Страх - Хаббард Рональд Лафайет - Страница 25

— А, это ты, Джим.

Тени и мрачно взирающие на него фасады домов. Тени на лужайках и под стволами деревьев. Легкие существа, ударявшиеся об его ноги, и громадная тень, словно распростершая крылья, чтобы поглотить город. Белые, подернутые туманом лица, маячащие впереди, Томми и Мэри. Мэри и Томми.

Над головой раздалось шуршание, похожее на шум крыльев летучих мышей. Снизу донесся низкий, гортанный звук. К запахам только что подстриженной травы и распускавшейся зелени примешивался еще какой-то неясный аромат. Аромат. Столь же иллюзорный, как лица, постоянно маячившие впереди. Аромат… Мэри. Это духи Мэри. Смешанный с запахом экзотического табака. Экзотический табак. Табак Томми.

Огромное темное облако продолжало расти, фонарей почти не стало видно, а тени сделались гуще и, подрагивая, двигались на некотором расстоянии вместе с ним. Каждая тень, лежавшая неподвижно, при его приближении отрывалась от земли и присоединялась к остальным. Ночь становилась чернее и чернее, а звуки все пропали. Ни звуков, ни запахов. Лишь едва различимое подобие насмешливой улыбки, которая постепенно таяла, пока не исчезла совсем, Обессиленный, он облокотился на перила небольшого каменного моста за церковью и прислушался к журчанию воды: «А, это ты, Джим. Привет, Джим».

На другом конце моста обозначилась темная, плотная тень. Шляпа низко надвинута, черный плащ, окутавший фигуру, доходил до башмаков с пряжками. Тень старательно плела веревку, узелок за узелком. Лоури знал, что, немного отдохнув, он двинется через мост к человеку из тьмы.

— А, это ты, Джим.

— Привет, Джим.

Тихие, журчащие голоса, почти неслышные, медленно замирающие. От улыбки не осталось уже и следа. Небо застит огромная тень, и печально постанывает ветер.

Уличный фонарь отбрасывал на него бледный свет, и при этом свете он начал вглядываться в воду. Голоса внизу превратились в едва слышный шепот, в некое журчащее, успокаивающее бормотание.

Он заметил в воде что-то белое и наклонился чуть ниже, не придав значения тому, что это оказалось отражением его же лица в черном зеркале. Он наблюдал за тем, как этот образ проясняется, четче вырисовываются глаза и рот, как будто там, внизу, был он сам, и тот, другой Лоури был гораздо реальнее, чем облокотившийся о холодный парапет. Он вяло позвал свой образ. Похоже, тот приблизился. Интереса ради он позвал снова. Образ стал еще ближе.

С внезапной решимостью он протянул навстречу ему обе руки. Образ в воде исчез, но не прекратил своего существования.

Лоури выпрямился. Он полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух и поднял глаза к звездам. Он обернулся и посмотрел на улицу — по ней шли люди, вдыхавшие аромат подстриженной травы. Он взглянул на противоположную сторону моста — там, облокотившись о каменный парапет, стоял и попыхивал трубкой старый Билли Уоткинс.

Невзирая на всю тяжесть своего горя, Джим Лоури пересек мост и приблизился к ночному полицейскому, испытывая чуть ли не радость.

— Здравствуйте, профессор Лоури.

— Здорово, Билли.

— Прекрасный вечер.

— Да… да, Билли. Прекрасный вечер. У меня есть к вам одна просьба, Билли.

— Пожалуйста, Джим.

— Пойдемте со мной.

Старый Билли вытряхнул пепел из трубки и молча пошел рядом. Старого Билли жизнь научила мудрости. Он почувствовал настроение Лоури и не стал нарушать молчание, а просто шел рядом, вдыхая аромат весны и свежей зелени.

Они прошли несколько кварталов, и Джим Лоури свернул на дорожку, ведущую к дому Томми. Старый особняк, темный и неподвижный, казалось, их поджидал.

— Билли, у тебя наверняка есть ключ, который подойдет к этой двери.

— Да, есть, замок-то обычный.

Старый Билли повернул ручку и, нащупав кнопку выключателя в прихожей, включил свет, отступая назад, чтобы следовать за Лоури.

Джим Лоури указал на полочку для шляп, где рядом с женской шляпкой лежала женская сумочка. Тут же была другая шляпа, мужская, висевшая на крючке между прихожей и гостиной; на подкладке были инициалы «Дж.Л».

— Пойдемте со мной, Билли, — тихим и ровным голосом сказал Джим Лоури.

Проходя через гостиную, старый Билли увидел сломанный стул и опрокинутую пепельницу.

Джим Лоури открыл дверь на кухню и включил свет. Окно было разбито.

Откуда-то донеслось мяуканье, и Джим Лоури открыл дверь в подвал. Твердо и медленно ступая, он спустился по короткой лестнице, разрывая свежую паутину. Мимо лих, сверкая безумными глазами, пронесся и выскочил на улицу персидский кот.

Джим поискал выключатель. Он замешкался, но только на минуту. Затем голая лампочка осветила подвал, наводнив его резкими, мятущимися тенями.

Посреди грязного пола виднелась наспех вырытая яма, рядом с которой валялась лопата.

Джим Лоури приподнял провод, на котором висела лампочка, так чтобы свет падал на ящик с углем.

Оттуда торчала рукоятка топора, черного от крови. И еще что-то белое.

Старый Билли приблизился к черной пыльной куче и разгреб уголь, который ручейком заструился вниз, открывая изуродованное топором лицо Томми Уилльямса. Справа от него с запрокинутой головой и глазами, устремленными на потолочные балки, лежало тело Мэри, жены Джима Лоури, ее окровавленная рука была поднята кверху.

Несколько минут старый Билли смотрел на Джима Лоури, прежде чем тот монотонно заговорил:

— Я сделал это в субботу днем. В ночь с субботы на воскресенье я вернулся, чтобы уничтожить улики — свою шляпу — и Спрятать трупы. В воскресенье я пришел сюда снова — мне пришлось влезть в окно. Я потерял ключ.

Джим Лоури опустился на ящик и закрыл лицо руками.

— Не знаю, почему я это сделал. О Господи, прости меня, я не знаю, почему. Сначала я увидел ее шляпу, а потом нашел ее здесь — она пряталась. Все закружилось перед глазами, они мне что-то кричали, но я не слышал и… и я убил их. — Он сотрясался от рыданий, — Я не знаю, почему. Не знаю, почему она находилась здесь… Не знаю, почему я не соображал… церебральная малярия… сумасшедшая ревность…

Старый Билли переступил с ноги на ногу, и уголь с шумом осыпался. Обнажилась рука Томми. Как будто он протянул ее Лоури, в окоченевшем кулаке был зажат клочок бумаги, словно посмертное немое объяснение.

Старый Билли вынул записку и прочел:

«Томми, приятель, на следующей неделе у Джима день рождения, и я хочу устроить праздник-сюрприз. Я загляну в субботу после обеда, чтобы ты помог мне составить список его друзей и дал мне квалифицированный совет по поводу крепких напитков. Джиму ни слова. Пока, Мэри».

Где-то высоко зазвенел серебристый смех: тоненький, довольный, злорадный, издевательский и злой.

Впрочем, вполне вероятно, это просто ветер завывал под дверью в подвал.