Книга Трех - Александер Ллойд - Страница 20

Теперь они слепо продвигались вперёд в темноте, которую изредка рассеивала выглянувшая из-за тяжёлых облаков луна. Невидимые ветки хлестали по лицу. Стволы деревьев вырастали на пути внезапно. Пни и камни словно бы кидались им под ноги.

Эйлонви споткнулась. Тарен помог ей подняться. Она снова споткнулась, упала, голова её бессильно откинулась назад. Тарен отстегнул от седла оружие, поделил ношу с Ффлевддуром и Гурджи и взгромоздил слабо протестующую Эйлонви на спину лошади. Она бессильно склонилась к лошадиной шее, и лицо её утонуло в золотистой гриве.

Всю ночь они пробирались через лес, становившийся всё гуще и непроходимей по мере того, как они приближались к долине Истрад. К тому времени, когда скользнул по верхушкам деревьев первый утренний луч, даже Гурджи стал спотыкаться от усталости и с трудом переставлял свои короткие волосатые ноги. Эйлонви впала в такой почти бездыханный сон, что Тарен испугался, не заболела ли она. Волосы её, влажные и перепутанные, прилипли ко лбу, лицо стало бледным, будто обескровленным. Вместе с Пламенным они осторожно сняли её с седла и положили на мшистый склон берега. Но только лишь Тарен дотронулся до меча, намереваясь отстегнуть его от пояса, Эйлонви открыла глаза. Глаза её сделались злыми, она рывком потянула меч к себе, отшатнувшись от удивлённого Тарена.

— С первого раза ты не запоминаешь, — фыркнула Эйлонви, прижимая к себе меч. — Наверное, все Помощники Сторожа Свиньи такие непонятливые. Я же говорила тебе, что меча ты не получишь. Хочешь это услышать во второй раз? Или в третий? В четвёртый? В пятый? Я уже счёт потеряла своим словам.

Сказав это, она обняла меч обеими руками и тут же погрузилась в сон.

— Придётся устроить привал, — сказал Тарен барду. — Но ненадолго.

— Мне сейчас наплевать, кто за нами гонится и кому в лапы я попаду, — пробормотал Ффлевддур. Он растянулся на траве, выставил к небу свой острый нос и широко раскинул длинные ноги. — Встреть я сию минуту даже самого Аровна, не двинулся бы с места.

— Дети Котла, должно быть, ночью потеряли наш след, — сказал Тарен, и в голосе его слышалась не уверенность, а лишь слабая надежда. — Хотелось бы знать, как далеко мы оставили их позади, если, вообще сумели оторваться.

Гурджи оживился.

— Умный Гурджи узнает, — заволновался он. — Гурджи сделает подкрадки и подглядки.

В следующее мгновение он взлетел на верхушку самой высокой сосны, повертелся там и стремительно соскользнул вниз, быстро поводя носом в предвкушении награды — чавки и хрумтявки.

— Перестань хотя бы на минуту думать о еде! — Прикрикнул на него Тарен. — Говори, что ты видел?

— Два воина далеко, но Гурджи видел их. Они едут полные злобной ярости. А теперь самое время для небольшой хрумки. О, совсем маленькой, для умного, доблестного Гурджи!

— Нет больше ни хрумки, ни чавки, — сказал Тарен. — Если Дети Котла наступают нам на пятки, тебе лучше поменьше заботиться о хрумке и побольше думать о собственной шкуре.

— Но Гурджи найдёт хрумки! Очень быстро, о да, совсем быстро. Он очень умный и знает, где достать то, что утешит благородные животы великих лордов. Но они забудут бедного Гурджи и не бросят ему даже крошек от чавки.

— Он прав, — сказал бард, — Надо подкрепиться, пока Дети Котла не настигли нас. Я помогу тебе, Гурджи, поискать в лесу ягод и съедобных кореньев. Уж в этом я знаю толк. — Арфа загудела, и одна струна на ней натянулась так, что вот-вот готова была лопнуть, — Нет, — спохватился Ффлевддур, с опаской поглядев на арфу, — я, пожалуй, лучше останусь с Эйлонви. Если честно, то я не смогу отличить хороший гриб от поганки. А хотелось бы уметь, это сделало бы бродячую жизнь барда намного веселей и спокойней.

Взяв плащи, в которые они намеревались складывать всё, что найдут, Тарен и Гурджи углубились в лес. У небольшого ручейка Тарен остановился, чтобы наполнить свежей водой кожаную флягу Гвидиона. Гурджи, жадно втянув носом воздух, ринулся вперёд и исчез среди стволов рябины. Недалеко от берега реки Тарен наткнулся на россыпь съедобных грибов и принялся быстро собирать их. Увлечённый этой работой, он совсем позабыл о Гурджи, когда вдруг услышал невдалеке за деревьями душераздирающий крик ужаса и боли. Подхватив набитый грибами плащ, Тарен устремился на крик. Он наткнулся на Гурджи, корчившегося от боли и хнычущего. Рядом с ним лежали медовые соты.

В первое мгновение Тарен решил, что Гурджи искусали лесные пчёлы. Но, приглядевшись, понял, что бедняга попал в ещё большую беду. Когда он лез на дерево за пчелиным мёдом, под ним обломилась сухая ветвь. Теперь Гурджи лежал на земле, а ногу его придавило тяжёлой веткой. Тарен высвободил бедолагу.

Гурджи тяжело дышал и хныкал.

— Нога бедного Гурджи сломалась, — стонал он. — Гурджи не сможет больше делать ни прыги, ни дрыги бедной ножкой!

Тарен нагнулся и осмотрел рану. Нога не была сломана, но сильно разодрана острым суком и быстро распухала.

— Без ноги голова Гурджи никому не нужна, — верещал он. — Её нужно отрубить. Сделай это, великий лорд, сделай быстро. Гурджи зажмурит глаза и зажмёт уши, чтобы не видеть и не слышать страшного чик-чик!

Тарен внимательно поглядел на Гурджи. Тот был абсолютно серьёзен, не лукавил и не хитрил. Его глаза умоляюще остановились на мече Тарена.

— Да, да, — кричал Гурджи, — пока не появились молчаливые воины со своими копьями, пусть лучше Гурджи умрёт от твоего меча! Гурджи не может идти. Бледные воины схватят его и сделают из него чавки и хрумтявки! Лучше…

— Нет! — оборвал его Тарен. — Я не оставлю тебя в лесу одного, и тебе не отрубят голову ни я, ни кто-либо другой.

В глубине души Тарен понимал, что раненый Гурджи станет им обузой и в конце концов все они станут добычей Аровна. Может быть, действительно бедняге было бы лучше умереть, чем стать добьгаей кровожадных и безжалостных воинов. Но заставить себя вынуть меч и умертвить это славное существо Тарен не смог бы никогда.

— Ты поедешь вместе с Эйлонви на Мелингаре, — сказал Тарен, подняв Гурджи и положив его волосатую руку себе на плечо, — Теперь пошли. Один шаг, ещё, ещё…

Из последних сил Тарен дотащил Гурджи до их стоянки. Эйлонви уже оправилась и болтала даже больше обычного. Пока Гурджи со страдальческой физиономией лежал на траве, Тарен делил пчелиные соты. Порции оказались ничтожно малы.

Ффлевддур отозвал Тарена в сторонку.

— Твой волосатый друг осложнил наше положение, — прошептал он. — Если Мелингару придётся везти двоих, не знаю, сколько времени он сможет выдержать.

— Ты, конечно, прав, — вздохнул Тарен. — Но другого выхода я не вижу. Ты решился бы оставить его? Ты смог бы отрубить ему голову?

— Безусловно! — вскричал бард. — В единый миг! Ффлевддур Пламенный никогда не колеблется! Главное, удача в бою и всё такое прочее!… О дьявол! Лопнула ещё одна струна. И самая толстая.

Когда Тарен вернулся назад, чтобы собрать оружие, которое им теперь надо было нести на себе, он с удивлением увидел рядом со своим плащом дубовый листок с крохотной порцией мёда — долей Гурджи.

— Для великого лорда, — пробормотал Гурджи. — Сегодня Гурджи не голоден, сегодня Гурджи не хочет ни хрумки, ни чавки.

Тарен посмотрел в мелко и печально моргающие глаза Гурджи. Впервые они улыбнулись друг другу.

— Твой дар неоценим, — мягко сказал Тарен. — Но ты должен пройти тот же путь, что и мы, и тебе потребуется не меньше сил. Бери свою долю. Она твоя по праву. И ты больше чем заслужил её.

Он положил руку на плечо Гурджи и дружески сжал его. Влажный и терпкий запах волкодава уже не казался ему таким неприятным, как раньше.

Глава двенадцатая

ВОЛКИ

Иногда Тарену казалось, что они наконец оторвались от преследующих их Детей Котла. Но на исходе дня молчаливые воины вновь появлялись за дальним обрезом леса, на холме. Заходящее солнце светило им в спины, и длинные тени тянулись по долине, словно хищные руки, норовившие схватить беглецов.