Страх - Хаббард Рональд Лафайет - Страница 7

— И всего-то, Джим? Ты же знаешь, я не привязана к этому месту — куда поедешь ты, туда и я. — Она чуть не рассмеялась. — Так что, Джим, тебе придется тащить меня за собой даже через самые непроходимые джунгли.

— Да. Ты сможешь поехать со мной, Мэри. Я был дураком, что не брал тебя с собой раньше. Тебе здесь, наверно, было ужасно одиноко.

— Мне всегда одиноко без тебя, Джим. Он поцеловал ее с таким трепетом, словно жрец, прикоснувшийся к ногам своей богини.

— А что второе, Джим?

— Я… я не знаю, Мэри. Я понятия не имею, где я был от без четверти три до без четверти семь. Четыре часа, вычеркнутых из жизни. Я не был пьян. И не потерял сознание. Четыре часа, Мэри.

— Может быть, ты упал и ударился.

— Но был бы синяк.

— Может быть, ты не знаешь всех симптомов малярии.

— Провалы в памяти означали бы, что заболевание слишком серьезно, а между тем я чувствую себя вполне сносно. Нет, Мэри. Произошло… произошло что-то другое. Мы с Томми рассуждали о демонах и дьяволах, и… и он сказал, что я напрасно бранил их в своей статье. Он сказал, что, возможно, они пытаются… Но, Мэри, мир полон добра. Им не правит зло. Человеку незачем омрачать свою жизнь страхом перед призраками.

— Конечно, незачем, Джим. Завтра ты, скорее всего, выяснишь, что это было. А вдруг окажется, что это совершенный пустяк.

— Ты так думаешь, Мэри?

— Разумеется. А сейчас ложись и усни.

— Но…

— Да, Джим?

— У меня такое чувство.. — такое чувство, словно со мной произошло нечто ужасное и что… что меня поджидает нечто еще более ужасное. Я не знаю, что. Если б я только мог это выяснить!

— Ляг и усни, Джим.

— Нет. Нет, я не могу спать. Я выйду на воздух и прогуляюсь, может быть, это прочистит мне мозги, и я вспомню…

— Но ты же болен!

— Я не могу здесь дольше оставаться. Не могу бездействовать!

Лоури опустил окно и начал одеваться. Она с покорностью смотрела, как он надевает пиджак.

— Ты не надолго?

— На полчасика, не больше. Не беспокойся. Отправляйся спать.

— Уже почти полночь.

— По-моему… — Он замолчал, потом вновь заговорил уже другим тоном, — Сегодня днем мне казалось, что на без четверти три у меня где-то назначена встреча. Может, я куда-то ходил… Нет. Не знаю, где я был и что делал. Нет. Не знаю! Мэри!

— Да, Джим?

— С тобой все в порядке?

— Конечно, в порядке.

Он застегнул пальто, нагнулся и поцеловал ее.

— Вернусь через полчаса. У меня такое ощущение… в общем, мне надо прогуляться, вот и все. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Джим.

Глава 3

Минуту он постоял на крыльце — ночь была ясная и лунная, запахи свежей земли и распускавшейся зелени разбудили в нем воспоминания. Это была одна из тех ночей, когда ребенку хочется бежать и бежать по полю, не останавливаясь, и чувствовать, как земля улетает из-под ног, и он не может объяснить, отчего ему так весело, — а весело ему просто оттого, что он живет. Как-то раз такой ночью они с Томми забрались в пещеру в миле от города, — поговаривали, что там водятся привидения, — у обоих душа ушла в пятки при виде чего-то белого, но оказалось, что это всего-навсего одинокая старая лошадь. Воспоминание ободрило Лоури: ох уж этот Томми с его богатым воображением и привычкой болтать.

Томми всегда нравилось стращать дьяволом своего рассудительного друга-материалиста; вот и сегодня один из таких розыгрышей. Ведьмы, привидения, старушечьи бредни, дьяволы, демоны и черная магия. Томми, который ни во что не верил, обожал притворяться, будто верит в такое, от чего у других волосы вставали дыбом! Студенты буквально со стульев падали, когда он, таинственно понизив голос, с упоением изрекал: «Для отвода глаз мы называем это психологией, но вы и я знаем, что на самом деле мы изучаем черных домовых и жестоких вампиров — они лишь делают вид, что спят, прячась от нашего сознания». Он прямо с ума сходил от таких штучек. Конечно, все его объяснения полностью соответствовали науке, просто Томми изъяснялся таким своеобразным способом — ведь мир так скучен и сер, почему бы его слегка не оживить, подстегнув воображение? И впрямь, милый Томми, почему бы и нет?

Макушке стало холодно, и, потянувшись к ней рукой, он обнаружил, что забыл надеть шляпу, тут его осенило — он же ее потерял. Поскольку почти вся его одежда предназначалась для тропиков, фетровая шляпа была единственной в его гардеробе, что же делать — не разгуливать же по Атуорти в пробковом шлеме от солнца — где-где, но только не в Атуорти! Его огорчала потеря шляпы. А лучшая твидовая пара испорчена окончательно! Но на подкладке шляпы значилось его имя, а так как шляпа была из дорогих, то какой-нибудь студент, найдя ее там, куда ее унес ветер, вернет ее в деканат… И все же было в этом что-то странное — в пропаже шляпы таился некий скрытый смысл, связанный с неизвестно куда девавшимися четырьмя часами. Будто исчезла часть его самого — четыре часа были безжалостно украдены из его жизни, а с ними и шляпа. Ему вдруг пришло в голову, что если он отыщет шляпу, то отыщет и четыре часа. Странно все-таки, что он не в состоянии решить эту головоломку, он, которого вообще трудно сбить с толку.

Пропавшие четыре часа.

Пропавшая шляпа.

У него было смутное чувство, что он должен пойти по направлению к дому Томми и по дороге поискать шляпу — не валяется ли она под каким-нибудь кустом — нельзя же, честное слово, чтобы хорошая шляпа оставалась лежать на газоне — вдруг пойдет дождь.

Да, надо непременно отыскать шляпу.

Он начал спускаться с крыльца, глядя на полупрозрачные облака, бегущие между луной и землей. Он спускался по этим ступенькам тысячи раз, но сейчас, когда он думал, что достиг земли, он чуть не сломал ногу — там была лишняя ступенька.

Лоури взглянул под ноги и хотел было попятиться, однако тут же обнаружил, что отступать некуда. Он едва не скатился в пустоту! Ступеньки были не над, а под ним. Он взирал на лестницу остекленевшими глазами, пытаясь сообразить, откуда же столько ступеней. Время от времени их застилал полупрозрачный темный туман, и совершенно невозможно было предугадать, что подстерегает его там, у подножия лестницы.

Он с тревогой поднял голову и, слава Богу, увидел луну, он все же находился над землей, а значит мог дотянуться до таинственного края, подтянуться и выбраться наверх. Лоури поднял руку, но край отодвинулся, и он чуть не потерял равновесие. Затаив дыхание, взирал он на загадочную лестницу. Луна, ступени и он, неведомой силой отрезанный от крыльца.

Откуда-то донесся тонкий смех, и он огляделся по сторонам, но, конечно, то были всего лишь японские колокольчики на двери. Шестое чувство подсказывало ему, что по лестнице спускаться нельзя, что у него помутился рассудок, и он не вынесет ожидавшего его там кошмара. Но ему и надо-то всего лишь спуститься на две ступеньки тогда он сможет ухватиться за край. Лоури спустился край отодвинулся. Глядя на сжимавшие пустоту руки, он понял, что все бесполезно. Надо вернуться назад.

И опять он едва не скатился вниз! Две ступеньки, которые он преодолел, исчезли буквально у него из-под ног.

Снова тот же смех — нет, просто мелодичное позвякивание колокольчиков.

Он взглянул вниз — на стены пропасти, в чернильную бездну, прикрытую слоями темного тумана. Минутку. Да, там, внизу, была дверь — на расстоянии тридцати ступеней от него. Если в нее войти, то можно будет подняться наверх, — ему ничего не оставалось, как рискнуть. Лоури стал спускаться, вот он остановился и оглянулся. Чудно ступени исчезали, как только он оставлял их позади! Между ним и домом было пустое пространство, он все еще видел свет в окнах. Что подумает Мэри…