Лукреция Борджа - Гюго Виктор - Страница 6

Дон Апостоло. Дженнаро, эта женщина, с которой ты говорил о любви, – отравительница и развратница.

Джеппо. Кровосмесительница во всех степенях родства. Она грешила с обоими своими братьями, и один убил другого из-за любви к ней.

Донна Лукреция. Пощадите!

Асканио. Грешила со своим отцом – папой римским!

Донна Лукреция. Сжальтесь!

Олоферно. Грешила бы и со своими детьми; но небо отказывает в них чудовищам!

Донна Лукреция. Довольно! Довольно!

Маффио. Хочешь знать ее имя, Дженнаро?

Донна Лукреция. Пощадите, синьоры, пощадите!

Маффио. Дженнаро, хочешь знать ее имя?

Донна Лукреция(у ног Дженнаро). Не слушай их, мой Дженнаро!

Маффио(простирая руку). Это – Лукреция Борджа!

Дженнаро(отталкивая ее). О!

Все. Лукреция Борджа!

Она падает без чувств к ногам Дженнаро.

Часть вторая

Площадь в Ферраре. Направо – дворец с решетчатым балконом и низкой входной дверью. Под балконом – герб на большом каменном щите, внизу которого – надпись крупными и выпуклыми позолоченными буквами: «Borgia». Налево – маленький домик с дверью на площадь. На заднем плане – дома и колокольни.

Явление первое

Донна Лукреция, Губетта.

Донна Лукреция. Все ли готово для вечера, Губетта?

Губетта. Да, синьора.

Донна Лукреция. Они будут все впятером?

Губетта. Все впятером.

Донна Лукреция. Губетта, они меня жестоко оскорбили!

Губетта. Я при этом не был.

Донна Лукреция. Они были безжалостны!

Губетта. Они так, во весь голос, назвали ваше имя?

Донна Лукреция. Они его, Губетта, не назвали, они мне его швырнули в лицо!

Губетта. Так прямо, на балу?

Донна Лукреция. При Дженнаро!

Губетта. Если так, то с их стороны крайне легкомысленно покинуть Венецию и приехать в Феррару. Правда, им нельзя было поступить иначе – ведь сенат отправил их с посольством, которое прибыло сюда на прошлой неделе.

Донна Лукреция. О! Он ненавидит и презирает меня теперь, и тому виною – они. Ах, Губетта, я им отомщу!

Губетта. Рад слышать, наконец, разумное слово. Слава богу, вы бросили ваши человеколюбивые бредни! Я чувствую себя куда лучше с вашей светлостью, когда вы верны своей природе, как вот сейчас. Тут я по крайней мере знаю, как мне быть. Вот видите ли, синьора: озеро – это противоположность острова, башня – противоположность колодца, акведук – противоположность моста, а я имею честь быть противоположностью добродетельного человека.

Донна Лукреция. Дженнаро с ними. Смотри, чтобы с ним ничего не случилось.

Губетта. Если бы мы с вами сделались добрыми людьми, это было бы чудовищно.

Донна Лукреция. Повторяю тебе – смотри, чтобы с Дженнаро ничего не случилось.

Губетта. Будьте покойны.

Донна Лукреция. Мне все же очень бы хотелось увидеть его еще раз.

Губетта. Благодарение богу, ваша светлость видите его каждый день. Вы подкупили его слугу, чтобы он уговорил своего господина поселиться в этой вот лачуге против вашего балкона, и сквозь решетки вашего окна вы всякий день имеете несказанное счастье видеть, как приходит и уходит вышеупомянутый дворянин.

Донна Лукреция. Я хочу с ним говорить, Губетта.

Губетта. Ничего нет проще. Пошлите вашего мастера на все руки Астольфо сказать ему, в котором часу ваша светлость будете ждать его во дворце.

Донна Лукреция. Я так и сделаю, Губетта. Но пожелает ли он придти?

Губетта. Удалитесь, ваша светлость; он, кажется, сейчас пройдет под вашими окнами с этими сорванцами.

Донна Лукреция. Они по-прежнему принимают тебя за графа де Бельверана?

Губетта. Они меня считают испанцем с головы до пят. Я их лучший друг. Я беру у них деньги в долг.

Донна Лукреция. Деньги! А зачем?

Губетта. Да затем, чтобы их иметь. Впрочем, казаться нищим и держать дьявола за хвост – это в самом что ни на есть испанском духе.

Донна Лукреция(в сторону). О боже, огради Дженнаро от несчастья!

Губетта. А по этому поводу, синьора, мне в голову пришла одна мысль.

Донна Лукреция. Что за мысль?

Губетта. Да та, что хвост у дьявола должен быть очень прочно приделан, привинчен, припаян к позвоночному хребту, чтобы устоять против великого множества людей, которые то и дело его дергают.

Донна Лукреция. Ты по всякому поводу шутишь, Губетта.

Губетта. Таков мой обычай.

Донна Лукреция. Они идут, кажется. – Ничего не забудь. (Входит во дворец через маленькую дверь под балконом.)

Явление второе

Губетта, один.

Губетта. Кто такой этот Дженнаро? И на какого черта он ей дался? Что и говорить – не знаю я всех тайн нашей красавицы, но тут мое любопытство возбуждено. На этот раз она, право же, не оказала мне доверия, так пусть не воображает, что я ей буду помогать; из истории с Дженнаро пусть выпутывается, как сумеет. И что за странная манера так любить, когда сама ты – дочь Родриго Борджа[22] и Ваноццы, когда в жилах у тебя течет кровь куртизанки, смешанная с кровью папы! Синьора Лукреция предается платоническим чувствам! Ничему теперь не буду удивляться – пусть мне даже скажут, что папа Александр Шестой верит в бога! (Смотрит в соседнюю улицу.) Ну вот и наши юные безумцы с венецианского карнавала. Великолепная пришла им мысль – смертельно оскорбив герцогиню Феррарскую, приехать из свободного государства в Феррару! На их месте я, конечно, воздержался бы от участия в свите венецианского посольства. Но такова уж молодежь. В подлунном мире волчья пасть то самое место, куда они бросаются охотнее всего.

Входят молодые люди; сперва они не замечают Губетты, который, чтобы удобнее наблюдать, стоит у одного из столбов, поддерживающих балкон. Они разговаривают вполголоса, видимо встревоженные.

Явление третье

Губетта; Дженнаро, Маффио, Джеппо, Асканио, дон Апостоло, Олоферно.

Маффио(тихо). Что бы вы ни говорили, господа, а не следовало ехать в Феррару после того, как мы в самое сердце поразили синьору Лукрецию Борджа.

Дон Апостоло. Что нам было делать? Сенат послал нас сюда. Разве есть возможность не подчиниться приказаниям всемогущего сената? Нас назначили, и надо было ехать. Я, однако, не закрываю глаза на то, что эта Лукреция и в самом деле опасный враг. Здесь она госпожа.

Джеппо. Что же она, Апостоло, может нам сделать, по-твоему? Разве мы не на службе у Венецианской республики? Разве мы не принадлежим к посольству? Ведь коснуться и волоса на голове у одного из нас – это значило бы объявить войну дожу,[23] а Феррара не очень-то любит меряться силами с Венецией.

Дженнаро(задумчиво, в глубине сцены, не вмешиваясь в разговор). О моя мать! Моя мать! Кто мне скажет, как мне помочь моей несчастной матери?

Маффио. Можно тебя уложить в могилу, Джеппо, и при этом не коснуться волоса на твоей голове. Есть яды, с помощью которых Борджа устраивают свои дела бесшумно и незаметно и куда лучше, чем с помощью топора или кинжала. Вспомни, каким образом Александр Шестой отправил на тот свет султана Зизими, брата Баязета.[24]

Олоферно. И сколько еще других!

Дон Апостоло. Что касается брата Баязета, его история – любопытная и довольно страшная. Папа внушил ему, что Карл Французский отравил его, когда они вместе ужинали; Зизими всему поверил и принял из прекрасных рук Лукреции Борджа противоядие, которое через два часа освободило Баязета от его брата.