Смерть раненого зверя с тонкой кожей - Александер Патрик - Страница 5

Затем Ричард внезапно пропал на неделю. Сказал, что едет на конференцию. Она заметила, что Фрэнк Смит и начальник отсутствовали одновременно, без сомнения, уехав на одну и ту же "конференцию" в одно из загородных поместий, принадлежащих Департаменту. Затем Эббот вернулся, замкнутый и беспокойный, и она поняла, что пропал и тот маленький интерес, который он поначалу к ней испытывал. Он вовсе перестал ее замечать.

Элис впала в тихое отчаяние. Каждый раз, когда мужчина увлекался ею, что и так случалось достаточно редко, что-нибудь обязательно шло не так. Если все было нормально, то он просто уставал от нее. Только в двух случаях ее отношения шли дальше стадии целомудренных ласк. И оба раза мужчины бросали ее сразу после того, как переспали с ней, достигнув своей незамысловатой цели, взяв планку или поставив галочку.

"Если ты будешь спать с мужчиной, он в конце концов устанет от тебя", – говорила ее мать. "А если нет, то он устанет от тебя еще раньше", – всегда хотелось ей ответить, но она никогда не решалась. Ее мать, вдова из Бэкенхема, была бы шокирована. Хотя она и не одобряла того, что дочь одна снимала квартиру в районе Ноттинг Хилл Гейт, который, по мнению суровой родительницы, был лишь немногим лучше Сохо, "квадратной мили порока", как окрестил этот район ее любимый таблоид.

Итак, то, что Эббот потерял к ней интерес, было до боли знакомым и неизбежным развитием событий. Это случалось со всеми.

Затем, в один прекрасный день, когда надежда была уже совсем потеряна, Ричард, на минуту прервав диктовку очередной загадочной внутриофисной докладной записки, предложил ей поужинать вместе, и, не дожидаясь ответа, продолжил диктовку.

Они, как обычно, отправились в итальянский ресторанчик на Кенсингтон Черч-стрит, как обычно, пожали руку Витторио и сели за свой обычный столик наверху. Больше в этом вечере не было ничего обычного. Во время еды Эббот почти все время молчал и много пил. Когда закончилась первая бутылка кьянти, он немедленно заказал вторую и третью.

После ужина он сказал:

– Поехали ко мне, выпьем кофе.

Они никогда не пили кофе у него. Элис вообще никогда у него не была. Они всегда заходили на кофе к ней. Это была традиция, и теперь ее обуревали мрачные предчувствия: она чувствовала себя, как героиня романа перед неизбежным изнасилованием. Вместе с этим, ее разрывало от любопытства.

Всю дорогу в такси до его дома он крепко и нежно сжимал ее руку, чего никогда прежде не делал, и это заставило трепетать все ее тело.

Эббот жил в большом многоквартирном доме эпохи короля Эдварда на Бэйсуотер Роуд. В большой, просторной квартире царил беспорядок: повсюду – на полу, на столе, – лежали книги, на спинках стульев висела одежда, и ни одна вещь не лежала на месте. Высокие окна квартиры с одной стороны выходили на тихую площадь, с другой на такую же тихую улицу. И площадь, и улица были засажены платанами.

Темнело, и они стояли у одного из окон, глядя вниз на платаны вокруг площади. Элис казалось, что они выглядят старыми и печальными в желтом свете уличных фонарей.

Она искоса взглянула на Эббота. Он стоял не двигаясь и, казалось, не дыша, смотрел вниз на площадь. В его неподвижности было что-то животное, и это ее нервировало.

– Так как насчет кофе? – спросила она, ее слова отозвались эхом в большой полутемной комнате.

Он повернулся и обнял ее. Это было так неожиданно, что в первый момент она испугалась и попробовала сопротивляться, но потом расслабилась и прижалась к нему.

Вскоре Ричард отвел ее в спальню, окна которой тоже выходили на площадь, где они разделись в свете сумерек. Она не поднимала глаз, отчасти вследствие привычки, отчасти из скромности, хотя знала, что он смотрит на нее. Элис понимала, что обладает почти совершенной фигурой, и это заставило ее покраснеть от удовольствия.

В постели она удивила его своей пылкостью и той особой женской чувственностью, находящейся почти за пределами чувств и уж точно, не выразимой словами. Почему-то ему казалось, что она должна быть сдержанной и неловкой.

Ей же казалось, что все, что связано с ним, – замечательно, потому что она была влюблена, и потому – в раю, а в раю нельзя ничего сделать неправильно.

– Не правда ли, это чудесно? – счастливо прошептала она, теряясь в сплетении гладких конечностей и скользящих тел.

Позже он встал, сварил сладкий черный кофе с ромом, который они пили при мягком, приглушенном свете торшера.

Затем она положила голову на грудь Ричарду и, ни о чем не думая, наслаждалась теплотой и близостью мужского тела, пока он лежал, уставившись в потолок.

Потом они снова занялись любовью, время от времени улыбаясь друг другу. Время остановилось, и в конце концов заснули в объятьях друг друга.

Элис встала около пяти, поглядывая на спящего мужчину, оделась при тусклом свете начинавшегося за окном рассвета. Затем на цыпочках, держа в руках туфли, обошла квартиру, впитывая в себя атмосферу, запоминая детали, вспоминая мужчину, с которым провела ночь любви. В эти минуты она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше и, вполне возможно, вообще в жизни.

Она вернулась в спальню и нежно прикоснулась губами к его лбу. Он пошевелился, что-то неразборчиво пробормотал и снова заснул. Она постояла над ним улыбаясь, затем надела туфли и вышла на мокрую от утреннего дождя улицу.

На Бэйсуотер Роуд она взяла такси. По дороге домой обдумывала множество роившихся в голове дел на утро. Покормить канарейку, принять ванну, позавтракать, постирать, сходить в магазин. А кроме того, выбрать подходящее платье, чтобы хорошо выглядеть для Него, когда Ричард придет в офис этим утром.

Но Эббот не появился в офисе ни в этот день, ни в один из следующих. Сначала Элис решила, что он уехал на очередную загадочную конференцию. Тем не менее, она чувствовала себя обманутой, брошенной, почти преданной, потому что он ни слова не сказал ей об этом. Хотя, если уж думать об этом, то он вообще крайне мало говорил с ней о чем бы то ни было.

Весь день в офисе она ждала звонка, потом весь вечер дома не отходила от телефона, и аж подпрыгнула, когда наконец раздался телефонный звонок. Это звонила из Бэкснхема ее мать, которой внезапно захотелось поболтать. Изобретя какой-то не слишком правдоподобный предлог, она быстро избавилась от нее, пообещав позвонить на следующий день, и снова села ждать. Но телефон больше не звонил.

Так продолжалось еще два дня. Потом Элис позвонила сама. Никто не ответил. В конце недели она поехала туда, постучала в дверь. Дверь никто не открыл. Она постучала громче. По-прежнему тихо. Весь дом казался пустым и безлюдным. Шторы на окнах квартиры Эббота были задернуты, как будто кто-то только что умер.

"Так оной есть, – подумала она – Это я умерла. Маленькая, несчастная".

Спустя какое-то время Фрэнк Смит сказал ей, что Эббот уехал в Западную Африку. Через пару месяцев пришло донесение, что он был арестован за шпионаж и терроризм. Ей хотелось знать, что за задание он выполнял, но в Департаменте было не принято задавать подобные вопросы. Да и кроме того, если долго и терпеливо ждать, ответ всегда придет сам.

Она ждала два года, и наконец получила ответ. Два долгих года. Некоторые годы тянутся дольше, чем другие. Эти два казались нескончаемыми. И очень одинокими.

Поначалу она все время думала о нем, но со временем это случалось все реже и реже, боль отступала, хотя даже в те моменты, когда мысли о Ричарде не тревожили ее, она все время ощущала присутствие этой тупой боли. Но в конце концов и это прошло, оставив ей лишь мертвую область вокруг сердца. Чувство легкого оцепенения, не то чтобы совсем неприятного, но переводящего весь мир в спокойные и однотонные оттенки серого.

Сейчас внезапно, после единственного телефонного звонка, все вдруг снова вернулось. Она чувствовала злость и горечь. "Я ненавижу его", – думала она, торопливо одеваясь в своей крошечной ванной.