешь, в офисе пока никого нет...

— Мам, когда-нибудь биологический факультет решит, что он вправе ожидать, чтобы ты начала сама оплачивать свои междугородние разговоры.

— Чепуха, Вики. В Королевском университете уйма денег, и вряд ли, чтобы позвонить из Кингстона в Торонто, необходимо выложить целое состояние, поэтому я решила воспользоваться возможностью узнать, как прошел твой визит к глазному врачу.

— При прогрессирующей дегенерации сетчатки улучшений не бывает, мама. У меня по-прежнему отсутствует ночное зрение и неудержимо разрушается периферическое. Какое имеет значение, как прошел визит к врачу?

— Виктория!

Вики вздохнула и поправила очки.

— Прости. Ничего не изменилось.

— Значит, не стало и хуже. — Материнский голос содержал признание раскаяния и согласие оставить эту тему в покое. — Удалось ли тебе получить какие-нибудь заказы на работу?

Она закончила на прошлой неделе дело о мошенничестве со страховкой. С тех пор ничего новенького не подворачивалось. Если бы она умела лгать лучше...

— Пока ничего нет, мам...

— Ну хорошо, а как насчет Майкла Селуччи? Он ведь все еще служит в полиции. Не мог бы он подыскать что-нибудь для тебя?

— Мама!

— Или тот милый молодой человек, Генри Фицрой. — Однажды Генри поднял трубку, когда она позвонила, и произвел на нее неизгладимое впечатление. — Он ведь нашел для тебя что-то прошлым летом.

— Мама! Мне вовсе не нужно, чтобы они искали мне работу. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то искал мне работу. Я вполне способна найти ее самостоятельно.

— Не показывай зубы, милая. Я знаю, ты прекрасно можешь найти себе работу сама, но... ох, доктор Берк только что вошел, и мне нужно уходить. Помни, ты всегда можешь жить со мной, если тебе это будет необходимо.

Вики удалось повесить трубку, не поддавшись желанию дать выход ярости, но только потому, что от этого пострадал бы телефонный аппарат, а она не смогла бы приобрести новый прямо сейчас. Ее мать часто бывала такой... такой... «Ладно, полагаю, могло быть и хуже. Слава Богу, у матери есть интересное дело и собственная жизнь, а иначе она бы постоянно доставала меня, требуя внуков». Она направилась в ванную, покачивая головой при мысли, что материнство никогда не входило ее планы.

Ей было десять, когда ушел отец, и Вики была достаточно взрослой, чтобы понять, что большинство проблем во взаимоотношениях между ее родителями было вызвано именно материнством. В то время как другие дети разведенных родителей во всем обвиняли себя, она возлагала вину непосредственно на то, что именно, как она чувствовала, вызвало осложнение. Рождение малыша превратило молодую, увлекающуюся женщину, на которой женился ее отец, в постороннего ему человека, у которого не было на него времени, и после того, как он ушел, необходимость обеспечения своего ребенка стала управлять всеми ее поступками. Вики росла так быстро, как только могла, ее независимость гарантировала соответственно независимость матери.

Иногда Вики задавалась вопросом, не предпочла бы ее мать другую дочь, во всем розовом и в кружевах, которая отнюдь не возражала бы против такой опеки. Но ее нисколько это не волновало, притом что ее решительный отказ представлять себя в розовом и в кружевах не возымел никакого эффекта на продолжающиеся заботы матери, не желающей расставаться со своими мечтами. Гордясь профессией дочери, она тревожилась из-за опасности ее работы, беспокоилась об общественном мнении, о мужчинах в жизни Вики, ее нерегулярном питании, ее зрении и своевременных посещениях офтальмологов.

— Не то чтобы состояние моих глаз не заслуживало ее беспокойства, — признала Вики, взбивая пену на волосах. Деньги подходили к концу, и если вскоре что-нибудь не подвернется...

— Что-нибудь должно подвернуться. — Она ополоснулась и выключила воду. — Что-нибудь всегда подворачивается.

* * *

— Это просто смешно! Я этого не потерплю! — Доктор Ракс с размаху опустился на кресло у своего письменного стола. — Как они смеют не посвящать нас в курс дела!

— Успокойтесь, Бога ради, Илайджа, иначе заработаете себе язву. — Доктор Шейн стояла в дверях кабинета, скрестив на груди руки. — Это только до тех пор, пока не станут известны результаты вскрытия и мы будем уверены, что причиной смерти несчастного парня стал сердечный приступ.

— Конечно, это был сердечный приступ. — Ракс протер усталые глаза. Измученный серией снов о погребении заживо, пугающих своим правдоподобием, он даже обрадовался предрассветному телефонному звонку, избавившему его от этих кошмаров. — Полицейский, с которым я разговаривал, сказал, что невозможно сделать заключение только по его внешнему виду. Предположил, что, вероятно, вид мумии испугал его до смерти. — Он фыркнул, его мнение о ком-либо, кого мог насмерть испугать такой исторический объект, было очевидно.

Доктор Шейн нахмурилась.

— Мумия?..

— Ох, Бога ради, Рэйчел. Вы не могли забыть маленький сувенир, привезенный мною из Англии.

— Нет, разумеется нет... — Если не считать того, что она на миг действительно забыла о ней.

Доктор Ракс снова протер глаза; казалось, что песчинки попали ему под веки.

— Странная вещь, ведь я множество раз беседовал с Эллисом, когда задерживался на работе. Учитывая все обстоятельства, можно сказать, что он отличался острым умом, но не тем, что я бы назвал богатым воображением, и полагаю, что его вряд ли могло привести в волнение какое-либо странное явление в лабораторном зале. — Он сам поразился, когда сухо и бездушно рассмеялся. — Он же не мисс Таггарт.

Хотя мисс Таггарт продолжала убирать офисы отдела, она отказывалась входить одна в лабораторный зал с тех пор, как прошлым летом произошел инцидент с мумифицированной головой. Никто не признался, что нахлобучил бейсбольную кепку «Синих Соек» на голову артефакта, но, поскольку доктор Ракс не приложил серьезных усилий к поискам негодяя, остальные сотрудники отдела остались при собственном мнении на сей счет.

— Вы понимаете, что все эти события могут только укрепить ее суеверия? — Доктор Шейн вздохнула. — Возможно, она переведется в отдел геологии или куда-нибудь еще, где нет никаких костей, и мы потеряем лучшую уборщицу из всех, которые у нас когда-либо работали. Я снова не отважусь оставлять на своем столе бумаги на ночь.

Сопровождать ее в лабораторный зал во время уборки было малой ценой по сравнению с тем, что мисс Таггарт действительно была единственной уборщицей во всем здании, которая никогда не прикасалась к рабочим материалам.